Девчонки

Сегодня училка раздала тетради с контрольной по геометрии, и у Машки оказалась двойка. Машка не удивилась. Геометрию, как вообще всю математику, она не понимает и не любит. Она полистала тетрадь. Вся работа исчёркана красной ручкой. Училка велела взять домой и сделать работу над ошибками. Сколько у неё ошибок, Машка видит – семь. Семь жирных красных подчёркиваний и семь резких зловещих галочек на полях. Но в чём эти ошибки, как их исправить и главное, зачем – этого Машка не понимает. Ну, не технарь она по натуре! Не всем же быть технарями! Бабушка говорила, что раньше людей делили на физиков и лириков. Вот она, Машка, наверное, лирик. То есть, гуманитарий.

Тут она вспомнила, что за сочинение, которое писали во вторник, тоже получила двойку. Даже не одну, а две. За литературу и за русский. Тема не раскрыта, вступление отсутствует, цитат нет, и девять грамматических ошибок, не считая запятых. И тоже велено сделать работу над ошибками, да ещё и переписать. С ума сойти! Ну, не гуманитарий Машка! Не всем же быть гуманитариями!..

А самое главное, что в воскресенье у неё день рождения, и предки наконец-то обещали подарить смартфон. Ну, то есть, не то чтобы они обещали, просто Машка уже конкретно потребовала. Ну, правда!.. У всех в классе смартфоны, а у некоторых даже айфоны, а у неё, как у последней лохушки, допотопный кнопочный «Самсунг» за полторы тысячи! Ни интернета в нём, ни фотокамеры! И вот она дожала мать, и та сказала:
- Ну, ладно, ты хоть предпраздничную неделю отучись без двоек, тогда посмотрим.

А на этой неделе как раз полно контрольных! Четверть заканчивается. И у неё уже по двум предметам двойки. Нет, по трём!.. Её окатило волной липкого жара при воспоминании о перенесённом унижении. У неё были критические дни, и на физике она почувствовала, что ей срочно нужно в туалет. Она подняла руку и попросилась выйти. Старая грымза объясняла предстоящую лабораторную и не отпустила. Ещё и оговорила:
- Потерпишь, не в первом классе! На перемене надо было в туалет идти, а не около Тропинина отираться!
Класс грохнул. Машка посидела ещё, прислушиваясь к своим ощущениям, поняла, что дело плохо, и снова подняла руку.
- Вот приспичило тебе! Пятнадцать минут осталось, дослушала бы. Не знаю, как ты лабораторную напишешь. Хотя о чём я? Очень хорошо знаю. Ну, иди уже!..

Машка заранее достала прокладку и вложила её в учебник. А как ещё незаметно взять её с собой? У неё на одежде ни одного кармана! Вот раньше, бабушка рассказывала, все ходили в одинаковой форме, удобной и с карманами. Машка с удовольствием носила бы форму. Она уже измучилась придумывать по утрам, что надеть. И времени уходит уйма, и всё равно каждый раз другие одеты лучше! Она взяла учебник подмышку и двинулась к двери.
- А учебник куда потащила? Положи на место!
Машка умоляюще посмотрела на училку.
- Он мне очень нужен.
- Зачем, интересно? Весь год его не открывала, а тут почитать решила? В туалете? Лучше меня послушай, больше поймёшь.
- Ну, пожалуйста!..
- Ты куда вообще собралась? Если тебе, правда, в туалет надо, то оставь учебник и иди быстро! Или садись на место!

Под пристальными взглядами ребят и училки Машка вытянула прокладку и прижала её ладошкой к животу. И увидела на жёлтом сиденье стула мутное красное пятно. Значит, она «просидела» свою голубую юбку, и на ней такое же пятно! Машка зажмурила глаза и двинулась по проходу, уверенная, что умрёт, не дойдя до двери.

Одноклассники ржали и отпускали похабные комментарии. В класс Машка не вернулась.

На перемене подружка Полинка принесла её рюкзак, помогла закрыть пятно, повязав ей на пояс свой джемпер, и Машка убежала домой, прогуляв два оставшихся урока.

Физичку она возненавидела. Если бы могла, она бы её убила и перешла в другую школу. А ещё бы лучше – уехала на край света. Но пришлось наутро снова идти в ненавистную школу. И «англичанка» влепила ей двойку за вчерашний прогул.

А сегодня ещё эта пара по геометрии! Машка не могла себе представить - для чего в жизни может понадобиться геометрия?.. Пока что эта чёртова геометрия поспособствовала тому, что Машка, кажется, пролетает с телефоном, как фанера над Парижем.

Она плелась домой, ощущая острое нежелание жить. Побродила по квартире в поисках чего-нибудь, чем это ощущение можно заглушить. Их быт не был убогим, он был скучным. Белый потолок, белые стены, серый линолеум. Мать и отчим были приверженцами минимализма. В квартире чисто, пусто, глазу не за что зацепиться. Как в психушке. Она полазила по шкафам и ящикам. Ничего! Предки, оба курящие, сигареты носят с собой, в доме запаса не держат. Алкоголя ни капли. Таблетки только от головы, поноса и – Машка ухмыльнулась – противозачаточные. Хорошие родители, ответственные.

Машка позвонила Полине.
- У тебя есть чего-нибудь выпить?
- А тебе зачем?
- Надо.
- Есть.
- Притащишь?
- Щас, - пообещала Полинка и пошла в  бабушкину комнату.

В её «стенке» запирается только одно отделение – где хранятся документы. Ключ от него лежит на соседней полке, в вазе с сухоцветами.

Полина открыла бар. Много красивых бутылок, некоторые неполные. Маме на работе дарят вместе с коробками конфет, бабушка покупает к праздникам. Вот кагор, купленный к Пасхе. Ей и брату налили тогда по полрюмочки. Ничего так, сладенький. А Костик подержал во рту, проглотил, прислушался к себе и сказал:
- Нет, алкоголь – это не моё!

Початая бутылка кальвадоса. Её привёз муж одной из студенческих подруг бабушки.

Вообще, у бабушки три компании подружек. Условно говоря, школьные, студенческие и актуальные.

Последние – это те, с кем она вместе работает, соседки по дому и по даче. Их много, время от времени кто-то выбывает, а кто-то прибавляется. Для них бабушка ставит на стол кагор.

Школьных две. Они всегда привозят с собой бутылку «Рябины на коньяке». Вот, кстати, она, почти полная.

А студенческих три, все крутые тётки, на высоких должностях и при солидных мужьях. Они предпочитают кальвадос. Полинка как-то видела в супермаркете – дорогущий!

И всегда – по рюмочке. По одной! Поэтому  у них в баре и скапливаются начатые бутылки.

Коньяк. Тоже открыт. У мамы низкое давление и нервная работа. И бывают вечера, когда она тщательно отмеряет столовую ложку коньяка себе в чашку с крепким сладким чаем.

Есть и водка. Вот, «Зимняя дорога», осталось совсем немного на донышке. Водка вся пошла на Полинку. Она всегда была мерзлявая – ужас! Мама даже к врачам её водила. Они говорили – возраст, вегетососудистая дистония, астеническое сложение, субтильность… Успокаивали: перерастёт, а пока делайте контрастные обливания. Бабушкина школьная подруга посоветовала народный способ: три раза крепко растереть водкой – всю, с ног до головы. Полинка отбрыкивалась, но бабушка решила, что хуже от этого не станет, и они с мамой три дня подряд в четыре руки тёрли её, пока она не становилась красной, как варёный рак. И что? Полинке теперь всегда тепло, она и забыла, что такое ледяные ноги и холодные потные ладошки.

Может, принести Машке остатки водки? Ей, наверное, хватит. Нет, водка пахнет противно.

Полинка остановила свой выбор на коньяке. Завернула бутылку в непрозрачный пакет и пошла.

Машка открыла дверь и, рыдая, кинулась ей на шею. Размазывала потёкшую тушь по своим и Полинкиным щекам и сумбурно вываливала на подругу свои несчастья. Полинке было её ужасно жалко. Наконец, Машка выговорилась, высморкалась и деловито спросила:
- Принесла?

Полина потрясла пакетом. Машка вытащила бутылку и пошла на кухню. Полина поплелась за ней.
- Мне нужно выпить! – решительно сказала Машка, - а то я с собой что-нибудь сделаю! - она налила коньяк в большую чайную чашку и стала пить – судорожно прихлёбывая, не переводя дыхания.

Полинка смотрела на неё во все глаза. Она видела в кино, как пьют коньяк. Машка пила не так. Некрасиво, как-то жалко…

Наконец Машка оторвалась от чашки, сделала жадный вдох и, словно подавившись воздухом, замахала руками, затрясла головой с широко раскрытым ртом и согнулась пополам. Полинка боялась к ней подойти.

Машка постояла так некоторое время, часто и прерывисто дыша, потом выпрямилась, посмотрела безумным взором, что-то заорала, захохотала и понеслась по квартире, на ходу сдирая с себя одежду.

Полину охватил ужас. Она пыталась как-то уговорить, успокоить, хотя бы остановить, но в Машку словно бес вселился. С диким воем, вертясь волчком, она содрала с себя трусы, подлетела к входной двери, открыла её и кинулась вниз по лестнице, размахивая длинной сувенирной ложкой для обуви. Полина кинулась за ней. На пороге вдруг вспомнила, что их дверь захлопывается, а где ключи, неизвестно. Она схватила с вешалки какую-то сумку, поставила в дверной проём и помчалась за Машкой.

Догнала на третьем этаже. Обхватила её, голую, в липком холодном поту, и поволокла наверх. Машка вся обмякла, переставляла ноги, как кукла. Голова моталась из стороны в сторону. Полина втащила её в квартиру, уложила на диван, укутала покрывалом. Постояла, глядя на белое лицо с тёмными кругами вокруг глаз. Дышит? Не дышит?.. Кажется, заснула?.. Или умерла??.. Охваченная паникой, она бросилась вон из квартиры.

Дома забилась в кресло, обхватила руками голову, лихорадочно думая, что теперь будет.

Щёлкнул замок – пришла бабушка, поставила на пол шуршащие пакеты. Через некоторое время зазвонил телефон. Полина вся обратилась в слух.

- Полинка?.. Куртки её нет, наверное, гуляет. Ах, у вас?.. А как же она… Оргия?.. Коньяк? Ограбление?.. Да что вы такое говорите?!.. Хотя, подождите, вот её ключи. – Бабушка заглянула в комнату. – Полина дома. А Маша, вы говорите?.. Пьяная?.. Ничего не понимаю… Не кричите… Мама на работе, будет примерно через час. Да, сейчас подойду. Поговорю с Полиной, и мы вместе придём.

По дороге Полина рассказала бабушке всё. Бабушка никогда не ругалась. Но любила нудно и подробно разбирать каждую ситуацию.

- Полина, ну разве так можно? Зачем ты понесла ей целую бутылку, да ещё коньяка? Она что, взрослый мужик? Почему не позвонила мне, не сказала, о чём Маша тебя просит, не посоветовалась? Я бы пораньше пришла. Позвали бы её к нам, отвлекли, поговорили, напоили горячим чаем с чем-нибудь вкусным. Кстати, вот в чай и можно добавить коньяка. Ложечку! Но пить коньяк в чистом виде!.. Она же ребёнок! И ты не знаешь, какая у неё реакция на алкоголь. А вдруг у неё аллергия? Она могла бы умереть! А ты убежала и спряталась. Оставила подругу одну, неизвестно в каком состоянии. А если ей нужна была медицинская помощь? Об этом ты не подумала? Почему молчала, пока Машина мама не позвонила? Почему я узнала обо всём от неё, а не от тебя? Это наше счастье, если с Машей всё в порядке. Кроме опьянения, конечно. Но знай, виноватыми сделают тебя и нас с мамой. Это очень неприятно. Прошу тебя, Полина, в который раз – прежде чем что-то сделать, посоветуйся со взрослыми!..

Машина мама, худая большеротая женщина с резким голосом, не поздоровавшись, начала метаться по квартире, тыча пальцем в следы совершённого преступления.

- Вот, полюбуйтесь! Дверь открыта! Сумка моя на пороге! Видно, хотели украсть и обронили! Кто сюда входил? Что взяли? Всё придётся проверять!  А на кухне! В чашке коньяк! И ещё целая бутылка! Кто принёс? Полина! Она здесь была, вон её куртка висит! Почему убежала? Испугалась! Дочь мою напоила и бросила! А может, пока она спала, по квартире шарила, а?.. Надо всё проверить, деньги пересчитать! Имейте в виду, я этого так не оставлю! Я заявление в полицию напишу! А сюда, сюда пройдите!.. – Она втолкнула их в комнату. – Одежда Маши валяется, видите? Кто её раздел? Зачем?!. Наверняка Полина не одна была! Кто с тобой был, говори!.. – она схватила Полину за плечи и стала трясти.

Бабушка решительно вырвала внучку и прижала её к себе.
- Послушайте, всё было совсем не так! Мне Полина рассказала…
- Ах, Полина!.. Полина что угодно наврёт, а моя дочь не может ни подтвердить, ни опровергнуть!
- Давайте успокоимся и поговорим без истерики. Я вам сейчас всё объясню…
- Нет уж! Я звоню в полицию, вот ей и будете объяснять!
Из другой комнаты вышел мужчина.
- Здравствуйте. Павел Сергеич. – Он учтиво поклонился бабушке и обратился к жене: - я бы не советовал обращаться в полицию. Ты хочешь, чтобы наутро вся школа знала о том, что Маша напилась?
- Её напоили! Специально, чтобы изнасиловать! Я хочу, чтобы это дело расследовали!
- Вот сейчас и расследуем. Сваливаешь всё в одну кучу – и напоили, и ограбить хотели, и изнасиловать. Какой-то преступник-многостаночник получается. Остынь. Полина, расскажи нам, что здесь произошло?

Полина, успокоившись под бабушкиным крылом, толково и обстоятельно рассказала. Упомянула и смартфон, и инцидент на физике, и объяснила двойку по английскому.
- Ну, вот и с пятном всё разъяснилось, - невозмутимо сказал Павел Сергеич, - а ты и тогда кричала, что её изнасиловали, на освидетельствование хотела ребёнка тащить.
- Конечно, тебе легко говорить, это же не твой ребёнок!..
- Полина, ты Машу накрывала? Посмотри, что на диване изменилось?
- Ничего не изменилось. Как я её накрыла, так она и лежит, не шелохнулась даже. Я ещё покрывало подоткнула под неё, видите, чтобы она не замёрзла. И я была одна.
- Ну, вот видишь, и в этот раз никто на Машину честь не покушался. А почему она выпила, я понимаю. Я бы на её месте тоже напился. Другое дело, что она пить не умеет.

Бабушка с любопытством огляделась. Белый кожаный диван с чёрными ромбами, стеклянный стол на ребристой чёрной ноге, чёрный металлический торшер с мелкими лампочками. Ни одного цветного пятна. У неё заломило виски.
- Давайте пойдём сейчас к нам, - предложила она, - посидим, попьём чаю, поговорим. Узнаем друг друга поближе, ведь наши девочки дружат. Маша у нас часто бывает.
- Ноги её больше у вас не будет! А то смотрю, повадилась! Вот как чувствовала, что у вас в доме обстановка неблагополучная!
- Откуда вы знаете, какая у нас обстановка? – удивилась бабушка. – Вы ведь у нас не были.
- Пойдёмте, - неожиданно поддержал Павел Сергеич и снял с вешалки куртку и чёрное женское пальто. - Машка пока проспится. - Он хмыкнул. – А знаешь, дорогая, это не Полина нашу дочь напоила.
- Да? А кто же?
- Ты.

… Дома уже были и мама, и Костик. Пахло курицей, картошкой, чесноком, лавровым листом, яблочным пирогом.

- Ну, где же вы? – выходя из кухни, сказала мама, - ужин почти готов. О, у нас гости? – Она сняла фартук. – Очень приятно. Вероника Григорьевна. Вот как удачно! У меня как раз шарлотка допекается, на скорую руку, чаю попьём!

Машина мама нервно переминалась в коридоре, не желая ни снять пальто, ни пройти в комнату. Павел Сергеич повесил куртку, скинул ботинки, и Костик незамедлительно увлёк его к себе.

У брата и сестры была большая комната, на две стороны, разделённая перегородкой пополам. Перегородка представляла собой двусторонний стеллаж. У Костика всё было заставлено моделями танков и прочей тяжёлой военной техники, которые он скрупулёзно собирал на маленьком верстачке. Много инструментов, книг, дисков, боксёрская груша, перчатки, гитара, десяток разнообразных кактусов в маленьких горшочках. Два с красными цветками. Павел Сергеич никогда не видел, как цветут кактусы. На стене карта России, какие-то плакаты, фотографии. На территории Полины царили лошади. Во всех видах. Павел Сергеич краем глаза отметил полки с книгами, стопку альбомов, мольберт у окна и, что удивительно для современных барышень – корзинку с разноцветными клубками около кресла, в котором спал йоркширский терьер.

Машина мама дала-таки себя уговорить сесть за стол, но согласилась только на чай. Мужчин пришлось звать два раза. Они пришли, оживлённо переговариваясь.
- Вообще-то сейчас ужин, но у Костика обед, - сказала бабушка, - так что ему сначала борща. Павел Сергеич, давайте тоже борщика? Со сметанкой?
Машина мама свирепо посмотрела на мужа, но он безмятежно ответил: - с удовольствием! – и потянулся за чёрным хлебом.

Костик ел быстро – во-первых, проголодался, во-вторых, торопился. А Павел Сергеич, наоборот, ел долго, обсуждал какие-то пустяки, перепробовал всё, что было на столе, пригрозил, что не уйдёт без чая, и у Костика сложилось впечатление, что он зачем-то тянет время. Но Павлу Сергеичу всё-таки удалось вовлечь жену в общий разговор, после чего он устранился и сосредоточился на чае с яблочным пирогом.

Машка проснулась и ничего не поняла. Темно, спина прилипла к чему-то гладкому, во рту сухо и противно, голова раскалывается. Выпуталась из покрывала. Почему она голая?!. Нащупала торшер, включила. Почему она лежит на кожаном диване, а не в своей кровати? Что случилось? Она снова закуталась в покрывало и пошла по квартире, включая везде свет. Так сейчас только вечер? Она думала, ночь. А куда делся день? Она побрела на кухню. Дико хотелось пить. Как говорят мальчишки – сушняк долбит. Кажется, она теперь понимает, что это такое. Воды в графине не оказалось. Она достала из холодильника кефир – мамин, однопроцентный – и стала пить прямо из коробки. Стало легче. Она осмотрелась, вспоминая. На столе открытая бутылка коньяка. Машка застонала и вылила его в раковину. А где Полина? Родители? Видели они её или ещё не приходили домой? А кто её раздел и уложил на диван? Зачем?!. Начало девятого. Странно… Родители в это время всегда дома. И вдруг запаниковала, заметалась. Побежала в ванную, умылась, почистила зубы. Собрала всё, что валялось на полу, оделась. Достала из рюкзака тетрадь, села за стол. И не заметила, как увлеклась. Работа над ошибками оказалась хорошим способом отвлечься от мыслей о том, что произошло.

Когда вернулись родители, Маша почти справилась с сочинением. Они ничего не сказали, занялись своими вечерними делами, разговаривали, как обычно. Мама позвала пить чай. Машка выпила большую кружку мятного чая с лимоном, и ей стало совсем хорошо. А может, они ничего не знают? А может, ничего и не было?..
- Зря вылила, - сказал Павел Сергеич, стоя у раковины и рассматривая пустую бутылку. – Приличный коньячок.
Машка сжалась.
- Ты в следующий раз одна не пей, меня позови. Лады?
Мама бросила на него убийственный взгляд и замахнулась полотенцем. Он с хохотом увернулся, схватил Машку за руку, и они вместе вывалились в коридор.
- Камера в пять мегапикселей пойдёт?
- П-пойдёт…
- Замётано. А теперь спать иди. Давай, до завтра!

Машка лежала в своей кровати, в уютной пижаме и думала: жалко, что дядя Паша ей не отец! И даже маме не муж. Бабушка говорит: сожитель. Вот бы они поженились, и он её удочерил! С ним легко – он спокойный и не усложняет ничего… И Полинка молодец – не выдала…