Глава 1

 Уважаемые читатели! В канун великого праздника Победы, примите мою военную повесть "Штрафбат"  Все эпизоды из этого повествования - реальные события, произошедшие с реальными людьми.  Имена и фамилии героев вымышлены, все совпадения - случайны. Единственное, в чем можете упрекнуть меня: все события перемешаны по времени. С приближающимся праздником!



- Так что, лейтенант, сам понимаешь, придется залить нам кровью эту высотку, но взять! Невыполнение приказа – расстрел, а так хоть какая–то надежда живыми свидеться!
- Давай, иди к своим орлам, настраивай на бой, да скажи – наркомовские сто грамм вам удвоили и гранат, Егорыч  расстарался, побольше выпросил!
 - Так точно, - бывший лейтенант артиллерии Анохин, привычным движением бросил правую руку к пилотке, - разрешите обратиться, гражданин капитан?
- Да ладно, Саша, мы здесь одни, и пойдем с тобой под одни пули, спереди фашисты будут свинцом поливать, а сзади свои под хвост, если что, по самое не могу подкинут! Так что давай попроще, одна у нас с тобой. Сашок, доля, военная! Так что возвращайтесь, товарищ лейтенант!
- Василий Николаевич, раз нам придется черту в пасть влезть и зубы там перечесть, так пусть  артиллерия бы немного подсобила, и дозвольте в вашу стереотрубу передний край, так сказать, глазами помозолить!
- Про артиллерию не скажу, свяжусь со штабом дивизии, что скажут, тебе передам, а вот стереотрубу – возьми, может,  ты увидишь, чего я не смог разглядеть! Ох, Сашка, сдается мне, опять ты чего-то задумал! Одобряю я твое отношение к бойцам, бережешь ты их, сколько от двух боев вас старичков осталось?
- Пятеро, товарищ капитан! Всего  пятеро из пятидесяти!
- Жалко, жалко бойцов, в каждой атаке больше половины личного состава теряем! Докладывал я туда – капитан поднял указательный палец правой руки вверх, - так политрук ответил: «Где вы видите бойцов, товарищ Еремин, это преступившие наш советский закон граждане и надлежит им умереть или кровью смыть свой позор перед советской армией и трудовым народом!», вот так – кровью! Жалко мне тебя терять,  Сашок, горестно и больно! Так что запомни – кровью!
   - Приказ ясен, - лейтенант Анохин  из штрафника третьей роты бойца Анохина снова превратился, пусть даже на короткое время, пусть даже в землянке, освещаемой пляшущим тусклым огоньком коптилки, сделанной из артиллерийского снаряда, в лейтенанта красной армии, артиллериста 124 отдельного полка.
 - Разрешите выполнять?
- Выполняйте!  - капитан Еремин козырнул вытянувшемуся бойцу, - да, там у тебя пополнение в роте, присмотрись, набрали из лагерей, некоторые норовят в кустах отсидеться, а кто, не ровен час, и к немцам переметнется! Пятеро вас, мало на сорок – то человек, хорошо из разных лагерей набраны, снюхаться,  может, успели, а вот сговориться, думаю - нет.
 – Ничего,  поладим и с этими! Разрешить идти?
- Идите, ординарцу  приказ передайте: выдать на время вам стереотрубу!
- Так точно!  - Анохин приподнял плащ - палатку и шагнул на свет. Теплый ветерок шаловливой струйкой спугнул затхлый сумрак блиндажа, напомнив слабой тоской капитану Еремину, что весна вовсю вступила в свои права и нет ей, игривой баловнице, никакого дела до войны. И что ей роскошной, да зелено-косой  до того, что через пять часов от батальона останется меньше сотни здоровых и жадных до жизни мужиков. И вот по тем устланным зеленым бархатом холмам щедро расцветут кровавые маки убитых бойцов. Капитан устало провел по глазам ладонью. Щипало веки. Наверное – копоть от светильника. У входа в блиндаж послышался шум двух мужских голосов. Спорили.
- Ковалев, - крикнул ординарца капитан, - что за шум?
 В проеме двери возник боец в фуфайке, перетянутой солдатским ремнем.
 - Слушаю, товарищ капитан, - вытянулся в струнку боец.
- Что за шум, доложите! - капитан оторвался от карты.
- Да там этот, из третьей роты, передал ваш приказ, трубу ему отдать, вот я ему и втолковывал, а ну как разобьють или ишо  как разломають! Вам потом у попохоза её  списать трудно будеть!
- Разобьють,  разломають, - передразнил капитан своего ординарца, - а ну как за несвоевременное выполнение приказа кто-то у меня на губе сидеть будеть?
- Так я что? Я - ничто, сразу исполнил приказ. А напомнять о бережении полкового добра, лишним не будеть!
- Не будеть, не будеть! Ты вот что, через часок в третью роту и сходи, за трубой, сам и принесешь обратно, да смотри, если с обзором не управились, подожди!
- Есть принести! Есть подождать! - боец опять вытянулся в струнку.
- Ковалев, а что это ты не по форме одет? - в голосе капитана послышались нотки удивления.
- Дык я, эдоть, утречко еще прохладное, туман стелет, вот я и самоварчик сварганил, горяченького чайку попить, пользительно с утречка!
- Так ты что демаскируешь?! Немцы дым увидят, минами сыпанут, сразу поймут, что комсостава блиндаж! – нахмурился капитан.
- А вот и не увидют, а вот и не сыпануть! Мы у себя в Сибири, такие курени разжигаем, когда лес без просу валим, дыма ни какого и горяченьким побаловаться можно!
- Дыма  без огня не бывает! Ты как это ухитрился в своем курене огонь без дыма разжечь?
- А вы, товарищ капитан, полюбопытствуйте, поглядите, как все устроено.
 Капитан Еремин шагнул вслед за ординарцем. В боковом углублении стоял и попыхивал слабой струйкой пара пузатый самовар. От него, как и положено, отходила труба, на изгиб которой была одета еще одна такая же, которая шла параллельно земле. На загнутый конец второй трубы было прилажено ведро, днище которого для герметичности было щедро замазано глиной. Капитан, привстав на цыпочки, заглянул вовнутрь ведра. Оно было доверху наполнено мокрой травой.
 - Вот оно что! Дым оседает на траве и не тянется струйкой вверх! Да ты, брат, у нас прям Кулибин! – похвалил ординарца капитан.
 - Кулибина не знаю, могеть где в Сибири и живёть, а мне такой курень мой дед показал.
- Слушай, ты же сибиряк?  Там, у вас говорят, охотники белку в глаз стреляют! А вот если винтовку тебе дать, фашисту в глаз попасть сможешь? – капитан, положил руку на плечо солдата.
 - Фашист не белка, шкурку можно и подпортить! - ответил ординарец Ковалев,  немного смутившись. – Только вот, товарищ капитан, винтовочку пристрелять надобно, под руку так сказать, положить!
- И много тебе патронов на «пристрелять» надо?
- Дык, штук двадцать, не менее! – поправил ремень Ковалев.
- Ого, четыре обоймы! А не жирно? Мы на бойца перед атакой всего три обоймы выдаем, да еще наказываем – убьют рядом кого, забери патроны, а ты вот так – двадцать штук!
 - Дык, десять на ветер, вправо, влево, а десять вверх, вниз, так пристрелить надоть!
  - Надоть десятью управится, - прекратил спор капитан, - Старшину ко мне! Уйдешь в тыл там, в овражке и пристреляете.
 «Старшину к капитану, старшину к капитану», эхом, от бойца к бойцу, прокатился приказ.
- Старшина Арутюнов по вашему приказанию прибыл, - доложил прибывший старшина.
- Возьмете десять патронов и с Ковалевым в овражке слева, пристреляете для него винтовку, есть у тебя в запасе подходящая?
- Думаю, найдем,  товарищ капитан, кивнул старшина.
- Да, вот еще, не подойдут из твоего запаса, путь посмотрит у любого солдата, замените! И ещё, раздайте кипяток бойцам, - кивнул командир в сторону самовара, приставьте солдата, пусть еще нагреет! – взмахом руки отпустил бойцов капитан.