На вокзале

        Измученные невиданной жарой, пыльные и потные, мы ввалились в полумрак симферопольского вокзала. После двух часов серпантинных красот и автобусной душной толпы этот зал показался пустынным, гулким и прохладным.  У дверей, как стража, высились терминалы, уборщица медленно возила шваброй по каменному полу. Под высоким потолком летали ленивые голуби.
 - Маам, - плаксиво проныл сын моей подруги Ярослав.
 - Давай куда-нибудь сядем, а? – мальчику уже 10 лет, но  выносливостью  он пока не отличается.
 - Сейчас, мурмусёночек! – ласково откликнулась подруга Аня. Да, для неё он – маленький котёнок, и доказывать обратное – бесполезно.
    Глаза уже привыкли к темноте, и мы огляделись в поисках сидячих мест. Удача улыбнулась нам  - рядом с седой, гладко причёсанной пожилой женщиной пустовали три сиденья. Мы неуклюже скинули с плеч тяжёлые рюкзаки и с облегчением заняли места.
Ярослав в только что купленной ковбойской шляпе увлёкся перелистыванием журнала с комиксами. Аня задумалась о своём. До поезда – ещё сорок минут   
        Пол не внушал доверия, поэтому я положила рюкзак на вытянутые вперёд загорелые ноги.
- За что ты их так мучаешь, - я с удивлением оглянулась.
- Ведь устали они, зачем ты так, дочка, - повторила соседка с гладкой причёской.
Поняв, что речь идёт о моих ногах, я улыбнулась.
- Что им сделается? – пожала я плечами, – Рюкзак не такой уж тяжёлый.
- Эх, дочка, вот поживёшь с моё – узнаешь, – горестно вздохнула пожилая соседка.
Наконец я рассмотрела её. Совершенно белые волосы аккуратно собраны на затылке. Опрятный вид, отсутствие посторонних запахов, спокойный взгляд старушки убедил меня продолжить начатую беседу.
 - Откуда вы, милая? – её голос был тихим, но речь – чёткой и связанной
-Не местные, видать, - тут же ответила сама себе,- А я, детонька, с Севастополя. Были там? Хороший у нас город,– я уже не пыталась разговаривать, только внимательно слушала.
   Возможно, именно это свойство менеджера по персоналу – умение слушать -  заставляет незнакомых людей легко рассказывать о себе самые неожиданные вещи. Я никуда не спешила, мне было скучно, и я стала постепенно вникать в суть рассказа.
 - Живу я в Севастополе всю жизнь. Квартира у меня там,через улицу – море. И дом есть, и машина. Только не надо это никому, – помолчав, вздохнула старушка. - Одна я на всём белом свете осталась.
- Что случилось? – поддержала я разговор
 - Был у меня единственный сынок, на подводной лодке служил. Утонул.
 - Неужели на Курске – ахнула я
 - Капитан первого ранга, командир корабля  Геннадий Лячин, - откуда-то в руках её появилось кожаное портмоне. Старушка с гордостью показала мне фотографию героя.
У меня перехватило дыхание: какую странную встречу подарила мне судьба на этом вокзале.
-А что, не было у него семьи? – капитан выглядел солидным и успешным.
-Была у него жена, умерла. Наркоманкой была. Ну и детей бог не дал.
-А муж Ваш где?
-Умер, на третий день, как гроб цинковый получили.
-Разве моряков с Курска подняли? – я засомневалась на минуту
-Пустой был гроб. Как открыли его, так  и случился у мужа приступ. А на третий день умер.
Рассказ становился всё более мрачным и фатальным.
Мне стало не по себе.
Не замечая моего смущения, старушка продолжала.
- А меня сразу парализовало, я даже говорить не могла. Но меня вылечили, на ноги поставили. Четыре года по больницам лежала – то тут, то там. Ухаживать за мной некому было – ой, намучилась я. Да, только ног я почти не чувствую, – она приподняла одну ногу, и я ужаснулась: нога была распухшей до невозможных размеров.
-Вот, приехала ногу ампутировать – совершенно будничным голосом произнесла она.
«Мурмусёнок» за моей спиной снова заныл
– Мааам, журнал дураааацкий. Это самый плохой город в Крыму – здесь даже нет хороших журналов! – Ярославу свойственен какой-то детский максимализм.
Пытаясь избежать стонов  и нытья, Аня спокойно встала и пошла по залу. У неё, видимо, выработался определённый иммунитет. Мальчик, лишённый слушателя, замолчал и мы продолжили беседу.
-Приехала я в больницу, а врач мой на вызов уехал, в другой город. Приедет в девять. На лекарство мне денег не хватило, вот  медсестра их старшая и прогнала меня. Вот я сижу здесь с двух часов и жду.
     Я прикинула – время сейчас около шести, значит сидит она уже четыре часа. Ходит она с трудом, денег мало. Я развернула пакет с продуктами, купленными для поездки, и стала её угощать. Старушка поблагодарила меня, но есть отказалась.
Подошла Аня и сообщила, что пора двигаться: наш поезд объявили. Я попрощалась с нашей разговорчивой соседкой. Она наивно пригласила нас в гости и благословила на дальнюю дорогу. Уходя, я оглянулась – старая женщина сидела, согнувшись, молча смотрела в одну точку перед собой.
     Выйдя с вокзала, мы вновь ощутили неимоверную жару. Толпа ворочалась в расплавленном воздухе, как неповоротливый бегемот. Мы прошли на нужную платформу и устроились ждать прибытия состава.
     Ярослав ныл не переставая. Его не устраивало в этой жизни всё – отсутствие интересных журналов, жара, ожидание поезда, неудобное плечо матери, на которое он положил голову, будущее долгое путешествие в грязном и душном вагоне.Пронзительный голос без остановки обещал всевозможные кары тем, кто обрекал его на такие муки. Наконец, я не выдержала:
– Ярослав, хочешь сказку расскажу?
   Я оттащила его от измученной Ани, и стала не спеша во всех подробностях пересказывать ему историю своей недавней собеседницы. Довольный, что его кто-то развлечёт, он вначале подпрыгивал на одной ноге и вертел в руках шляпу. Постепенно глаза его стали серьёзными и глубокими. Он внимательно слушал, а я наблюдала, как загорелое лицо его медленно побледнело. Закончив рассказ, я отошла от него. Мы в полном молчании дождались поезда, и  зашли в своё купе. Умный и начитанный, лучший ученик в своём классе, избалованный любящей матерью подросток до позднего вечера не проронил ни слова. Все двое суток пути мы больше не услышали ни слова жалобы.
   Мысль написать этот рассказ посетила меня в ту же ночь, когда я тщетно пыталась уснуть в душном вагоне. Поэтому, приехав домой, я прочла в интернете всё о капитане Лячине. Именно тогда я узнала, что родиной его был Волгоград, а вдова оплакивает его смерть до сих пор.