Глава 3

 Пологий овражек, по краям поросший кустарником  да молодыми березками, давно оплыл, склоны его сгладились и поросли травой. Все вокруг дышало теплом весеннего утра, соловей беспечно разбрасывал свои трели, сыпал звонкими коленцами  да передразнивал кого-то щелчками.
 - А у нас, под Курском, соловьи поголосистее будут, – обронил кто-то.
- Под Курском сейчас другие соловьи свои песни поют, и наша задача:  дойти туда и выбить их к чертовой матери! – начал Анохин.
- А сейчас  в две шеренги – становись! – зычным голосом подал он команду. 
  Бойцы торопливо выполнили команду.
- Товарищи бойцы! Впереди нас ждет бой, не стану скрывать от вас, жестокий и кровавый! Наша задача в этом бою …
- Убить хотя бы одного фашиста на брата, а лучше двух! – мгновенно отозвался Гвоздь.
- Молодец, боец Гвоздев! Правильно понимаете задачу! Вот только в Красной Армии не принято перебивать командира!
- Виноват, товарищ лейтенант, исправлюсь! - откликнулся Гвоздь
- Сейчас вам продемонстрируют, как правильно, а главное быстро, преодолевать проволочные заграждения.
   Два бойца принесли и установили сбитые из жердей козлы, меж которых была  натянута в три ряда колючая проволока.
- Как правило, проволочные заграждения устанавливаются на открытых и хорошо пристрелянных местах,- начал свое объяснение лейтенант Анохин, - здесь вы как в тире, поэтому нужно преодолеть его как можно быстрее. Для этого есть два способа.  Первый; отдельные бойцы будут вооружены облегченными гранатами.  Покажи, – обратился он к стоявшему рядом Епифанову. Тот не спеша  снял с пояса гранату, опоясанную тяжелым рубчатым чехлом, и неторопливыми прокручиваниями снял с неё осколочной пояс.
 - Вот такая граната не опасна с расстояния двадцати метров, а если бросить её под проволочное заграждение,  как правило,  валит  столбы и рвет проволоку. Заграждение у немцев в один ряд, не успели соорудить вторую полосу. А для нас, что в атаке самое главное? Боец Гвоздев! – обратился он к Гвоздю.
- Добежать до немчуры и рвать им глотки!  - отчеканил Гвоздь.
- Правильно, быстро добежать и рвать!  В штыки их, в ножи, ори и матерись от злобы, они не любят кровавого месива, надеются на автоматы! Что ж, автомат - вещь серьезная, но и в руках он бьется, прицелиться точно не дает, а ты двигайся, дергайся из стороны в сторону, конечно, может зацепить, но и серьезно ранить, не ранит -  лейтенант забрал гранату из рук Епифанова.
-  Боец Гвоздев, на исходную – выкрутив взрыватель, протянул Гвоздю гранату.
   Гвоздь, передав винтовку рядом стоящему бойцу, взял гранату.
- Вправо, вдоль оврага, одиночной гранатой, огонь – подал почти  артиллеристскую  команду лейтенант.
Замах, бросок, и граната, кувыркаясь, полетела  вдоль оврага.
- Ого, метров пятьдесят будет – восхитился кто–то из бойцов.
- Неплохо, - похвалил лейтенант, давай на рубеж броска и будешь оттуда бросать гранату нам назад.
    Бойцы дружно один за другим  продемонстрировали свое умение бросать гранату. Анохин записывал  фамилии бойцов с лучшими результатами. Второе упражнение было заметно труднее первого. Метров с пятидесяти нужно было попасть броском гранаты в макет проволочного заграждения, причем лучше под столбик. И здесь командир отобрал лучших. Осталось десять человек. Вот этих-то он и подверг настоящему испытанию. Нужно было, что есть силы пробежать до рубежа, отмеченного веточкой, воткнутой в землю, упасть на правый бок и швырнуть гранату под проволоку заграждения.
Гвоздев проделывал упражнение последним.
- Гражданин начальник, ой мля, товарищ лейтенант, не могу я бросать вот так гранату!
- Почему это, боец Гвоздев? – в недоумении спросил лейтенант.
- Так падать надо на левый бок и бросать правой рукой, а я – левша!
Последние слова бойца, утонули в громком хохоте.
- Хорошо, Гвоздев, падайте на правый бок и бросайте как вам удобно! – разрешил лейтенант.
Граната приземлилась точно под столбик.
- Вот тебе и левша! – восхитился Епифанов.
- Молодец! – похвалил Анохин.- Товарищи бойцы! На этом первая тренировка по преодолению проволочных заграждений окончена. Приступаем ко второй.
- Давайте, ребята, - кивнул он знакомым бойцам.
Два солдата, взяв винтовки, побежали в сторону проволочного заграждения, перед самым препятствием они замедлили бег, один из них наклонился, второй быстро вскочил ему на спину и перепрыгнул через проволоку, ловко кувыркнувшись через плечо, прокатился по земле. Ползком быстро  вернулся, приподнял проволоку рукой и помог проползти под ней товарищу.
- Вот, примерно так, - лейтенант оглядел притихших в изумлении бойцов – разбейтесь по парам и сначала потренируйтесь кувыркаться с оружием на земле.
- Да, хочешь жить - умей крутить вертелкой, – сострил Гвоздь.
   Потренировались, выходило неловко и больно. Винтовка ударяла то по коленям, то по плечам стволом. Но после того как просмотрели ещё раз медленный показ кувырка, где опытные бойцы правильно прижимали оружие и защищали от удара  рукой голову, дело пошло на лад.  Чуть правее, в овраге, вдруг хлестко ударил винтовочный выстрел, немного погодя – второй. Встревоженные бойцы с оружием наперевес  кинулись в сторону звука. У ног старшины, тщательно прицеливаясь из винтовки, лежал солдат, рядом в пирамидке, стояли еще три винтовки. Старина замахал руками на подбегающих бойцов; «тише, тише». Тихонько подошли.  Хлестанул по ушам еще один выстрел, сразу следом второй и за ним третий.
- Куда это он палит? – вслух осведомился Епифанов.
- А вон, видишь, - старшина ткнул пальцем в сторону отвесной стенки на повороте оврага, - на коряге осталось две гильзы, вот по ним и стреляет, собьет тремя патронами, выиграл пари, а нет - проиграл! Выстрел. Пуля с визгом ввинтилась в воздух, со звоном еще одна гильза отлетела к стенке оврага.
- Молодец, пули кладет как монеты себе в карман! – похвалил стрелка Епифанов.
Тот оглянулся в сторону говорившего бойца  и снова припал к прицелу. Пуля, чмокнув, впилась в стенку.
- Ага, за молоком пошла! – обрадовался старшина, - сам напросился, говорил ведь я тебе, давай на пять гильз семь выстрелов, а ты заладил – нет, да нет, и шести хватит!
- Да не далдоньте тут под ухом! – стрелок поерзал по земле, выбирая лучшую точку для опоры рук. Звук отлетевшей гильзы поставил точку в пари.
- Что, старшина, новые сапоги мои? – осведомился меткий стрелок.
- Ворошиловскому стрелку мы с почтением, - старшина вскинул на плечо две винтовки, - пойдем, переобую!
- Во, братцы, как просто, ить всего делов, пострелял маненько и новенькие сапоги как с ветки тебе – на! – Ковалев, а это был он, подхватил оставшееся оружие и пошагал вслед за старшиной.
- Так, нам тоже пора, - Анохин поддернул правый рукав гимнастерки, взглянул на часы, – нам тоже пора возвращаться.
- Командир  а котлы у тебя, классные! – Гвоздь и тут навострился как беркут, почуявший добычу.
- Подарок самого Ворошилова! – с гордостью признался Анохин, - за отличную стрельбу на полигоне под Белохаткой, в апреле тысяча девятьсот сорок первого.
- Что, так вот с руки снял и самолично подарил? - полюбопытствовал кто-то из солдат.
- Почему с руки, коробочку подал ему адъютант, - носите, говорит на здоровье, товарищ лейтенант, ну я ему в ответ: «Служу Советскому Союзу!» - гаркнул, он похлопал меня по плечу: «Хорошо служите,  лейтенант!» Комполка, даже приказ о присвоении мне звания старлея подготовил, это мне штабные писаря сказали, да вот из-за войны не успели дать!
- Ничего, дадут, какие наши годы, нам вот только через эту высотку перескочить! – Гвоздь проникся сочувствием к лейтенанту.
- Слышь, браток, - тихонько обратился он к шагавшему рядом Епифанову, ну, эт, если летёху кокнут в этом бою, то его котлы, ну часы, по-вашему, мои.
- Никак нельзя, делать этого я тебе не советую! - промолвил шагавший рядом солдат.
- Чё, себе присмотрел, - начал возмущаться Гвоздь, - так я первый застолбил часики!
- Та нет, мне они без надобности, только вот  примета верная есть: как вещь с убитого снимешь, так тебя наверняка и убьют  не в этом бою, так в следующем.
- Фу – ты, нуты, дуги гнуты, какие тут у вас страсти-мордасти, - Гвоздев остановился возле знакомого места в окопе.
 - Внимание, бойцы, -  голос Анохина заметался в тесном окопчике, - Сейчас вы получите патроны и по три гранаты, с одной гранаты «рубашку» – снять, и держать её под рукой, это для подрыва проволочных заграждений и ближнего боя. Старшина дополнительно раздаст по обойме на каждого и двойную наркомовскую норму. Кто не может спирт пить, слейте Епифанову во фляжку, сухари и сахар переложите в карманы, патроны – в подсумки на ремень, вещмешки не брать, налегке пойдем. Кого назначил бросать гранаты, ко мне!
- Вот только барахлишко в мешочек заныкал, так  поди ты бросай гранату, а вернуться доведется или нет, - Гвоздь протискивался вглубь окопа к лейтенанту.
- Бинты не забудь в другой карман  переложить, а лучше за пазуху – придержал его кто-то из бойцов.
- Так заметано, бу – сделано! – Гвоздев выглянул из-за спины Епифанова.
- Внимание, - голос лейтенанта хоть и был тише, но был по-прежнему тверд и не показывал ни малейших признаков волнения перед атакой, - обратите внимание на вон ту ложбиночку на левом склоне высоты, там, у немцев, окопы не глубокие, значит и оборона послабее, нет пулеметов, да и автоматчиков думаю немного.
- Индюк тоже думал, –  подал голос Гвоздь – может они специально нас туда заманивают.
- Правильно высказываете сомнения, боец, - ответил Анохин – только гляньте сами, земли на бруствере мало, значит и окоп мелкий, а вот мины они точно понатыкали, метров за пятьдесят полосой по ложбинке поставили, рванет одна, все атакующие в стороны из ложбинки кинуться,  прямиком под пулеметы. Вы вот что, как только перемахнем через колючку, они нас пулеметами встретят.  Группами, по двое, трое накапливайтесь вон там, чуть левее кустика, да не высовываться, ползком вперед, если что со мной, Горгадзе, ты же у нас минер?
 - Так точно, товарищ лейтенант, минер – кавказец просунул голову между бойцами.
- Так вот, сразу давай первым и шарь в траве, делай проход, на тебя вся надежда,  думаю минут за пять мы подползем на бросок гранаты.
- Ага, а автоматчики будут ждать, пока мы подползем, – почесал нос Гвоздев.
- Нет, автоматчики ждать не будут, но и мы тоже не будем лежать как мишени,   делаем так: пополз впереди тебя товарищ - не спеша прицелься из винтовки по окопам и - огонь. Затем сам прополз,  пока не упрешься в пятки переднему, обратите внимание: слева и справа ходы по окопу более открытые, немцы будут перемещаться, срезайте их в первую очередь! И наконец наш главный козырь в этой игре,  Ковалев! – крикнул лейтенант.
- Здесь, - помахав рукой, стал протискиваться вперед, сибиряк.
- О, ворошиловский стрелок, - хлопали по плечу его бойцы, - как новые сапоги, не жмут?
- Сапоги не жмут, а вот старшина жмот, сказал  после боя и отдаст!
- Сам после боя пусть носит, - посмеиваясь, перебрасывались шутками бойцы.
 - Епифанов, головой отвечаешь за Ковалева, Гоша, - обратился лейтенант к Ковалеву, - в атаку пойдем, ни на шаг не отставай от Епифанова, держись сзади, ты нам понадобишься, чуть позднее, как только мы заляжем, тебе работа найдется!
 - Все ясно товарищ лейтенант – откликнулся Ковалев.
- И ещё, капитан вроде как обещал помочь с артиллерией, так что будьте готовы, сигнал к атаке ракетой давать не будем, немцы, они тоже ракету видят и встречают нас пулеметами, давайте сразу на взрывы и пойдем, секунд двадцать выиграем!
- Секунда  там, секунда тут, так жизни будет и капут! – пропел Гвоздь
- Ты немцу капут делай, - прогудел Епифанов, придавив Гвоздева рукой.
- А я - что? Я с превеликим нашим удовольствием, – заюлил Гвоздь.
- Получай, хлопцы, патроны! – старшина Арутюнов сбросил с плеча тяжелый вещмешок, - спиртом  разжился, дали немножко больше. Товарищ лейтенант, – обратился он к Анохину, - спирт выдавать?
- Погоди, старшина, минут за двадцать до атаки выдашь, давай просмотри, что б все патроны были в подсумках на ремнях и вещмешки у солдат прибери, вернемся – пригодятся
- Ну, раз лейтенант сказал  вернемся, значит,  так тому  и быть.
  Епифанов принял на широкую ладонь четыре обоймы, матово блеснувшие в лучах вовсю разгоревшегося утреннего солнца.
   Анохин, захватив стереотрубу, направился к капитану.  Еремин  разговаривал по полевому телефону, кроме него в блиндаже присутствовало ещё несколько человек.  На обращение лейтенанта  жестом руки пригласил войти и садиться.
  - Хорошие новости, товарищи, командование дивизии дает добро на артподготовку, сверим наши часы, сейчас 8 12, в 8 50 – ударит дивизионная артиллерия, с минуты на минуту прибудет их корректировщик, артиллерия поработает 10 минут и наш выход.
- Ваши предложения, товарищи, – он устало опустился на стул.
- Разрешите мне, - встал Анохин, - у меня два предложения: первое - начать атаку без сигнала ракетой, сигналом послужат первые разрывы снарядов, второе  - направить все силы наступления немного правее и левее высотки, как бы обходя её с флангов.
- Но там же у немцев минные поля! – дернулся политрук, - наступление сразу захлебнется!
- Я думаю, - невозмутимо продолжал Анохин, - что поля не такой уж большой плотности и протяженности, немцы просто не успели их поставить так как надо, наш фронт их поприжал, не до сплошного минирования было. Кроме того, в лоб высотку брать нельзя, пулеметами каждый клочок земли  пристрелян, положим людей зазря!
- Людей, да у тебя половина личного состава, лагерная блатота, а ты людей, – не унимался политрук
- Петр Васильевич, давайте по существу  дела, у нас с вами нет других бойцов, в атаку идти с теми, что есть, – прервал речь политрука капитан Еремин, - продолжайте, - кивнул он лейтенанту. 
- Так вот, ротные командиры не будут скрывать правды от бойцов, пусть они знают, что от мины погибнут десятки, а от пулеметов сотни.   Пусть вперед сразу,  не мешкая ни секунды, бегут, что есть силы. Наша задача - добежать до проволоки,  перемахнуть её пока работает артиллерия!  До проволоки минных полей нет, а там – ползком, вперед выдвинуть наиболее зорких,  пусть взаимодействуют парами, один находит мину и обезвреживает её, второй обходит его и выдвигается дальше, так не более, чем за пять минут, мы подойдем к окопам на бросок гранаты, а там ворвемся и в рукопашную.
- Как все это гладко у тебя получается,  гражданин Анохин! – вступил в разговор политрук Приходько, - да твои, так сказать, бойцы, если лягут, всё,  не поднять. Пусть бегут на пулеметы, авось кто и добежит, а если лягут – мы их из пулеметов поднимать будем, не дадим труса праздновать, – словно муху прихлопнул он по столешнице ладонью.
 Капитан Еременко поморщился как от зубной боли:
 - Ты,  Петр Васильевич, выслушай, Анохин  дело говорит. Пока работает артиллерия, немец из своих окопов не сможет вести массированный огонь, а из дотов – милое дело, его только прямой наводкой оттуда выковырнешь, на пулеметы нельзя, людей положим, атака захлебнется, а так есть шанс, прорваться на бросок гранаты.
- Людей, людей, - комиссар рубанул воздух ладонью, - других пришлют, на то она и война, на ней ведь и убить могут, не так ли, товарищ капитан? Поймет командование, что не взять в лоб эту высоту артиллерией, самолетами подавят, мы не при чем, мы приказ выполняли!
 - Людей положить - большого ума не надо, а вот приказ выполнить и бойцов сохранить - тут думать головой, а не бомбами да снарядами надо! Делаем так:  взводные и ротные идут к солдатам и объясняют всю правду. Наступаем, как только разорвутся первые снаряды, через три минуты наши пулеметы откроют огонь по всем, кто не пересек линию проволочных заграждений, через пять минут …
- Шесть, - негромко попросил Анохин.
- Хорошо, - через шесть минут, если не поднимутся и не пойдут в атаку, пулеметчики перенесут огонь на залегшие цепи. Я иду с взводом Федорова. Всё всем ясно?  Выполняйте.
- Василий Николаевич, тебе незачем под пули подставляться, - негромко окликнул его политрук, когда все вышли из блиндажа.
- А ты сегодня  во сколько проснулся, Петр Васильевич? – капитан вынул из нагрудного кармана документы, фотографию, положил все это на край стола.
- Да раненько вроде бы, - политрук накрыл стопку документов ладонью, - часика в четыре, думаю, пробудился, а что?
- Соловьи как поют слышал?
- Да вроде, как  не заметил! - политрук раскрыл полевую сумку и уложил в неё документы капитана.
- Это хорошо, что не заметил, да и утро, если тоже не заметил, так просто отличное! Утро такое теплое  да яркое, вот-вот, кажется, мать коров доить кончит и в стадо гнать надо будет. Ты знаешь,  я даже запах парного молока учуял! А на пулеметы идти – ох, как не охота будет, в такое-то утро, а Петр Васильевич? – капитан подмигнул политруку, - но, надо! Такое вот дело….  Понимаешь - надо, товарищ политрук!
- Есть бойцы, взводные, вот пусть и поднимают в атаку людей – недоумевающее стал объяснять политрук, - тебе-то чего бежать с ними под пули?
- Потому что весна,  и соловьи  потому что поют! – подвел итог беседы капитан.