Загадки

Это было в начале 80-х. Олег – это был мой заводчик, его Ундина, сука 4 лет, с оч. хор. экстерьером, но зато с несколькими д2 на состязаниях, принесла пять щенят. Она казьминских кровей, охотилась уже по третьему полю. А у меня от нее сука, уже 8-ми месячная, очень способная, я ее с ранней весны натаскивал сначала просто в поле, а потом просидел с ней в Каданке полмесяца. И, между прочим, успел, к своему счастью, пообщаться там с Аникеевым, это был его последний год, он той зимой умер. Мы никак не могли сначала понять, почему за ним все легаши веревочкой вьются. А он как-то раз на карте прямо из кармана плаща вынимает живого перепела! Все ясно. Он отошел в сторонку, вынул этого перепела, а у того за ножку привязана бечевка, недлинная, метра полтора - два. Воткнул в землю палку, с которой ходил в луга, а наверху той палки была специальная дырочка, продел бечеву в дырку, привязал и пустил перепела на землю. Натаска по подсадной. Подошел к нам, говорит, пусть обсидится, даст запах, по-том по очереди пустим собак в поиск, только отойти надо на ветер метров 150 – 200, пусть и собака разогреется. Вот так мы с нашими красными и работали – и в дождь, и в зной. Зато поставили собак, тут же в конце на испытаниях все были с дипломами. Да, ну это к слову.
Олег зазвал меня на открытие – пусть собаки вместе поработают, глядишь, кой чему научится моя красавица. Секунировать, или анонсу, его Ундина была вежливая собака, не горячилась и пустышек не лепила. А ехать сначала на электричке до конца, а там автобусом. Кто откажется? Собрались, поехали. Олег по-старше меня годков на десять, солидный такой, бывалый и важный. Уселись на лавочки, рюкзаки на полку, собаки под лавочкой. Полчаса едем, народу немного, но места все заняты, треплемся о чем-то. Вдруг Ундина вылезает из под лавки, внимательно смотрит на хозяина, и кладет лапы на сидение. Ну, ладно. Через ми-нуту она уже как-то втиснулась на сидение, нос Олегу за спину, хвост висит до полу. Явно неудобную позицию выбрала, проказница. Еще через пару минут она подтянулась за спину Олегу – ну он подвинулся, что поделаешь. А ей того и надо – уперлась ногами в спинку сидения и спихнула его на пол. Олегу неловко, народ молча давится, глазеет. Что дальше будет? А что дальше? После третьей попытки удержаться на сидении Олег полез на полку, достал себе рюкзак и уселся на него между лавками. К нескрываемой и чуть наигранной радости присутствующих при сём соотечественников.
Приехали, идем на автобус – очередь километр. Автобус раз в час. На такси денег жалко. Попробуем? Встали в хвост, Олег пошел к двери, водителя еще не было,  громко спрашивает: товарищи, мол, вот мы тут с собаками, не возражаете? Можем намордники надеть, но это такие собаки, они не кусаются. Ирландские сеттеры, такая порода. Еще их зовут красными. Народ как всегда безмолвствует. Как хочешь, так и понимай. Ну, короче, пришел шофер, открыл двери, начался влом. Мы стоим, смотрим. Уже все сели, мы стоим. Шофер выходит, говорит, за собак надо платить полную стоимость, билеты потом передам. Хорошо, это вроде как персональное предложение, ну не отказываться же. Втиснулись кое-как, рюкзаки затолкали под заднее сидение, собаки ужами проползли куда-то в ноги. Всё, двери закрылись, едем. Вдруг минут через пять какой-то истошный вопль – собака носом ткнулась кому-то в руку.
- Ой, ваша собака мне испуг сделала! Она у вас бешеная! А у меня давление! Заберите собаку! Коля, высади их со своими собаками, тут людям тесно! А они еще вон подбираются… - в общем, ария была исполнена без изъятий и на всю катушку. Пассажиры живо и охотно откликнулись на такую возможность выразить себя, но мнения разошлись. Молодой и сильно хороший парень заорал на эту... даму – тебя саму надо высадить, пока всех тут не перекусала! Собаки–то умнее тебя! Ишь, халу навела, орать будет!
Ему возразил какой-то сиплый голосок – не слышно, что, а потом началась возня с матерным сопровождением – мужчины пытались в такой тесноте толкать-ся и угрожать кулаками. Тут Коля остановил автобус, рявкнул хорошо поставленным голосом что-то на местном наречии, и все угомонились. Но на остановке, когда несколько человек вышло, и стало даже посвободнее, тетка опять последовательно и неуклонно продолжила свое выступление:
- Вот, двери открыты, валите отсюдова со своей псарней, никакого уважения к людям, на голову сели, очкарики! Фраера городские! Катитесь… - ну с вариациями. Смотрю, Олег мой начал розоветь. Я его толкаю – мол, поостынь, нам бы доехать.  И что вы думаете – на следующей остановке его прорвало.
- А мы с вами отказываемся дальше ехать! Нам с вами не по пути! Пошли, Андрей! - И стал тащить рюкзаки, свистнул, собакам и мы вывалились на улицу. Реакция пассажиров опять была неоднозначной. Тут заорали почти все, но вразнобой, хоть громко, неразборчиво, но с огоньком. Двери захлопнулись, и говорящий автобус укатил, оставит облако пыли и бензиновый перегар. Пешком добирались мы часа два – и не пожалели – места необыкновенной красоты были нам наградой за страдания.
Дом, куда мы направлялись, стоял на краю, так что мы прошли вдоль всего села. Разбитый асфальт кончился огромной грязной лужей, за которой к нашему удивлению началась мощеная булыжником мостовая, по обе стороны которой стояли толстенные дубы. На центральной площади стояли одно=двух этажные дома поразительно искусной кирпичной кладки и с каменными узорами, сильно траченные временем, но сохранившие внешнее благородство. Почти вся улица была застроена в стиле производственного модерна, а на горушке стоял заколоченный досками шатровый храм. Рядом кладбище. Все как положено. Но улиц таких я до той поры не видывал – ну, разве что фрагменты, в Макарьеве да в Судиславле.
Остановились, расположились, перекусили, покормили собак, вышли покурить. Смотрим, перед нами яблоневый сад, - огромный, без заборов и сторожей. Спрашиваем нашу хозяюшку – чей, мол, сад?
- А уже ничейный, был совхозный, но прошлый год списали.
-Что значит списали?
- С балансу. Баба с возу, кобыле легче. У нас новое начальство, вот оно и решило. Сад убыточный, куму он нужен? Вот свиней выгоняем, яблоки подбирать. За ним еще был вишневый, летом вырубили.
- А можно нарвать себе чуток?
- Да хоть все рвите, оно ж ничьё.
Пошли мы в сад. Рядами стоят антоновка, штрифель, остальные мы не опознали – красные некрупные плоды, внутри такие же красные, как и снаружи, сладкие, сочные, твердые, душистые! Никогда таких не пробовал. Потом китайка. Потом еще какие-то совсем зеленые, больше антоновки, с маленькую дыню ро-стом. Сочные! Но самое удивительное – несколько яблонь стояли полные яблок, ветки к земле. А яблочки прозрачные, на свету – а солнышко уже садилось, - семечки видно. Откусили – сок прям как шампанское – брызнул и потек по щекам – сладкое, нежное, хрустящее яблоко, плоть рассыпается на пузырьки чудесной мальвазии. Нарвали штук 10, принесли в дом.
- А это у нас зовут золотой налив, они уже все почти вывелись, вот осталось несколько дерев. И то скоро вырубят, управляющий уже команду дал, под участки пойдут. А вы их ешьте, они часа два полежат – испортятся, ватные будут.
И верно, когда мы вернулись вечером с прогулки, яблочки наши стали совершенно ватные внутри, невкусные и не сочные. Вот такой сорт. Не любят они транспортировки.
Вечером под рюмочку наша добрая хозяйка рассказала нам историю своего села.
- Оно известно с древних времен, было сильное, богатое, ростили лен, было племенное стадо, молокозавод, сыр на экспорт шел. Да все пошло под откос – не сразу, а постепенно. Один у нас был благодетель, из местных. Он еще крепостным был, когда разбогател. Ушел в город на оброк, барину платил деньги и выкупил себя и свою семью. Стал купцом, имел торговлю в столицах, был у него свой причал на Волге, обороты имел мильонные. А как революция – он вовремя все распродал и уехал в Америку, всю свою семью забрал, Там разбогател еще больше, детей в университете выучил, обженил, наделил всех капиталом. И верите ли нет, в 20-е года, как НЭП объявили, - вернулся! Один, родня отказалась, испугались коммунистов, а он на старости лет решил свое село поднять, после голодухи. Вернулся. И стал – а вы по селу-то прошли? – строить, что хотел, и не се-бе, а селу – управление двухэтажное, больницу, школу, скотный двор с мастер-скими – ну там сеяки-веялки, сушилки для льна, ну в общем, все, что только можно помечтать. Церковь поправил, часовню себе упокойную – со склепом, мол, когда помру, хочу на родине остаться. Повезло ему, сам помер, не успели его рас-стрелять большевики, - а так по селу многих, кого  на каторгу, кого пулей в лоб. Да, что говорить, сами знаете… Да вот со склепом с его, вот самая моя боль. Помер он, похоронили, склеп камнем заложили, замазали. Войну простоял, ничего. А вот лет пять назад кому-то покою не было, разбили вход, залезли в склеп, гроб каменный тоже разбили, у покойника зубы золотые искали. Вот так часовенка с тех пор и стоит, с открытым ртом, да беззубая. Оказалось, наши местные ребята, школу кончили, скоро им в армию идти, вот они и куролесили. И ничего им не стало, а как вернулись, двое из этих поганцев в милицию пошли. Да нет, что вы, не виниться, куда там! Работать, милиционерами.
Пробыли мы там с Олегом дней десять, погоняли собак, подпортили им по-иск, как водится. Уходили с зорькой, ночевали пару раз в стогу, набили уток и луговой дичи, грибов насобирали. Красота! Угодья идеальные, луга, болота и редкие боры. И было бы что вспомнить – хорошего, кабы не загадки местной жизни. Не дают они мне покоя до сих пор.