По италии с тремя апельсинами

ПО ИТАЛИИ С ТРЕМЯ АПЕЛЬСИНАМИ



Тот, кто покидал место, где ты родился, вырос, учился, творил, где ты был окружён своими друзъями, и где живут твои родители, знают, как сложно всё это внезапно от себя оторвать. После подачи заявления об отъезде из Советского Союза, ответа из овира долго не было. За это время меня убрали из Дворца Культуры Первой Пятилетки, закрыли все студии пантомимы моих бывших друзей и учеников, оствив только студию Славы Полунина, которая была под крепкой защитой Дворца Культуры Ленсовета. Несколъко лет, с 1973, и до 1975 я кое - как перебивался, научившись работать нелегально с ювелирными изделиями. Денег это почти не приносило, но опасности было много, ибо в это время работа с серебром, золотом и ценными камнями запрещаласъ и каралась лишением свободы. По окончании работы с металлом, каждый день надо было тщательно выскребать пыль из щелей пола и протирать рабочее место, на случай если прийдёт милиция с обыском.
Наконец, в 1976 году пришло разрешение из ОВИРА о выезде из СССР. Мне дано было 18 часов на сборы. Необходимо было заказатъ ящик, чтобы отправить книги и инструменты, самое ценное, что у меня было. Никакие работы: рисунки, фотографии семьи, книги до 1936 года  брать было нельзя, а также магнитофонные записи моего спектакля, марки и любые подписанные книги. Одна книжка, подаренная мне Директором Музея Эрмитаж, и подписанная Пиотровским после нашего успешного выступления в Эрмитажном театре, была очень ценна для меня. К сожалению, при проверке моих вещей в Аэропорту таможенники вырвали из этой книжки страницу с подписью Пиотровского. Даже телефоны друзей нельзя было брать с собой. В своей комнате на Обводном 83 я оставил гору семейных фотографий, из которых папа отобрал себе несколько на память о маме и родных. Я с детства любил снимать и печатать свои фотографии.
У меня не было денег оплатить  отказ от гражданства и папа заплатил за меня 500 рублей. После этого я стал просто живущим на земле, но без гражданства. Появилось ощущение невесомости. Рубль в то время по курсу (оказывается был даже курс денег, о котором я никогда в жизни не знал), ценился чуть выше доллара.
Я имел право взять с собой 90 долларов, кусок колбасы, которую уничтожал постепенно.
Из Вены эмигрантов из Советского Союза отправляли в Италию в секретном поезде под охраной специально нанятой итальянской мафии. Документов ни у кого ещё не было, доказывающих, что мы жители планеты земля. Мы были "алиен", как бы "инопланетяне".
По чьему-то совету, прибывшие в Италию, устремлялись в окрестности Рима, где жильё было дешевле. Я и ещё один художник, Гена, сняли комнату  в Лидо ди Остия, примерно двадцать минут от Рима на электричке. Гена был  студентом Академии Художеств в Ленинграде. Большеглазый, круглоголовый, среднего роста, приветливый, дружелюбный и примерно моего возраста, оказался хорошим соседом.
Комната с двумя койками, которую мы нашли,  стоила 26000 лир, что означало 13 долларов на одного в месяц. 1000 лир были один доллар. Когда мы заплатили, хозяйка сказала: "Одесса". Я попытался объяснить что мы не из Одессы, а из Ленинграда, но позже кто-то, кто взял с собой русско-итальянский словарь объяснил, что "Одесса" по итальянски означает "завтра". С этими знаниями итальянского языка я прожил в Италии все  четыре с половиной месяца. Оказывается. это возможно.
У нашей комнаты был один недостаток, она была отделана мрамором. Никогда не жил, окружённый мрамором. Можно представить себе как жили Микель Анжело, Леонардо Да Винчи, Ботичелли.............Я ощущал, что живу уже в саркофаге, заживо почетно похоронен еще при жизни. Позже, когда настали более прохладные дни, я проклинал мрамор, потому что он конденсировал влагу от холода, и мы оба мёрзли, а я заболел так, как давно не болел в жизни. Отопления у нас не было. Как хозяйка объяснила, отопление бы стоило большие деньги. Мы бы не смогли оплатить комнату с отоплением. У Гены оказались зимние варежки и меховая шапка-ушанка, и я это одевал на себя чтобы выздороветь. Проболел я около месяца пока не потеплело.
Что было замечательно, что пляж был рядом и до Рима на электричке всего 20 минут, и билеты стоят недорого.
Через месяц мама и Борис Львович тоже прибыли в Италию. Оказывается, сразу после того, как я улетел, они в тот же день пошли в ОВИР и подали документы об отъезде. Им тут же разрешили. Советский Союз выталкивал пенсионеров, чтобы забрать квартиры и не платить пенсии.
А тут прибыли и мои самые близкие друзья Гарик с Мариной и Семён Пупко, мой бывший ученик, с Наташей. Он познакомился с ней в нашей с Гариком мастерской на Фонтанке, и они поженились.
Я решил что пока я в Италии, необходимо путешествовать.
Я, как приехал: в той же полосатой рубашке и в тех же джинсах, которые  подарил мне мой друг из Лондона Майкл, вышел однажды пешком за пределы Рима на шоссе, идущее во Флоренцию.
С собой у меня было три апельсина, зубная щётка, паста и кусочек мыла. Все это было в пластиковом мешочке. Денег я взял 10,000 лир, то есть десять долларов.
По старой привычке я стал "голосовать". Машины в Италии мчатся как сумасшедшие. Ограничения скорости нет, что кстати говоря мне нравится. Простая логика: зачем производить машины, которые могут идти с большой скоростью, если есть ограничение?
Немного неприятный момент был тот, что приближалась огромная, темная грозовая туча. Довольно долго никто не останавливался. Туча приближалась все ближе и ближе.
Начинал поддувать ветер. Не очень хотелось мокнуть в начале путешествия.
О том, где я буду спать, я не думал. Как-то меня это не заботило и даже не приходило в голову.
Наконец одна машина с визгом остановилась далеко впереди. Я добежал. Женщина вышла и дала мне возможность сесть сзади неё, и потом села сама.  Это была небольшая, обтекаемой формы спортивная машинa с двумя дверьми. В первый раз в жизни я ощутил настоящую скорость без ограничения. Было чувство, что мы сейчас взлетим.
Разговаривали мало и больше жестикулировали. Я смешивал русский с немецким, а они быстро шпарили на своём  и размахивали руками так быстро, что если надо было бы взбить сливки из молока, то они бы взбились за пару минут. Всё, что необходимо было понять, тем не менее было понятно всем нам.
Тогда люди из Союза были большой редкостью, особенно на шоссе, и они рады были повстречать человека из Советского Союза, да ещё из Ленинграда. Через пару часов мы были во Флоренции. Туча осталась позади. Память об этой встрече у нас останется надолго.
Не может быть! Вот знаменитый торговый мостик, как верблюд обвешанный магазинчиками с сувенирами. Кстати, терпеть не могу сувениров. А вот и знаменитый Давид Микеля Анжело перед входом в музей. Надо было что - то заплатить, и я начал объяснять, что я из Советского Союза, эмигрант и денег у меня нет. Ну вот не могу заплатить, а кроме того я сам художник. Прошел, наконец, бесплатно.
Погулял по Флоренции и обнаружил студенческое общежитие. Запомнил на какой улице. Просто наслаждение слиться с историей и прошлым великих людей. Не знаю, чувствуют ли итальянцы, живущие всю жизнь в Италии то, что ощущал я в этот день. Хотя я уже побывал в Риме и обходил его почти весь "с ног до головы".
Вечером, уже поздно, пришел в это общежитие. Постель стоила тысячу лир - один доллар. Оставалось ещё девять. Перед сном можно слопать половину апельсина. Кожуру я не выбрасывал. Питьевые фонтанчики во многих местах на улицах Флоренции. Как человечно! Можно попить и сполоснуть руки, и даже освежиться.
Утром - в Венецию. Через какое-то время удалось опять остановить попутную. Люди очень экспансивные и всё время размахивают руками, так что все понятно.
А вот и Венеция. Неужели я в знаменитой Венеции? Без устали хожу по этому волшебному городу - сказке. Витрины с венецианским стеклом, забавные стеклянные маски, посуда, итальянская одежда, мостики, один за другим, под ними проплывают гондолы. Вода похлюпывает от неторопливых вёсел. Гондольеры в традиционных костюмах. Запах воды и старины от камней-фундаментов, погружённых в воду кто знает когда, облупившаяся старая штукатурка домов, открывающие ещё первые слои столетних давностей, тени от домов и их отражения, колеблющиеся от волн. Можно днями так ходить и смотреть. Из Венеции я так сразу не уйду. Вечером пришёл к Пьяццо Сант Марко. Было поздно и никого вокруг не было. Пористые камни были тёплые от дневного горячего солнца. Древние колонны на берегу канала могли защитить от прохожих, если бы они были. Я снял свои болгарские мягкие ботинки, и подложил их под голову. Слопал половину апельсина, начатого во Флоренции. Конечно корку сохранил. Заснул крепчайшим сном. Это пошёл третий день моего путешествия.
Утром светло от восходящего розового солнца. Камни ещё тёплые. Канал слева плещет волнами с отражением неба, солнца и домов. Гандольеры ещё спят. Прохожих нет. Я выбрал хорошее место. Три ступеньки идут к воде. Я набираю воду в ладонь и чищу зубы. Снова день в Венеции.
Из Союза не удалось вывезти ни карандашей, ни красок. Это всё идет медленным багажом с книгами и инструментами. Вся красота остается только в памяти. Несколько уличных художников пишут мастихином и маслом мостики Венеции несколькими отработанными движениями в угоду профанам-туристам. Вечером я сажусь в гондолу, и она причаливает к маленькому островку. Это остров, где живет гондольер, поэтому с меня он берет только 25 центов. Он же показывает мне где студенческое общежитие. Там мне дают кровать "на третьем этаже". Это так там называется, когда кровати составлены одна на другую. Подо мной уже спят какие-то студенты. Это стоит тоже тысяча лир. Утром, чисто случайно, этот же гондольер берет меня обратно в Венецию. Этот переплыв бесплатный. Это мой последний день в Венеции, день трeий, а завтра я поеду в другие места. Но пока ещё не решил. Завтра будет видно – куда?
За день чувствую, что я насладился Венецией вдоволь. Уже темно и поздно.
Вижу арочный подъезд с мощными старыми деревянными дверьми. По табличке справа от этих дверей могу понять, что это гостиница. Тихо и осторожно приоткоываю тяжёлую дверь ровно настолько, чтобы прошло мое тело. За этими дверьми другие двери со стеклянным верхом, но уже современные и высокого качества с красивой латунной ручкой. За стеклом вижу женщину, сидящую у лампы с абажуром на тумбочке. Свет пригашен. В комнате полутемно. Кожаный итальянский диван у стены. Я решил зайти и просто полюбопытствовать,  сколько может стоить поспать в постеле с чистыми простынями и подушкой в этой гостинице. Женщина вежливо ответила, назвав какую-то сумму. Я так и не понял сколько, потому что это в принципе и не имело значения. Понятно что с моими семью тысячами лир с мелочью соваться туда незачем. Я сделал вид, что это не так уж дорого, но я ещё посмотрю вокруг. Я прекрасно отдавал себе отчёт в том, что моя, в общем-то благородная внешность с седыми волосами, не выдаст что я в данный момент бездомный.
Ретировавшись, я также тихо вышел, как и пришел, но не надолго. Я оставил щель в первой двери, чтобы видеть когда эта женщина уйдет спать в удобную кровать где-то в своём номере. Ждать долго не пришлось. Через пару минут её стул был пустой.
Я очень тихо снова вошёл во внутрь и сначала сел на кожаный диван, обдумывая версию почему я вернулся.
А версия была проста: потому что я хотел поторговаться и получить ниже оплату. Ведь сейчас уже поздно, а значит я спать буду меньше. Конечно это наивно, но это всё игра.
Никто не пришел. Лампочка горела но я решил её не гасить. Я придумал теперь добавочную версию: я ждал её, ждал, но она не пришла. Я устал её ждать и..... заснул в ожидании. Это я и сделал, задумав проснуться в 5:30 утра.
Четыре с половиной часа прошли как одна секунда и я вышел из дорогой гостиницы, съэкономив неопределённо большую сумму денег. В этот раз я решил сесть в поезд и поехать на юг Италии. При посадке билеты не проверяют. Периодически проходит кондуктор и прокалывает билеты. Это я увидел позже.
Я сел рядом с туристом, у которого на рюкзаке была огромная соломенная шляпа от солнца. Появился кондуктор. Пока он был далеко, я встал и спокойно прошел в другой вагон, а затем дальше, пока поезд не остановился. Выйдя я сел в тот же вагон, где была большая шляпа и сел на моё прежнее место. Тот же кондуктор проходит по вагону, прокалывая билеты у новых пассажиров. Я не успел выйти и остался сидеть. Что будет, тому не миновать. Кондуктор посмотрел на шляпу, вспомнил что он тут уже был и..... прошел дальше.
Захотелось побывать в Пизе, Падуе, Палермо, Сорренто, в общем пройтись по Итальянскому побережью. Это оказалось одним из самых замечательных моих путешествии. Ещё четыре дня пешком по Италии. Иногда мне удавалось оcанавливать попутные машины. Спал я тогда, когда идти уже было невозможно из-за темноты. И тoгда я спал, где придётся, но предпочитал скрытые места, чтобы утром не оказатъся перед прохожими. У меня ещё было полтора апельсина и корки. Дорога шла в горы. Я представил себе, что именно по этим дорогам ходили великие итальянские художники, писатели, философы, а теперь я иду по их стопам. Это неважно что я не такой великий как они, но мне приятно идти по горам, где они ходили. Погода каждый день тёплая и солнечная. Я опять в унисон с природой.
Сзади на грунтовой гористой дороге - пыль. Идёт какая - то машина. Поднимаю руку. Это не машина, а какая- то божья коровка. Маленькая, пыльная и круглая. Остановилась прямо рядом со мной. Пассажирская дверь открывается. Девушка, явно студентка, открыла эту дверь. Приглашает сесть. Разговариваем опять на тарабарском языке.
Понимаю что она едет домой на каникулы. Живёт где - то в горах, час езды отсюда. Просто шокирована видеть Советского эмигранта однoго, идущего в заброшенных горных местах. Приглашает меня к себе домой. Ну конечно! Нет причины отказаться. Приезжаем. Небольшой каменный дом построен на неограниченном участке земли. "Все горы наши", как я понимаю.
Мама накрывает на стол. Девушку зовут Мария. Легко запомнить. Наверное в Италии все девушки Марии. Раздаётся звук подъезжающей машины. Приехал папа. Поздоровались. Удивительно тёплые и приветливые люди. Стол накрыт. Все умыты и готовы есть. Несмотря на то, что все голодны, разговор не умолкает. Между словами улавливаю, что речь идёт о работе отца, успехах Марии, вопросы обо мне, кто я по профессии, как удалось уехать из России, в общем идёт живая беседа. Спагетти с сыром, маслом и соусом pesto с листьями базилика, запитые холодным вином из погреба, очень хорошо идёт.
Папа Марии работает на траке, перевозочной машине, и завтра с утра может подвезти меня к асфальтированному шоссе, что мне и надо. Я уже побывал в Палермо, Сорренто и Падуе и хочу поехать в Сицилию на Капри. У меня ещё один апельсин и корки. Часть их я уже слопал.
Поменяв несколько машин оказываюсь на Капри. Там мне удается присоединиться к группе туристов. Лекции я слушать не люблю, но купаться в чистейшей бирюзовой воде, это здорово. Плаваю в гроты, даже туда, куда трудно проплыть. Наконец всё тело, весь я, ощущаю чистую воду. Смываю всю пыль, накопленную за все дни путешествия. Вот теперь можно возвращаться в Рим. Все три апельсина съедены с корками, но семь тысяч лир с мелочью еще здесь, в кармане.
Гена сообщил мне хорошую новость. Он увидел одну галлерею Лидо Ди Остия, разговорился, опять-же на каком-то языке, и предложил владельцу галлереи копировать с книги картины великих итальянских мастеров. Тот с радостью согласился.
Гена предложил и мне участвовать в этом деле. Я тоже согласился. Кому деньги не нужны, тем более что это по профессии и, кроме всего, практика. Под будущую зарплату мы купили простые щеточные кисти и масляные краски с необходимыми растворителями, и взялись за дело.
Так получалось что мы за день делали по одной работе каждый. Великим мастерам такое бы дажe не снилось. Конечно, им было намного труднее. Надо придумывать сюжет, брать натурщиков. Нам всего этого делать не надо.
Мы не были жадные и работали, когда хотели.
За каждую картину мы стали получать по 15000 лир, то есть 15 долларов. По моему мы написали четыре или пять работ каждый и, однажды, проходя галлерею, увидели в витрине, что наши картины владелец продает за 350,000 лир каждую.
На этом мы закончили наш "бизнес". Пока мы в Италии лучше наслаждаться ею, чем сидеть и за копейки тратить время. Всех денег не заработаешь.
От сухой пищи у Гены возникли проблемы. Он почти не мог есть и его устроили в духовный монастырь на операцию. Я приходил к нему каждый день и приносил суп и фрукты, чтобы поддержать витаминами, и чтобы он не чувствовал себя одиноким.
В дальнейшем, уже в Нью Йорке, мы с ним потерялись и Сёма, уже Кудров, а не Пупко, расскажет, что Гена стал работать с травами, связался с какой-то бандой и перевозил наркотики. Однажды он выходил из машины с крупной суммой в боковом кармане рубашки, и получил пулю в лоб в упор. Так кончилась его жизнь.
В Рим приехал на гастроли Марсель Марсо. С ним была его двадцатидвух летняя жена и только что родившийся ребенок. Конечно мы встретились и вместе проводили всё время пока он выступал в Риме.
Мои друзья, Сёма, Наташа, Гарик и Марина, как семейные, получили разрешение на отлёт в Нью Йорк раньше. Одинокие ждали дольше. Проверяли, не связаны ли мы с какой - либо шпионской организацией.
Наконец 16 Июня и я вылетел в Америку, в Нью Йорк.

Григорий Гуревич,
Написано и залитовано в 2006 году.
Все права зарегистрированы.
Откорректировано Ольгой Островской в 2010 году.
Помещено на "Проза.ру” 3 Мая 2015 года.