Купите фиалки

Сегодня я остался совсем один. Вообще-то я не был один, вокруг меня было полно таких же, как и я, немного растерянных, молодых, бритоголовых парней.
Всех нас сегодня, 12 ноября 1963 года, призвали служить в ряды Советской Армии. С родными мы попрощались у Коломыйского военкомата, откуда нас повезли в Ивано-Франковск на сборный пункт. Там нас разместили во временные казармы, более походившие на бараки, и каждый ждал, когда зайдёт принимающий и направит его в определённую команду.
На улице шёл дождь со снегом. В казарме было холодно, а на душе грустно. Пугала неизвестность. Около месяца назад мне исполнилось девятнадцать лет, я только начал понимать взрослую жизнь, был влюблён в хорошую девушку, а тут, как обухом по голове, вперёд – за Родину!
И вдруг из репродуктора, висевшего на столбе в центре сборного пункта, послышалась знакомая мелодия, и приятный женский голос запел: «Купите фиалки, вот букетик лиловый…».
В то время это была довольно популярная и модная песня. Она всем очень нравилась и звучала повсюду: в домах офицеров и в домах культуры, на танцплощадках и из окон домов.
На душе стало немного легче, веселей, и моя тревога постепенно рассеялась.
Затем пришёл принимающий, и меня определили в ВВС, в школу авиамехаников.
Школа находилась в Вапнярке, в Винницкой области. Там я проучился год и приобрёл специальность механика по кислородным и анероидным приборам.
Этот год пролетел быстро, было не так страшно, как я думал. В Вапнярке я успешно играл в ручной мяч, занимался фехтованием и постепенно вошёл в русло военной службы.
Одно раздражало. Когда меня спрашивали: «Откуда ты прибыл, – я отвечал, – из Коломыи», но почти все почему-то сразу же со знанием дела заявляли: «А, Колыма! Там где холода, золото, лагеря, заключённые… И как ты там жил?» Все мои попытки объяснить, что Коломыя – это небольшой симпатичный город на Западной Украине, не воспринимались, и в конце концов я устал и перестал всем объяснять, откуда я прибыл. 
И когда после Вапнярки меня отправили в боевую часть в Полтавскую дивизию дальней авиации, я решил поменять свой "бренд".
Я стал всем говорить, что я из Одессы.
Перед армией мы три года подряд ездили летом отдыхать в Одессу. Я великолепно изучил город, его музеи, бульвары, улицы, памятники, порт и прочее. Так что мне легко было сойти за одессита.
В Полтаве все стали меня называть – Алюнчик из Одессы, а я был не против.
Ребята часто просили меня рассказать что-то "за Одессу". И я рассказывал им, что-то зная, что-то где-то  придумывая. Особенно им нравился мой рассказ о футбольном матче, состоявшемся 10 июля 1963 года. Может быть, это от того, что придумывать здесь мне не надо было ничего, так как я действительно был в этот день на одесском стадионе, где состоялся товарищеский матч между сборной Московских клубов и турецкой командой «Генчлербирлинги», который турецкие футболисты проиграли со счётом 9:0! Я тогда впервые увидал в игре легендарных Яшина, Хусаинова, Нетто…
Сидел я между двумя одесситами. Когда перед началом матча заиграли наш гимн, один из них, сидевший по левую сторону от меня, встал и громко сказал: «Давайте встанем, а то посадят!». Мы все встали. Затем заиграли турецкий гимн. Все почему-то сели, а я продолжал стоять. Тот же одессит сказал мне: «Ты чё, паря, турок, шо стоишь. Это шо, твоя страна?». Я сел, раздался свисток, и матч начался. Как я уже говорил, турки проиграли со счётом 9:0. Со всех сторон летели насмешки над их игрой. После седьмого гола мой сосед справа вскочил на ноги и, подражая милиционеру на перекрёстке, размахивая руками в обе стороны, громко сказал: «Это же не вратарь, это же регулировщик. Один гол в правый угол, второй – в левый!» Все рассмеялись. Когда матч закончился, один спросил другого: «Турки не думали так проиграть, а?!» «Что ты ко мне пристал, – ответил второй, – откуда мне знать их турецкие мысли?».
Со стадиона к моему троллейбусу мне надо было идти через парк. Так вот, иду я к остановке, а около дорожки весы и старичок, и он мне говорит: «Молодой человек, пожалуйста, взвешиваться".  Я в ответ: «Мне не надо». Он:  «Вы только посмотрите на него, ему не надо! Но мне ведь надо! Меня на собрании резать будут, профсоюз…»
Я дал ему сорок копеек и встал на весы.
Довольно улыбаясь, старичок меня взвесил. «Как Вам эти турки, – начал он, – это не турки, а колхоз «Поспей». Вот в 1936 году приезжали турки, так это были турки!».
Я не спорил и решил уйти, но старичок опять заговорил со мной: «Молодой человек, куда вы торопитесь? А что Вы знаете за жизнь?». «За жизнь…», – начал я, но он перебил меня: "Э, Ви ничего не знаете за жизнь. Жизнь – это когда ты крепко сидишь на своём стуле, а не бегаешь за трамваем, в который ты не сможешь попасть, и всё прокукуешь!»
Тогда я решил его спросить: «А Вы сидите на стуле?» «А как Ви думаете? Конечно, на стуле, если я прошёл всю войну, имею два высших образования и тридцать лет преподавал в школе физику! Я очень хорошо знаю, как вертится наша планета, а сейчас сижу в тёплом парке, собираю копейки, вечером сдаю кассу, и мне ещё остаётся на моё любимое пиво в «Гамбринусе»*. Так что я не то, что на стуле, я в кресле сижу!»
Я улыбнулся и пошёл домой. Но его философию запомнил на всю жизнь.
В Полтаве я попал в ДАРМ – дивизионную авторемонтную мастерскую. Там мы делали профилактику самолётам после 300 часов лёту. Работа была интересной, я проверял приборы электронной автоматики. Чего стоит один только гирокомпас, который вращается в трёх степенях свободы вращения и процессирует в пространстве, не меняя курс. На этой основе работает автопилот.
Помимо работы на самолётах, мы все  раз или два раза в неделю ходили в наряд по казарме или на пост в ДАРМе. Всё шло по заведенному порядку, но были иногда и исключения. Об одном таком случае мне хочется рассказать.
Все ребята утром ушли в ДАРМ, в казарме остался старшина, дежурный и мы, трое дневальных. И вот я стою на посту у телефона, а тут в казарму заскакивает наш солдатик Зелинский. Он забыл взять свёрла и вернулся за ними. Взглянув в окно, он тревожно сказал: «Алик, видишь этого лейтенанта? Он сегодня дежурит по дивизии и,  кажется, направляется к нам. С виду симпатичный, но на самом деле паршивый такой, вечно ко всем цепляется: то пилотка не так лежит, то не так честь отдал, то почему пуговица не застёгнута». Я тоже уже сталкивался с этим офицером. Он был литовец по национальности, но совсем не поэтому немного самодур.
Я ничего к литовцам не имею, наоборот  – уважаю этот трудолюбивый народ.
Когда я служил в Вапнярке, у нас во взводе было шестнадцать литовцев. Все отличные парни. Я у них нахватался так много литовских слов и выражений и так свободно щеголял ими, что они уже сами не верили, что я не из Литвы.
Знание литовского языка не раз выручало меня. Расскажу об одном случае, который произошёл через восемнадцать лет после службы.
В то время я работал на фабрике «Буковина» и, по профсоюзной линии, отвечал за все культурные мероприятия. Как-то на фабрике организовали поездку в Вильнюс. После ознакомления с городом, нескольких экскурсий и посещения музеев, около шести часов вечера мы все  направились на вокзал, чтобы ехать домой. Но поезд был только в три часа ночи, и ожидание было довольно утомительным. Я узнал, что в Вильнюсе есть ночной бар, где на сцене танцуют легко одетые девочки, но туда было очень трудно попасть. Кроме интересной программы, нам это было бы очень удобно посетить его ещё и потому, что бар закрывался в два часа ночи. Я все же решил попробовать и спросил: «Кто со мной?» Набралось двенадцать «добровольцев», и мы отправились в город.
Когда мы вошли в холл, где продавались билеты, в кассе сказали, что все билеты проданы и свободных мест в баре нет. Я видел, что отказали не только нам. Было отказано и нескольким офицерам, и даже группе иностранцев. Билетов нет и всё!
Я подошёл к дежурному и тихо сказал ему по-литовски: «Свейкае, кэйб гевина, лабай герат», что в переводе означает: «Здравствуй, как жизнь, всё хорошо?» «Ка ту нори? (Что ты хочешь?)» – спросил он меня. «Двенадцать билетов». «Иди наверх, на второй этаж, найди там Андерса, скажи, что ты от Витаса, и он тебе всё организует».
Я поднялся и нашёл Андерса. Пришлось переплатить за каждый билет по пять рублей сверх цены, но мы прекрасно провели время до поезда. Вот, что значит знать иностранный язык...
Но вернёмся в казарму. Я видел, что офицер действительно направляется к нам и что Зелинский обеспокоен и не знает, как ему избежать встречи с лейтенантом.
 – Зеля, – обратился я к нему, – не переживай. Когда он войдёт и начнёт цепляться, ты не волнуйся, а пошли его на три буквы и сразу же уходи.
 – Как это? Послать офицера?
 – Успокойся, – сказал я ему, – я всё продумал. Положись на меня.
Всё произошло, как по хорошо написанному сценарию. Офицер вошёл в казарму и, увидав перед собой стоявшего у двери Зелинского, сразу же, с ярким литовским акцентом, громко приказал ему: «У Вас тут пиль на стенке, немедленно вытереть!»
Зелинский, солдатик маленького роста (164 сантиметра всего), подошёл к лейтенанту и спокойно, но громко процедил ему сквозь зубы: «А не пошёл бы ты на … отсюда?»
Вы бы видели реакцию этого лейтенанта! «Что, что ты сказал?! Да я тебя на гауптвахте сгною!» – и выбежал за старшим офицером.
Зелинский, до которого только сейчас дошло, что он сделал, стоит бледный и, не зная, что ему делать, растерянно смотрит на меня.
А я ему говорю: «Не дрейфь, Зеля. Оставь свои свёрла и беги в кочегарку. Ты же знаешь, у нас в ДАРМе в кочегарке дежурства добровольные, скажи, что ты хочешь подежурить с недельку. И спи там, и в казарме не появляйся, а за неделю всё утрясётся».
Зелинский, не теряя ни минуты, выбежал из казармы и побежал в ДАРМ.
Минут через десять в казарму влетает наш лейтенант и с ним майор.
 – Где он?
 – Кто? – ответил я вопросом на вопрос.
 – Солдат тут был маленький такой!
 А я отвечаю: «Товарищ лейтенант, в казарме, кроме наряда, никого не было». «Не может этого быть! Где старшина?»  Наш старшина подошёл и доложил майору, что, кроме наряда, в казарме не было никого и протягивает военные билеты: вот, мол, смотрите: Иванов, Петров, Сидоров – и всё. Я опять вмешался: «Товарищ лейтенант, Вы, наверное, ошиблись. Видите, здесь три двери. Возможно, Вы зашли в полк, в сменную посадку». Майор засомневался и говорит лейтенанту: «Идём, я сам его найду и сгною!»
Целую неделю они приходили на вечернюю поверку, но Зелинского не было. Он отсиживался в кочегарке. Вместо недели, от страха, он пробыл там три недели. Подстригся налысо, завёл усики, и его уже было невозможно узнать.
А мне все наши ребята потом говорили: «Молодец, Алюнчик. Здорово ты придумал, как этого гада проучить!»

Расскажу ещё об одном интересном случае во время службы, когда мне пригодились смекалка и умение принимать нестандартные решения.
В Полтаву на гастроли приехал Харьковский академический театр оперы и балета.
Я сам из Коломыи и никогда воочию не видел балета и не слушал оперу, только пару раз по телевизору, поэтому решил, что это отличная возможность познакомиться с таким искусством. Многие наши ребята тоже толком не имели понятия, что такое опера, и хотели бы пойти, но все мы знали, что это совсем не дёшево даже для солдат. И когда я сказал, что знаю, как это сделать бесплатно, шестеро солдат поверили мне и, загоревшись идеей, решили пойти со мной в театр.
К вечеру я сказал, чтоб они одели чистое ХБ** и подшили воротнички. Сам я пошёл в каптёрку, взял три лопаты, три метлы и грабли. Затем построил их и, как старший, повёл прямо на КП.
 – Куда ты их ведёшь? – спросил дежурный по КП.
 – Они нарушители и я веду их убирать территорию вдоль забора дивизии.
 – Давай, давай и смотри, чтоб убрали хорошо.
Мы вышли за ворота и пошли вдоль забора. Неподалёку была стройка, где мы спрятали наш нехитрый инвентарь, сели на троллейбус и поехали в театр. Возле театра уже было полно народу, кто парами, кто в одиночку, все идут к входу в театр. Подойдя к зданию театра, я взглянул на висевшую там афишу и нашёл фамилию директора театра. Фамилию его уже не помню, назовём его Седых.
Ребятам я сказал: «Стойте группой и ждите». А сам направился к входу, где две бабульки отрывали билеты и пропускали людей.
Хочу сразу сказать, что народ в Полтаве очень добрый и все прекрасно относились к военнослужащим, в троллейбусах вообще не требовали оплачивать проезд.
И вот я подхожу к бабулькам и говорю: «Седых ждёт меня в кабинете, потому что мы помогали разгружать декорации». «Хорошо, проходи». Я вошёл в здание театра. Не зная куда идти, я попал в какие-то кладовки, где лежал театральный инвентарь, простоял там минут семь и снова подошёл к входу. Встал между контролёршами и кричу ребятам: «Седых сказал не более семи человек, давайте быстро, не задерживайте людей!» Женщины, не говоря ни слова, пропустили нас, и так мы прошли на первое представление. Что говорить, таким образом мы целую неделю уходили в театр, благо на КПП каждый день дежурили другие солдаты. Мы посмотрели балеты «Лебединое озеро», «Жизель», «Кармен», слушали оперы «Евгений Онегин» и «Тоска».
Ребята говорили: «Молодец, Алюнчик, такое провернуть!»
Так я и служил в окружении ребят, которые меня очень уважали и считались с моим мнением.
Но вот настал день демобилизации – второго ноября 1966 года.
Рассчитавшись по всем пунктам, сдав инструменты и оружие, я зашёл вечером в казарму к ребятам. Мой поезд уходил только в час ночи, и я решил посидеть с ними до двенадцати, а затем пойти на вокзал, благо, он находился близко к дивизии.
Уже прозвучал отбой, и многие пошли спать, но человек пять ещё крутились: кто-то подшивал воротничок, кто-то гладил форму, а я, по всем документам уже мобилизованный, сидел с ними, подшучивал и ждал, когда будет двенадцать и я уйду.
Вдруг открывается дверь и заходит наш старый знакомый литовец, уже старлей***, и орёт сходу: «Почему не спите, что за хождения после отбоя?!» К одному обратился: «Ты почему не в кровати?» «Я из "метео" и должен идти на пост». Поворачивается к другому: «А ты?» «А я из особого отдела и тоже иду на дежурство». Взглянул на меня и с иронией: «И ты на дежурство?»
 А у меня, пока он орал, созрел план, как над ним подшутить под занавес. И вот я смотрю ему прямо в глаза и говорю: «Нет, у меня сегодня нет никакого дежурства. Дело всё в том, что когда я сплю, я очень сильно скриплю зубами, и мой товарищ не может спать. Он систематически не высыпается, и я решил всю эту ночь не спать и дать ему возможность отоспаться».
– Ты что с дуба упал? – заорал старлей, – немедленно спать!
– И не подумаю, – нагло ответил я, а сам смотрю, ребята головы опустили, чтоб офицер не увидел, как они сдерживают душивший их смех.
– Ах так, сейчас ты у меня будешь спать в другом, менее приятном месте! – воскликнул старлей и выбежал за старшим офицером.
«Ребята, – обратился я к своим, – придётся мне, видимо, уходить сейчас,  прощайте и счастливо дослужить!». Надел шинель, взял чемодан и вышел из казармы, слыша за спиной громкий смех солдат.
На вокзал, чтоб не наткнутся на старлея, я пошёл через стадион.
И вдруг из репродуктора, который был на стадионе, послышалась мелодия: «Купите фиалки, вот букетик лиловый…»
Я остановился, как вкопанный. Что это? Провидение? Три года назад я уходил в армию с этой песней и сейчас, с этой же мелодией возвращаюсь домой! 
У меня от волнения даже слёзы выступили, я почувствовал – это хороший знак!
И вдруг мне вспомнился старик из Одессы и я понял: «Я сижу на стуле: у меня будет хорошая жена, хорошие дети, хорошая работа и хорошая и интересная жизнь».
С этими мыслями я стал спускаться к вокзалу, откуда поезд увезёт меня к новой жизни.
__________________________________________________________
*  «Гамбринус» – самый известный пивной бар Одессы.
**  ХБ – от хлопчатобумажная - форма для теплого времени года.
В отличии от ПШ – полушерстяная - для холодного.
***  Старлей – сокращение от «старший лейтенант».
__________________________________________________________
 

«КУПИТЕ ФИАЛКИ» из кинофильма "Дорога". Музыка Н. Виетти, транскрипция В. Букина. Слова Якобби, русский текст Н. Самарина
Припев*:
Купите фиалки!
Вот фиалки лесные,
Скромны и неярки,
Они словно живые.
В них дыханье весны,
Лепестки их полны
Юным солнцем апреля.
Так, явившись едва,
Нежной песни слова
Чье-то сердце согрели.
Купите фиалки, —
Вот букетик лиловый.
Весеннюю песню
Вы послушайте снова.

1. Под лучами апреля
Спускалась в долину
Я с полной корзиной цветов.
Я цветы продавала
И вам напевала
Про счастье, про жизнь и любовь...

Припев.

2. Только в этом году
Я под солнцем апреля
С фиалками к вам не приду.
Будет в сердце у вас
Моя песня жива,
Не забудутся эти слова.

Припев.

3. Не приходит с цветами
В долину девчонка,
Нет с нами певуньи лесной.
Но фиалкой душистой
Любимая песня
Сама расцветает весной...

Припев:

Купите фиалки!
Вот фиалки лесные,
Скромны и неярки,
Они словно живые.
В них дыханье весны,
Лепестки их полны
Юным солнцем апреля.
Так, явившись едва,
Нежной песни слова
Чье-то сердце согрели.
Купите фиалки, —
Букетик лиловый.
Весеннюю песню
Вы послушайте снова.

Цветет эта песня
Фиалкой лесной.

* Припев после каждого куплета звучит дважды.