Встречи, расставания

Началось это 1 мая 1993 года. ОМОН дубинками и водой из брандспойтов разгонял мирную демонстрацию. Эти двое, спасаясь от дубинок «стражей порядка», вместе добежали до решётки «Нескучного» сада. Оба они, не зная друг друга, пришли на эту  демонстрацию, так же, как уже ни один день приходили на разные митинги, пикеты, требующие восстановить Советскую власть. Никто из пришедших не думал, что против мирной демонстрации с флагами, цветами 1 мая в Москве могут выслать ОМОН, а тем более начать избивать людей. На глазах этих двоих молодые молодчики били женщин, стариков, ветеранов ВОВ, даже тех, у кого грудь была украшена  орденами, ведь они пришли на празднование 1 мая! Раненых, окровавленных людей демонстранты уносили к машинам, на которых везли их в Первую градскую больницу и возвращались за новой партией избитых. Кто-то дозвонился до депутатов Моссовета, требуя помощи. Эти двое тоже, видя, что дорога к телефонам перегорожена ОМОНом, решили добежать к нему через «Нескучный» сад. Ворота в сад искать было некогда. Она, не долго думая, полезла на решётку, но сноровки лазать по заборам явно у женщины не было, да и в 45 лет, достаточно пухленькой даме это делать не просто. К тому же мешала юбка. Увидев её затруднения, он подбежал и фактически перенёс её попу через забор, после чего перемахнул туда же сам. Она подумала, что какой-то нахал нашёл время приставать, когда надо спасаться и выручать других. Но, посмотрев на него, поняла, что ошиблась. Его лицо говорило лишь о желании помочь и только. Перед ней стоял мужчина лет 60-ти, приятного вида. Они договорись о том, куда вместе идти, чтобы помочь раненым. Помощь раненым пришлось оказывать много часов подряд. Их привозили и привозили  в больницу, уже прибыли депутаты, пытаясь остановить преступление, спланированное Лужковым, но раненые продолжали прибывать, так как ОМОН «работал» по приказу «мэрской» власти.

Эти двое оказались целы и невредимы, несмотря на своё  присутствие в начале демонстрации и активную помощь при переносе раненых в машины и из них в больницу. Невольно познакомились.  Она была журналисткой РИА «Новости» в международном отделе, он  оказался коммунистом, только что собравшем  партийную организацию из таких же, как он строптивых людей, не желающих признавать, что Советской власти пришёл конец, а партии КПСС больше не существует. Эта партия назвала себя «Союз коммунистов», в Уставе которой были те же правила приёма в партию и основные требования, что и в КПСС, а в Программе одним из главных пунктов был тот, который требовал восстановить КПСС, несмотря на запрет её Ельциным. Незнакомые люди оказались единомышленниками. Расставаясь в этот день, они обменялись домашними телефонами и договорились встретиться на Белорусском вокзале 9 мая. Намечалась демонстрация обычная для советских людей в этот знаменательный день. Известие о побоище на Ленинском проспекте  1 мая облетело мгновенно не только Москву, но и другие регионы. Ни один телевизионный канал не обошёл своим вниманием это событие. Не забыли Лужкову этого и москвичи-демонстранты. Если 1 мая народ шёл на демонстрацию с цветами, флагами, красиво одетый, то  9 мая к Белорусскому вокзалу вышли уже боевые дружины коммунистов и комсомольцев. Они должны были охранять колонну москвичей. Каждый из москвичей молодой или старый нёс кроме красных флагов палки, обрезки железных труб и прочего, чем можно было бы защитить себя от ОМОНа. «Оружие» пряталось под плащами, пиджаками, в футлярах от флагов. Очевидно, милиция и ОМОН подозревали что-то подобное, поэтому, конвоируя колонны от вокзала и по всему пути следования демонстрантов, не посмели их тронуть. А, может быть, общественный резонанс от побоища

1 мая заставил Лужкова и прочих мерзавцев изменить тактику в борьбе с народом.

Наши новые знакомые были среди демонстрантов. В отличие от многих ни он, ни она ничего из предметов «защиты»  с собой не взяли.  Демонстранты, идущие рядом, те, что были «вооружены» ,подсмеивались над ними по этому поводу, но когда стало ясно, что драки не будет, шутить стали новые знакомые, мол, они идут налегке, а другим надо тащить «оружие пролетариата».

Всё лето 1993 года было тревожным. Коммунисты ходили на многочисленные пикеты и митинги, проводили собрания, конференции, съезды, издавали всяческие газеты, разъясняя населению, что задумала власть против них. Он всегда был во главе любого мероприятия, она почти всегда становилась рядом. Так родилась взаимная симпатия. Жизнь так устроена, что какие бы не подходящие условия она ни создавала для взаимного «притяжения», оно всё равно найдёт себе дорожку, если захочет.

Помните у Крылова: «Уж сколько раз твердили миру, что лесть вредна, гнусна, но только всё не впрок. И в сердце льстец всегда отыщет уголок». Вот так же и с любовью, было бы тяготение душ, а дальше ничто не - помеха.

Так как эти двое находились не в вакууме, а среди людей, то «притяжение» стало достоянием всех. Но они были среди единомышленников, к тому же любовь не мешала , а помогала общему делу. Например, надо выпускать газету. Дело трудное, кропотливое. Надо уметь грамотно писать, грамотно расположить материал на полосах, найти хороших авторов, фотографов, художников и т.д. и т.п. Ей журналистке эта работа была хорошо знакома, а то, что приходилось тратить на эту общественную, никем не оплачиваемую работу часы, дни, недели, её не пугала, он был рядом с ней и работал также круглые сутки ради общей идеи.

Как известно, общее дело всегда сближает людей. Каждый узнаёт другого лучше. Видны способности, ум, умение что-то делать. Он очень быстро понял, что она прямо-таки незаменима для редакционной работы в его газете. Она поняла, что он полон интересных идей, необычных решений. Его статьи почти не требуют корректорской работы. Так они стали работать в одной газете, являясь ядром её. Прочие редакторы, учредители и т.д. стали как бы просто помощниками этих двоих. Но сложность была в том, что если он уже нигде не работал, а только занимался политической борьбой, то она должна была ежедневно приходить на службу. К тому же она -  корреспондент-международник РИА Новостей, не могла в ельцинские времена открыто сотрудничать с коммунистической газетой. Выход нашёлся: она назвалась для коммунистической газеты псевдонимом. Их общая работа в партийной газете приносила массу творческой радости обоим, но временами они надолго ссорились, обвиняя каждый другого в непонимании. Эти ссоры порой становились достоянием всей партийной организации, товарищам по партии  приходилось их  для пользы дела мирить. Что сначала происходило редко, потом чаще, а спустя год-два партия и вовсе перестала вмешиваться в эти то бурные, то милейшие отношения влюблённых. Она всегда была остра на язык. Он тоже за словом в карман никогда не лез. Это их сближало, а порой отталкивало. Она была обидчива, поэтому не всякую шутку принимала, он же мог иной раз пошутить и не очень тактично.

Бежали дни, годы, за которые для этих двоих накопилось много приятного и неприятного в их личных отношениях. Как это часто случается, неприятное стало в воображении, прежде всего, женщины приобретать огромные размеры, из-за чего они больше вместе даже не могли делать газету. Это огорчало их, но жизнь – это жизнь, ничего не изменить. Иногда резкое неуместное замечание вырастает до таких размеров в глазах противоположной стороны, что ерунда становится непреодолимой стеной между двумя сердцами. Так вышло и здесь. Перестав делать газету, она ушла и из партии, настолько обидно ей было видеть того, кого она так любила.

Наверное, если бы он позвонил, позвал, признал какие-то свои «грехи» перед ней, она вернулась бы, и всё было бы к обоюдному удовольствию. Но мужчина был очень занят. Для него политика была главным делом его жизни, а прочее, даже собственное сердце где-то даже не на втором, а на более дальнем плане.

Изредка они встречаются и теперь , главным образом, случайно или по делу, но встречи эти вызывают у обоих неловкость. У неё - сожаление за те годы, что прошли, у него - за потерю близкого человека, да ещё прекрасного помощника. Оба продолжают жить полной насыщенной жизнью, заменив для себя сердечного друга общением с другими товарищами и большой политической работой.