Недоброжелатель. Рассказы о войне

     Завистников и недоброжелателей на Руси всегда было много. Были они и в нашем селе. Жизнь обычно у них складывалась не всегда хорошо, и они вечно завидовали тем, у кого она складывалась лучше. Недоброжелательность таких людей часто переходила в зависть и даже в ненависть, и порой заканчивалась очень печальными последствиями, как для первых, так и для вторых.   Недоброжелатели обычно не ограничиваются завистью и ненавистью и в большинстве случаев принимают всяческие меры, чтобы навредить преуспевающим или талантливым людям в этой жизни. Из истории известно очень много таких случаев, но мы не будем на них останавливаться.
     Жил в нашем селе один такой недоброжелатель Николай Гудков, по прозвищу Гудила. Он полностью оправдывал это своё прозвище, потому что «гудел» на всех, где надо и где не надо, и явно и, особенно, тайно. Был Николай невысокого роста, с неприметным рябоватым лицом, нескладной фигурой и сильно прихрамывал на правую ногу. Случилась с ним беда ещё в далёком детстве, когда он, чтобы разорить гнездо ястреба, взобрался в лесу на большой дуб, но неловко наступил ногой на сухой сук, который тут же обломился, и маленький Николка полетел вниз, цепляясь за ветки. Кончилось всё это тем, что он сломал себе правую ногу и получил многочисленные более мелкие ушибы. Ушибы быстро зажили, а вот нога, то ли из-за неумения сельских костоправов, то ли по другим каким причинам, срослась неправильно, и Николай остался калекой на всю жизнь. Вот, наверное, отсюда и пошла неприязнь Николая ко всем здоровым и преуспевающим людям.
     В тридцатые годы Гудила был уже зрелым юношей и пытался ухаживать за многими сельскими красавицами, но они его отвергали, за что он всячески клеветал на них и обливал грязью, разбивая, таким образом, не одну любовную пару. Потом он всё-таки женился, но жена его не выделялась особой красотой и статью. Зависть, ненависть и недоброжелательность в нём не утихли, а, наоборот, с возрастом усиливались ещё больше. В тридцатые годы, когда свирепствовали сталинские репрессии, многие из сельчан пострадали от тайных доносов Гудилы. Но люди об этом могли только догадываться. Прямо об этом Гудиле сказать не решались, и даже стали его побаиваться. Чувствуя это, Гудила совсем распоясался. Жил он в конце села, у самого леса. На большом озере, которое начиналось у его огорода, имел он деревянную лодку. На этой лодке он постоянно плавал по озеру, и переплывал в заозёрный дубовый лес. Всё, что происходило на озере и в лесу, знал он хорошо и, пользуясь этим, вредил всем по самому большому счёту. В поставленных другими рыбаками на озере сетях и вентерях, Гудила на рассвете выбирал не только рыбу, но и портил их, разрезая на части. Иногда горели копны сена на лесных полянах. Но поймать и уличить во всём этом его, было невозможно. К тому же он пользовался авторитетом, а, следовательно, и защитой у местного начальства и, особенно, у  милиции. Работал Гудила в колхозе на самых разных работах: подсобным рабочим, сторожем на бахче, ездовым на лошадях, учётчиком в бригаде и даже бригадиром. Был комсомольцем, а потом его приняли и в коммунистическую партию.
     Но особенно талант Гудилы развернулся в военное время, когда практически всё мужское население села ушло на фронт, и в селе остались только женщины, старики и дети. Гудила работал бригадиром в колхозе, и заветной мечтой его было -  стать председателем. Он из кожи лез вон, чтобы доказать районному начальству своё усердие и преданность, но в районе хорошо понимали, что такие люди нужны для другого дела, но не в председатели.
     Гудила, пользуясь своим положением, стал приставать и ухаживать за многими женщинами в колхозе. Особенно он не оставлял в покое тех, которые когда-то отвергли его любовь в молодости. Некоторые ему уступали, чтобы не вызвать месть со стороны бригадира, но были и такие, которые ни за что не хотели ему уступить. Среди них была и сельская красавица Меланья, проводившая мужа на фронт и оставшаяся в селе с двумя малолетними детьми.  Меланья, как и в молодости, отвергла ухаживания бригадира. Гудила решил ей отомстить, жестоко и открыто. В голодном сорок третьем году, люди, чтобы выжить, весной питались кореньями, съедобными травами и речными ракушками, Меланьи со своими детьми было особенно трудно. Летом, когда началась уборка урожая, люди тайком варили на полевых станах из свежей пшеницы кутью и ели её тайком от начальства по ночам досыта, оставаясь ночевать на полевых станах. Разумные начальники знали об этом, но, понимая беды людей, делали вид, что не замечают этого. Гудила же всё это использовал в своих корыстных целях. Уходя с полевых станов, домой в село, чтобы сменить грязную одежду и проведать детей, женщины припрятывали в тайниках своей одежды несколько горстей кутьи или пшеницы, чтобы покормить дома детей. Это негласно тоже им прощалось. Гудила встретил Меланью с её подругой Настей, когда они поздно вечером подходили к селу. Вместе с малолетним учётчиком Мишкой он обыскал тщательно женщин и нашёл в их глубоких карманах несколько горстей зёрен пшеницы. Как не просили и не умоляли женщины Гудилу, всё было бесполезно. Был составлен соответствующий документ, и дело направлено в суд. Судили женщин всенародно в сельском клубе, чтобы не было повадно другим. Не смотря на то, что у подсудимых мужья были на фронте, а на руках были малолетние дети, дали им по одному году срока, и увезли из села работать на железнодорожную станцию. Детей временно пригрели сердобольные родственники.  Гудила в душе торжествовал, что отомстил Меланье за все старые обиды, но на людях говорил, что вот так надо наказывать расхитителей государственной, то бишь народной, собственности. И никто ему возразить не мог, потому что время было такое – тяжёлое и суровое. Страна воевала, всё было направлено на обеспечение фронта, и с простыми людьми не считались. Это было жестоко, но необходимо. Печально было только то, что в этом деле, как и во всей стране, были большие перегибы, и их создавали на местах такие люди, как Гудила. Для них свои личные цели и амбиции были превыше всего.
     После этого случая Гудилу в селе ещё больше стали ненавидеть и чуждаться. А он ходил по селу гоголем, упиваясь своим положением и властью. Жена его работала в колхозе на лёгких подсобных работах, а единственный сын рос, подражая во всём своему отцу.
    Однажды дед Андрей Воробьёв, бывший конармеец и участник гражданской войны, пользующийся большим авторитетом и уважением в селе, живший на одной улице с Гудилой, решил пристыдить при людях бригадира в предвзятости и недоброжелательности к своим односельчанам. Когда вместе с соседями рано утром Гудила выгонял свою упитанную корову в сельское стадо, в котором подпаском работал малолетний сынишка Меланьи, дед не выдержал и упрекнул Николая:
     -Это на твоей совести, Колька! Ребёнку учиться бы, а он по твоей милости вынужден зарабатывать себе на кусок хлеба. Ох, и откликнутся недобрым эхом дела твои, Коля!
     Николай промолчал, и спорить с дедом не стал, но злобу к нему в своей чёрной душе затаил. И долго ждать не пришлось. Как-то накосил дед Андрей для своей коровы на мелководье озера сена – в основном из чакона, рогоза и осоки, вытащил на берег, высушил и сложил в маленькую копёнку, чтобы потом на корове перевезти домой. Узнав об этом, Гудила конфисковал это сено, как незаконно скошенное на колхозной земле, вернее воде. Сколько потом дед не ходил в правление колхоза и в сельский Совет, правды добиться не смог.
     Но «царствование» и беспредел зарвавшегося недоброжелателя не могли продолжаться долго. С фронтов войны стали возвращаться в село раненые солдаты. Им рассказывали о проделках Гудилы, да они и сами наблюдали за его действиями. В селе постепенно начало расти противодействие Гудиле. Гудила это чувствовал и понимал. Он прекратил все свои открытые действия и, как в тридцатые годы, снова ушёл в подполье.
     Закончилась долгая и кровопролитная война. Вернулись в село, оставшиеся в живых, односельчане. Навели в колхозе справедливый порядок. Председателя колхоза Андреяна Купцова и Гудилу отстранили от руководства колхозом. Многие требовали их наказания, но прямых улик их виновности не было – всё делалось по закону. Вернулся с войны и муж Меланьи Сергей, но и он ничего не смог сделать, чтобы как-то наказать Гудилу. Меланья через несколько месяцев вернулась в колхоз и работала дояркой на молочной ферме, а дети подросли и тепло встретили отца.
     Отстранённый от прежних дел, Гудила стал работать сторожем на свиноферме. Летом он, используя свои старые партийные связи, устроился работать сторожем на колхозной бахче. Бахча была небольшой, семенной, и находилась на окраине тополёвого леса на песчаном массиве. Охранял он бахчу вместе с другим сторожем - древним стариком Архипом. У них было старое двуствольное ружьё, предназначенное, в основном, для отпугивания ворон и острастки мелких воришек.
     Во все времена и годы, сельские мальчишки, а иногда и взрослые сельчане, ходили ночью на бахчу, чтобы поживиться там арбузами и дынями. Это считалось не такой уж большой провинностью и сельчанами не осуждалось, а, наоборот, «ночные бахчевники» потом при случае хвастались, как они напугали сторожей и поживились арбузами.
     Однажды дед Архип ушёл на ночь домой в село по случаю болезни своей старухи, и на бахче остался один Гудила. Надо отметить, что он последнее время стал трусоватым, и сильно опасался мести за свои проделки. Зарядив ружьё дробью, он укрылся в сторожевом шалаше. Ночь была лунной и тихой. Хорошо прослушивались все ночные шорохи и звуки. Где-то за полночь Гудиле показалось, что кто-то в туманном лунном свете маячит на дальнем конце бахчи. Он вышел из шалаша и выстрелил из ружья вверх. В ближайших тополёвых кустах послышался топот и хруст сухих веток под ногами. То ли от страха, то ли по другой какой-то причине, Гудила машинально выстрелил по кустам. Там какое-то ещё время слышались шорохи, а потом всё затихло. Гудила отправился в шалаш, закрыл за собой плетёную из тальника дверь, положил рядом перезаряженное ружьё и уснул до утра.
     Утром, когда пришёл из села дед Архип, Гудила рассказал ему о ночных событиях. Вдвоём они обследовали ближайшие тополёвые кусты. Каково же было их удивление, когда они нашли там убитого подростка. Гудила страшно перепугался, а дед Архип не мог поверить в случившееся несчастье.
     Было следствие и суд, на котором Гудилу оправдали по причине того, что он действовал в пределах самообороны при защите социалистической собственности. Суд то оправдал, но не простил народ. Как-то уже поздней осенью, Гудилу нашли в озере рядом со своей перевёрнутой лодкой, на которой он проверял поставленные с вечера сети. Улик об умышленном убийстве или утоплении не нашли, и заключили, что Николай по неосторожности перевернул лодку, и упал в холодную воду. Выбраться не смог, и замёрз в ледяной воде. Как оно было на самом деле, никто не знает. Да и устанавливать истину никто не захотел.