Полет с горы

  .     Я лечу с горы! Лечу! Уже оторвалась от земли, лыжи задрали носы,  и я несусь прямо в снежную круговерть, в небо!

  Просыпаюсь в поту и  возбужденно хватаю воздух. Сердце скачет внутри резиновым мячиком. Успокоившись, укутавшись по глаза и замерев, внимательно смотрю на то,  как светлеет полоска  неба, и  обдумываю сегодняшний день: если погода будет хорошая – пойду кататься на лыжах.

     Лыжи у меня старенькие, не знаю от кого достались. Сквозь дырочки продеты кожаные ремешки. Носы лыж давно потеряли нужную форму, разогнулись. Я понимаю, что ничего «умного» сделать на них не могу, да и не умею, но меня это не огорчает: мне 9 лет, катаюсь я с невысоких, плоских горок, что грядой отделяют дома от пляжа. А вот за ними, на краю дороги,  высится самая высокая горка, какая есть в пределах трех ближайших улиц.

     В выходные дни, в хорошую погоду, из города к нам идут электрички, битком набитые отдыхающими. Люди шумной, пестрой лавиной , ощетинившись лыжами, с рюкзаками за плечами спешат к лесу. И тогда эта горка представляется мне каким-то сказочным живым существом со множеством рук  и ног, орущим, хохочущим, непрерывно нервно дергающимся всем большим телом. В такие дни я даже не решаюсь подойти к ней близко – за всем происходящим вокруг не успеваешь  следить, и только шарахаешься от стремительно летящих с горы лыжников.

    Но в это утро я проснулась с мыслью, что обязательно поднимусь на эту горку и съеду с нее. Не знаю, зачем мне это было надо, наверное, это один из тех моментов, когда в нас проявляются черты будущего характера.

   День выдался на славу: несильный морозец бодрит, покусывая нос и щеки, а солнышко, яркое, ослепительное.  Настроение радостное, возбужденное.

   Долго стою, присматриваясь, пытаюсь найти место, откуда могла бы ринуться вниз, не оказавшись при этом на чьем-нибудь пути. Время идет, я начинаю замерзать, и моя решительность потихоньку утекает вместе с теплом. Но обратного пути нет, тем более,  не пешком же идти вниз!

   Был у горки спуск, которым лыжники не пользовались. Здесь она круто шла вниз, и надо было хорошо владеть телом, чтобы не перевернуться уже в самом начале пути. А еще пару лет назад на этом склоне во время осенней бури сломало сосну. Ее спилили, остался пень, из которого зимой  делали трамплин. Но крутой спуск и резкий взлет   удавались не всем, и очень быстро этой лыжней перестали пользоваться. И именно этот склон я облюбовала  для своего эксперимента, совсем не подумав, что «не по Сеньке шапка», и забыв о занесенном снегом пне.

   О том, что благополучно до конца спуска не дотяну, поняла сразу, как оттолкнулась. Как-то ухитрилась сбалансировать, проскользить еще немного и… взлетела! Сон в руку! Плотно утрамбованный ветром вокруг пня снег легко  подбросил меня, потерявшую способность понимать, где верх, где низ, и куда меня несет. Помню, как с изумлением вновь ощутила под ногами снег, но уже в следующее мгновение от сильного удара на какие-то секунды полностью отключилась.

   Большая сосна, росшая прямо на пути моего безумного спуска, с готовностью приняла меня, чем, быть может, спасла от увечий. Я прилипла к стволу как белка летяга, распластавшись по нему, обхватив руками и ногами, впечатавшись щекой.

  Медленно съехав в снег, начинаю  приходить в себя: стали слышны крики, смех, скрип скользящих по снегу лыж.  Посидев и отдышавшись, ощупываю себя – вроде, все нормально, только очень жжет лицо с правой стороны. Потрогала – на пальцах кровь. Приложила к щеке снег, нашла лыжи и медленно побрела домой.