На пьяном этаже

… На одной лестничной площадке в тесном соседстве живут четыре женщины – Анжелка, бабка Алка, Любаня и Вера. На самом деле, таких женщин в стране великое множество. Их роднит одна проблема - пьянство мужей.

Анжелка – высокая, белокожая. Настоящая вологодская красавица. И профессия у неё удивительная для нашего времени – кружевница. Мастерица плести кружева на коклюшках. К ней очень подходят и эти слова – Вологда-да-да, кружева, коклюшки - и имя её, Ангелина. Однако живёт она в Москве, работает на мясокомбинате и зовётся Анжелой.

Бабка Алка – худая жилистая старуха маленького роста и неукротимой энергии, склочница и матершинница. Она из славного племени лимитчиков, работала на стройках, жила в общежитиях, а последние лет тридцать работает на мясокомбинате и живёт в пятиэтажке, на этаже, который давно уже все называют не пятым, а пьяным. Зовут её Алевтина, но в Москве она сократила своё имя до короткого хлёсткого «Алла».

Любаня – коренная москвичка. Дородная, глаза с поволокой. Всю жизнь работает уборщицей. И ей нравится. Она очень чистоплотна, любит мыть, убирать, наводить порядок. Непрестижность профессии нисколько её не огорчает. Недавно учреждение, где она работала много лет, закрылось. Бабка Алка привела её на комбинат. Так что, они теперь не только живут по соседству, но и работают в одном цеху – Анжелка, Алка и Любаня. Убирать огромный цех, по которому ездят автокары, оставляющие чёрные следы на бетонном полу, заляпанном фаршем, раздавленными пельменями, мукой, жиром, – труд очень тяжёлый. Анжелка с Алкой уговорили её перейти в фасовщицы. Хоть и конвейер, и тяжело, но стоишь всё время на разных участках, да и работа почище. Любаня быстро освоила все операции, но через три месяца вернулась к швабре.

Вера – учительница. Но не настоящая, потому что за плечами у неё подмосковное швейное ПТУ, и ведёт она труд у девочек. Лицо у Веры невыразительное, возраст неопределённый.

Ангелина смолоду была романтичной, любила театр, выставки, красивые вещи. Стучала коклюшками, выплетая изящное кружево, и мечтала, как чеховская героиня, о Москве, и видела себя женой человека непременно творческого. И он ей встретился и очаровался её чистотой и спокойной неяркой красотой, и её самобытным мастерством кружевницы. Он называл себя сценаристом, хотя писал всё, что закажут, включая поздравления с юбилеями и тосты к свадьбам. Но было у него и несколько пьесок, одну из которых поставил никому не известный театрик, и именно с её постановкой они колесили по провинции. Там и встретились – автор, прижавший руку к груди в поклоне на краю сцены, и восторженная Ангелина, залитая нежным румянцем, сидящая в первом ряду со скромным букетиком.

Далее последовали короткий страстный роман, переезд в Москву, скоропалительная свадьба и рождение одного за другим сына и дочки. Потом уже выяснилось, что брак этот у него был третий, от первых двух остались четверо детей. И ещё то, что он весь в долгах. Но и это не самое страшное. Муж оказался неоднократно кодированным алкоголиком и садистом.

Сейчас они в разводе. Но продолжают жить в однокомнатной квартире мужа – возвращаться Анжелке некуда и не к кому – её деревня давно опустела, заброшенные избы снесли бульдозером, проложили широкую трассу, по обеим сторонам строят коттеджные посёлки. Все родственники умерли. Муж попрекает жильём, изводит многочасовыми нотациями детей, изощрённо изгаляется, унижает, мучает. Сын нервный, неуверенный в себе, с букетом заболеваний, освобождающим от армии. Но он так мечтает вырваться из дома, что упросил мать дать взятку, чтобы скрыть диагнозы, за наличие которых готовы платить другие, и ждёт повестку с нетерпением.

Дочь заканчивает школу. Но вряд ли сдаст ЕГЭ. Так что, ни институт, ни даже колледж ей не светят. Заниматься дома уроками нет никакой возможности, да и желания давно уже нет. Мечтает она, как и брат, вырваться из квартиры с ненавистным отцом, а ей для этого путь один – замуж. Вот и болтается она днями и ночами неизвестно где и с кем, и табаком от неё попахивает, и алкоголем. Муж высказывает Анжелке претензии, что она вырастила шлюху, и с упоением расписывает её незавидное будущее.

Полгода назад муж встретил новую любовь и привёл её в квартиру. Пятидесятилетняя буфетчица Оксана искренне не понимает, что здесь делают бывшая жена и её дети. Квартира приватизирована, принадлежит мужу, развод официальный. Сама она оставила квартиру дочери с зятем и маленьким внуком и решительно вознамерилась устроить свою судьбу с этим мужчиной в этой квартире. Муж понял, что избавиться от Анжелки с детьми руками Оксаны будет быстрее и проще, и занял наблюдательную позицию. Оксана первым делом сменила замки. Теперь Анжела подолгу стоит перед дверью квартиры, в которой прожила девятнадцать лет, прося впустить и подробно объясняя, зачем. В результате сын ночует в гараже, ключ от которого тайком от мужа дала Вера. Там же Анжела хранит два больших баула с вещами, опасаясь, что Оксана их выкинет или, наоборот, как женщина практичная, присвоит. А все свои деньги и документы постоянно носит с собой в сумке. В раздевалке на работе её оставлять опасно – гардероб не несёт ответственности за сохранность вещей, и они там время от времени пропадают. Поэтому она берёт сумку с собой в цех, прячет в стопках пустых коробок и в течение смены несколько раз проверяет. Когда Оксана настроена провести вечер наедине со своим мужчиной, «без бывших», Анжела, измученная бесплодными переговорами через дверь, поворачивается и звонит в соседнюю квартиру, Алкину. Но только в том случае, если точно знает, что Алка дома. Потому что мужа её, Николая, она боится не меньше, чем своего.

Первая жена Николая погибла. По официальной версии – несчастный случай, мыла окно, поскользнулась и упала. Подоконник залит мыльной водой, в тазу с водой плавает губка. Но произошло это в ноябре, в восемь часов вечера. Люди шептались – одни говорили, что сама кинулась в окно, другие – что муж выбросил. Пролить свет на случившееся могла бы мать Николая, но, зная бешеный нрав сына, молчала. Алевтина, застудившая и надорвавшая себе на стройках и в холодном цеху всё, что можно, до полного бесплодия, вышла замуж за благообразного румяного вдовца с трёхлетней дочкой. Свекровь и девочка боязливые, зашуганные. Алевтину приняли как родную. Сразу выяснилось – Николай алкоголик, пьёт практически каждый день.  Причём, только дома, за закрытыми дверями, и бьёт мать и дочь – молча, без ругани и криков. Они до ужаса боялись его остановившегося стеклянного взгляда и тоже молчали, потому что при малейшем звуке он просто придушивал их локтем. Алка была не робкого десятка и сразу принялась биться за нормальную семью – сердцем прикипела к девочке, да и бабку было жалко. Она перепробовала всё – уговаривала, грозила, молила и молилась, подливала капли в еду, предлагала зашиться, закодироваться… Но Николай только раздражался и зверел. Однажды в припадке бешенства зарезал кухонным ножом свою старую мать - на глазах у дочки-первоклашки. Его посадили. Алка похоронила свекровь, вылечила, вытянула дочку после перенесённого кошмара, и следующие восемь лет они счастливо прожили вдвоём. Алка работала, как одержимая, в две смены, по ночам, откладывала каждый рубль – у неё была цель, которой она хотела добиться, пока муж в тюрьме. Но на дочке не экономила – девочка была добротно одета, накормлена, ровно училась, занималась в кружке рукоделия. И в квартире у них было чисто, уютно – Алка сама белила потолки, клеила обои, перетягивала диваны и кресла. Дочка всё время была рядом, помогала. Николай вернулся, когда девочка, закончив девять классов, поступила в училище, начала учиться на повара-кондитера. Алка как раз успела накопить денег и купила комнату в коммуналке. Туда она сразу и отселила дочь, так что с вернувшимся из тюрьмы отцом она не встретилась. А он и не спрашивал о ней.

Любаня встретила своего Василия в деревне под Липецком, куда ездила к бабушке. Он был трактористом, гармонистом и первым парнем на деревне. Плавная волоокая Любаня продержалась недолго. Они поженились и стали жить с Любиными родителями. У них родилась дочь, и через несколько лет они получили двушку. Любаня родила ещё сына, но получить большую площадь с учётом разнополых детей уже не удалось. На очередь их не поставили, метража хватало. А скоро и очереди на жильё исчезли.

Эти четыре семьи живут маленькой обособленной коммуной под названием – На пьяном этаже. Без кавычек.

Мужская часть, объединённая общей пламенной страстью, своей жизнью вполне довольна. Есть, конечно, досадные мелочи, раздражающие ранимую алкогольную душу, но они легко устраняются при помощи живительной влаги, примиряющей таких разных мужиков друг с другом и с окружающей действительностью.

Их жёны объединены общей бедой, но друг на друга смотрят свысока.

Анжелка, несмотря на более чем приземлённую работу фасовщицей в пельменном цеху, считает себя особой утончённой, не то что Алка-хабалка. Один муж-сценарист, да ещё москвич, чего стоит – это тебе не Васька-тракторист «с Липецкой области» и не безногий Веркин баскетболист, не имеющий ни образования, ни профессии. Не говоря уже про Кольку-убийцу. К тому же перед Веркой и Алкой у неё есть козыри – сын и дочь. Эти-то бездетные.

Алка с пренебрежением относится и к Анжелке, драпирующей немолодое дебелое тело в немыслимые наряды карамельных оттенков и носящейся со своим садистом-сценаристом, как с тухлым яйцом.

И к дуре Верке, положившей жизнь на обслуживание двухметрового лодыря. Ноги у него нет! Всё остальное-то на месте! У Алки отец вернулся с войны без ноги, и что? На примитивном протезе работал в колхозе до семидесяти лет. И дом построил, и с хозяйством управлялся, и на гармони в клубе играл. Женился на красавице-певунье, пятерых детей с ней вырастил. А сама Верка - имеет хорошую профессию, так работала бы на фабрике, да в две смены – глядишь, и накопила бы деньжат на квартирку. В Подмосковье, откуда Верка родом, вполне реально жильё купить. А со своей-то квартирой, без синяков да незадёрганная, Верка вполне могла бы и мужичка себе работящего найти.

И к Любаше – москвичка, баба красивая, видная, а вышла за деревенщину. Эх, была бы Алка москвичкой!..

Верка кичится тем, что работает в сфере образования, педагог, а муж в прошлом – довольно известный спортсмен. Правда, его карьера трагически оборвалась до того, как спортсмены стали наряду с артистами и политиками звёздами телеэкранов, но всё же… Педагог и спортсмен – это вам не уборщица и тракторист!

И он Верке не изменяет, любовниц в семейный дом не водит. Сидит целыми днями дома, обрюзг, располнел. Ничего не делает вообще. И в инвалидности своей винит только Верку – если бы ей не приспичило ехать к своим родителям помогать копать картошку, был бы он сейчас здоров, богат и знаменит. И уж конечно, давно бы сменил невзрачную Верку на молодую красотку. О том, что, управившись с картошкой и сняв усталость домашним самогоном, не пошёл спать, как его все уговаривали, а сел за руль, он не вспоминает. А Верка, отделавшаяся в той аварии многочисленными порезами лица и переломом ключицы, в глубине души даже рада – муж оказался в полном её распоряжении и полностью от неё зависимым. И зависимость эту она всячески культивировала. И если бы ей сказали, что всё как раз наоборот, она бы сильно удивилась. Зарплату она получает тощую – часов у неё мало, ни классного руководства, ни репетиторства – и всю её тратит на любимого: покупает ему дорогие спортивные костюмы, вкусную еду, хороший алкоголь и сигареты. Сытый, скучающий любимый целыми днями смотрит порнуху. И Верка после работы и магазинов должна поскорее закончить с хозяйством, чтобы приступить к воплощению в жизнь его похабных фантазий. А лучше вообще отложить дела на ночь, когда он, удовлетворённый, заснёт. А поскольку он никогда не остаётся доволен, то каждый раз бьёт её костылём за недостаточное рвение. Зато ей не приходится воспитывать чужого ребёнка. Алка всю жизнь посвятила дочери мужа, а теперь лелеет «внучку», а Верка живёт и работает для любимого Витеньки.

И, в отличие от соседских мужиков, он не пьяница. Нет, выпить, конечно, любит. Но Вера, пользуясь его беспомощностью, водку не покупает, а заполняет барное отделение старенькой югославской стенки сухими винами, коньяком, сладкими ликёрами, наивно полагая, что один бокал за обедом или рюмочка за ужином вреда не нанесут, а удовольствие доставят. Но, видимо, за годы неподвижной жизни Виктор ослаб, и алкоголь даже в таких малых дозах поднимает ему давление – он часто встречает её весь красный, с мутными глазами, тяжёлой головой. Вера не знает, что Виктор давно дал Николаю ключ от их квартиры, чтобы тот сделал себе дубликат. Так что, когда Вера на работе, а Николай, наоборот, дома, он спокойно приходит, приносит водку, и они с Виктором пьют, а потом Николай уносит бутылки.

Любаня к соседкам презрения не испытывает, но и чувства превосходства не скрывает. Её Вася, хоть и деревенский, но руки у него золотые, по дому всё делает сам и права имеет на все виды транспорта, и всегда находит, где подработать помимо основной работы. Зимой на снегоуборочной машине, летом на поливальной. И на ремонтные работы выходит, и лопатой помахать не гнушается. И Любаню любит так же горячо и весело, как и четверть века назад.

Но два раза в год, весной и осенью, уходит в запой. Сначала он длился три дня, потом неделю, теперь две. В это время он не ест, не моется, первые дни не спит – только пьёт. Жадно, бутылку за бутылкой. Становится злым, подозрительным, рычит на всех, замахивается. Потом слабеет, чернеет лицом и из комнаты уже не выходит – живёт на супружеской кровати. В буквальном смысле – засыпает и просыпается в немыслимых позах, не сообразуясь со временем суток, тут же пьёт, оставляя пустые бутылки в складках перекрученного одеяла, тут же и нужду справляет. Если водка кончается, звереет и крушит всё вокруг. Любаня за долгие годы перепробовала всё. И это «всё» - всё! – оказалось бесполезным. В конце концов, она просто приспособилась. В первый день звонит мужу на работу, сообщая, что он «заболел». Там его ценят, входят в положение и оформляют больничный в ведомственной поликлинике. Потом снимает с кровати все постельные принадлежности, укутывает её плёнкой для парников, чтобы не промок матрас. Раньше пыталась отливать из бутылки, разбавлять водой, подсовывать вино, потом поняла – пока он не выпьет необходимую «норму», не остановится, будет только дольше и страшнее. Когда видит, что запой переходит в завершающую фазу, вызывает «похмельщика». Много лет одного и того же. Удовольствие недешёвое. Когда-то оно стоило четыре тысячи, теперь пятнадцать. А куда деваться? Капельницами, уколами и лекарствами он помогает вытянуть мужа из пучины алкогольного небытия и зажечь в глазах огонёк осмысленности. Однажды  этот пожилой медик, работавший ещё в советском ЛТП, а теперь в коммерческой службе, не выдержал и сказал:
- Алкоголика не вылечить. Ему нужны не врач и лечение, а собутыльник и понимание. Я не имею права так говорить, но на вашем месте купил бы два ящика водки и запер его в комнате. Пусть ужрётся и сдохнет счастливым! У вас, кроме него, дети, внучка – о них подумайте! Им-то за что этот ад?
- Что вы такое говорите?.. – залепетала Любаня, заливаясь слезами. – Он же, когда не пьёт, такой хороший!..
- Ну-ну… - буркнул дядька, - забудьте. Обращайтесь, когда нужно.

Через несколько дней Любаню встречает дома чистый, побритый, исхудавший муж. Он принимает из её рук сумки, жарко целует в шею, припадает лицом к пышному бюсту – соскучился.
- Опять тяжести тащила! Сказала бы мне, я сходил. Любаш, я полотенца кухонные постирал и картошечки нажарил. Переодевайся, ужинать будем.

Любаня прерывисто вздыхает. Казалось бы, на ближайшие полгода в дом возвращается нормальная семейная жизнь. И если бы они жили вдвоём, всё было бы хорошо. К его запоям она давно относится именно как к болезни и научилась с ней мириться. Но в доме две семьи, а точнее, даже две с половиной.

Дочка Анютка, которую отец беззлобно называл «бестолковкой», лицом удалась в него, а характером в мать – вальяжная, безмятежная, безотказная. И так же, как мать, познакомилась у бабушки под Липецком с парнем и вышла замуж. Денис не пил, не курил, мечтал устроиться в Москве и создать крепкую семью. Любаня отвела молодым большую комнату – будет ребёнок, нужно место, да друзья-подружки пусть приходят. Но комната была проходной, и, пережив первые два запоя, перед третьим они благоразумно переехали в дальнюю, маленькую, уже с дочкой Ксенечкой. Однажды Денис услышал, как около подъезда одна тётка спросила:
- Кто это?
- Да Любки с пьяного этажа зять. Тоже, поди, алкаш.

Младший сын Любаши, Толик, в это время жил на съёмной квартире с девушкой. И вдруг они приехали вдвоём, и худая, сильно накрашенная, явно старше Толика, женщина с порога заявила, что из квартиры их выселили, надо искать другую, а пока они поживут здесь. Это справедливо, потому что три года она оплачивала квартиру сама да ещё содержала их сына, который ни на какой работе долго не держится, а зарплату прогуливает с друзьями за три дня. И они стали заносить в квартиру баулы и большое количество обувных коробок. Оказалось, что у Люси с собой тридцать шесть пар обуви – она работала в обувном магазине и часть перепродавала или отвозила в деревню, матери и сестре, которые растили её сына. Толиковы пожитки уместились в спортивной сумке размером вдвое меньше, чем та, с которой он уходил к Люсе.

Полтора месяца они жили вчетвером в проходной комнате, отгородив диван «молодых» шкафом. Люся по часу занимала ванную и разгуливала по квартире в шортах и майке, сверкая голыми ногами, плечами и животом. Денис и Василий заинтересованно косились, только что не всхрапывали. У Ксенечки резались зубки, она плохо спала по ночам. Анютка ходила то на кухню, то в ванную. Денису и Люсе нужно было выспаться перед работой. Толик злился и стеснялся присутствия родителей. Любаня мучилась от желания помочь дочери с Ксюней, от страха помешать спящим и обидеть Васю, который не мог заснуть без супружеских объятий. Это при том, что ей самой на работу к семи, и всё хозяйство на ней. Наконец она не выдержала, взяла с книжки все накопления, сделанные тайком от мужа, и сняла Толику комнату, оплатив её сразу за год. Они уехали, забрав баулы и коробки. Сразу стало легче, как  в том анекдоте про козла.

Но через месяц Толик вернулся и сказал, что Люся его выгнала. Любаша опешила. Выгнала! Из комнаты, которую она сняла для своего сына!  Она поехала разбираться. Но разобрались с ней: Люся заявила, что Толик тряпка, что ей надоело содержать безработного пьянчужку и что она никому ничего не должна. И помахала перед носом Любы распиской в получении денег  за комнату. Эту расписку, данную хозяином, Люба отдала сыну, а он, значит, передал Люсе. Договор не заключали. Люба сдалась. Она не была по натуре борцом, она умела только терпеть и приспосабливаться.

Сын опять стал жить в комнате с родителями. Денис устроил его к себе в мастерскую, изготовлявшую пластиковые окна. Там хорошо платили, но денег этих Люба не видела. Толик щедро угощал всех друзей во дворе, раздавал налево и направо взаймы, как правило, без отдачи, покупал себе телефоны, планшеты, куртки, которые потом навсегда оставались в гостях, в такси, на лавочках. Приносил племяннице одежду, игрушки, гостинцы, которые никак ей не подходили. Василий ругался, что мать его избаловала. Денис  упрекал тёщу в пьянстве её мужа и сына. Анютка тряслась над дочкой и чувствовала себя виноватой перед ней и мужем. Толик кричал, что они все хорошо устроились, а ему в родном доме места нет.
- Аньке комнату отдельную, мужа привела, ребёнка родила, а я, выходит, как в поле обсевок?.. Мне куда бабу привести? В общую комнату за шкаф?.. Чтобы лежать с ней и слушать, как отец на матери пыхтит?..
На этих словах он получил от Василия мощную затрещину и отлетел к серванту. Посыпались стёкла. Любаня кинулась на помощь сыночку, виновато бормоча, что так получилось, Анюта вышла замуж первой, вот они и живут здесь, а женился бы первым Толик, то он бы с женой жил в отдельной комнате. Анюта, подученная мужем, напомнила, что квартиру получили в  связи с её рождением, Толик появился потом, значит, на него вообще площадь не предусмотрена.

Любаня заикнулась было, чтобы им с Василием уехать в деревню, в Липецкую область, но сама понимала, что это не вариант. Надо доработать до пенсии, да и потом на покой не уйдёшь – дом, семью содержать кто-то должен.

Она решила взять кредит и купить Толику комнату. В четырёх банках ей отказали, в пятом предложили кредитную карточку с лимитом в  десять тысяч. Тут она догадалась посмотреть объявления – сколько просят за самую дешёвую комнату? И поняла, что такую сумму им с Васей не собрать никогда.

Внучка между тем подрастала. Любаня и Василий души в ней не чаяли. Но после нескольких запоев, которые невозможно скрыть, Ксюня стала бояться деда, начала заикаться и мочиться в постель. Анюта и Денис прямо обвиняли в этом Любу, да она и сама себя винила. Но и у неё была обида на зятя – он сделал в своей комнате хороший ремонт, купил машину, а лучше бы скопил денег на первый взнос и взял ипотеку. Однако Денис надеялся, что пятиэтажка рано или поздно пойдёт под снос, и их расселят в новый дом.

В бригаде, кроме Алки, Анжелки и Любани, работают ещё четыре женщины и Николай – слесарь-наладчик. У него все механизмы вовремя проверены, смазаны, отрегулированы, пельмени исправно сыплются в коробочки, пакеты, женщины в бешеном темпе упаковывают их в большие короба и собирают на поддоны – восемь рядов по десять коробок. Николай, прислушиваясь к грохоту машин, не спеша занимается хозяйством. В укромном месте у него спрятана электроплитка, на которой он варит в ведре обед – себе и «девкам». Сегодня это свиные рёбрышки. Он сходил наверх, где чистят лук, заглянул в развесочную, где хранят и развешивают специи, прихватил сушёных грибов. Николай работает на комбинате всю жизнь, он для него как дом родной. По цеху растекается упоительный аромат, который мог бы привлечь охрану, но у Кольки всё схвачено, и охранники спокойно ждут, когда он принесёт их долю. Ведро большое, всем хватит.

Пока наверху промывают линию перед варениками, работницы сидят в подсобке и болтают о своём, женском. Кто что купил, кто что приготовил. Осень, все занимаются заготовками, делятся рецептами. Анжелка выныривает из рассеянной задумчивости, в которой обычно пребывает, и застенчиво говорит:
– А я покупаю сыры, масло и пью кофе. – Она произносит «кофэ».
И эти «сыры, кофэ» так подходят к отрешенному выражению её увядшего лица, к длинным светлым волосам, к одежде, обязательно украшенной кружевом, вышивкой, плетёным пояском, затейливым шарфиком… Те, кто работает недавно, смотрят на неё с уважением и восхищением – какая тонкая, изысканная женщина! Что она делает тут, в грохоте и холоде пельменного цеха?.. И им невдомёк, что Анжела просто не имеет возможности готовить на кухне, потому что там хозяйничает Оксана. И она вынуждена держать в комнате на подоконнике электрический чайник и вывешивать пакет с сыром, маслом, колбасой за окно. Дочь сошлась с каким-то взрослым мужиком, дома появляется редко. Сын обитает в гараже Виктора, со дня на день ждёт повестку в армию…

Любаня тихонько разговаривает с Алкой.
- А знаешь, что мне однажды похмельщик сказал?..
Алка долго молчит, потом говорит:
- А ведь так и есть. Прав твой похмельщик. На все сто. – Она поджимает губы и кивает каким-то своим мыслям. – Я как-то захожу в комнату, Колька сидит за столом, пьёт. И говорит мне таким нежным голосом, какого я от него сроду не слышала: если бы ты знала, Аля, как я люблю водку!.. И гладит бутылку пальцами, будто бабу. Представляешь?.. А дочери как будто и нет у него. А она вторую родила, старшая в первый класс пошла. И муж хороший, только тесно им теперь в комнате-то. По-хорошему бы нам поменяться, всё-таки у нас двушка, да не хочу я, чтобы Колька о той комнате знал. И сама с ним в одной комнате остаться боюсь. А лучше всего обменять квартиру и комнату на трёшку, вот бы они и жили с двумя детьми, а я бы наконец на пенсию ушла да в деревню уехала. Устала я… Да вот Колька поперёк всей семьи стоит, не объехать его, не обойти… Как там похмельщик сказал – пусть сдохнет счастливым?
- Алка, грех ведь! Не бери на душу! Не думай даже!
- Я о дочке думаю. И о внучках. Это он ещё не знает, что они есть и где живут. А то и туда влезет, изверг!..

Изверг в это время пристал к очередной новенькой с традиционным предложением:
- Пойдём вечером в кофейню?
- Почему… в кофейню? – растерялась молодая женщина.
- Ну, не сразу же в койку! – заржал Колька, - надо культурно – сначала в кофейню.
- Охальник! – оговорила его Любаня, - ты же женатый! Вон она, жена-то!
- Да кому она нужна? – балаганил Колька, - она уже лысая!
- Где же лысая? – Новенькая посмотрела на седые Алкины волосы, скрученные в тугой пучочек.
- Да не на голове! – мерзко хихикает Колька. - Ну что, договорились? Сегодня? В кофейню, а?..
И кривит в улыбке тонкие змеиные губы, и смотрит  в упор страшными белёсыми глазами. Анжелкина дочка уверяет, что в триллере под названием «Пьяный этаж» дяде Коле отведена роль маньяка.

Через полгода Алка заболела, попала в больницу. Вернулась вся высохшая - запущенная онкология. Она уволилась, сидела дома. И муж на работу не ходил. Соседи думали – Колька взялся за ум, испугался, что может остаться один. Сопьётся ведь совсем без пригляда. И вдруг он умер – остановилось сердце. Хоронили всем двором. Николай лежал в гробу умиротворённый, благостный. Бабы шептались:
- Лёгкая смерть… надо же – душегубец, мучитель, и такая лёгкая смерть… хорошие люди годами мучаются…

Алка похоронила его, как положено. Только в церкви не отпевала, сказала, что он некрещёный. И девять дней справила, и сорок, и могилку обустроила. Скромно, но прилично.

Потом занялась обменом. И в тот день, когда дочь получила на руки подписанный договор на хорошую трёшку, скончалась сама. Легла спать и не проснулась.

И опять бабы шептались:
- Лёгкая смерть… прибрал Господь обоих, как голубков… повезло…

А Любаня боязливо всматривалась в Алкино лицо, утопающее в атласной подушке, спокойное, расслабленное – а при жизни было всегда жёсткое, напряжённое – и мучительно пыталась понять – взяла грех на душу?.. Нет?..