Унесенная ветром, забытая мамой...

                * 3 *
    Жестокость – это черта утраченной доброты и она у каждого детдомовца. А зачем она им, эта черта? Чтобы жить, потому что их жизни основаны на жестокости. Кто спорит? Только те, кто этого не понимают, а таких, к сожалению, много. После чистоты – грязь; после радости – грусть, все чередуется и никак иначе.
   Всех нас уже уложили спать, но почему-то нам всем не спалось. Мы шептались. Воспитательница, у которой было прозвище «Злюка», ушла куда-то. Языком «чесать», наверное. Вот тут началось!
    Мы пугали друг друга и с визгом прятались под одеяла. Было страшно слушать ужастики, а ведь – интересно! Ох, увлеклись мы очень: визжали, орали, кто-то ревел, а кто-то смеялся.
    Вдруг хлопнула дверь. Все разбежались по кроватям. Я побежала, запнулась ногами в одеяле и упала. Как можно скорее встала и юркнула в кровать. Вытянулась, лежу, не шевелясь, еле дышу. «Злюка» прошлась около коек. Остановилась около моей. Я стала, как мне тогда казалось, незаметно подглядывать. Не понимала, что правый глаз у меня открыт. Не дошло, что она увидела меня раньше, чем я успела прыгнуть в кровать, ведь она зашла тогда, когда я еще только упала на пол, запутавшись в чьем-то одеяле. Я мирно лежала, надеясь, что она пройдет мимо дальше. Но «Злюка» не оправдала моих надежд… Она нагнулась, сняла с себя тапок. Я отвернулась, воспитка грубо дернула меня за волосы и дала мне тапком по лицу. Было очень больно. Я заревела. «Злюка» попыталась меня успокоить, я заревела еще громче. От моего крика зашумели и другие ребята. Меня бросили в ванной и заперли, в кромешной тьме.
    Лицо болело, спина – тоже. Я сидела на полу, раскачивалась и визжала. Стучала ногами в пол, руками – в дверь. Никто не подходил. Я бросила эту затею, легла на пол и стала тихо плакать, и подвывать.
- В чем дело? – откуда-то издалека услышала я голос «Злюки». Подняла голову, стряхнула с себя остатки сна и встала. Мерзли ноги, руки мерзли, тело все дрожало от холода и страха, что меня опять ударят. Я смотрела на «Злюку» и сердце билось тяжелыми – тяжелыми, медленными ударами. Казалось, что этот стук она слышит, что увеличивало мой страх.
- Пошла вон! – громко сказала женщина. Мне было страшно прошмыгнуть мимо нее. Я, боясь, оставалась на месте. Та с хлопком закрыла передо мной дверь. Я снова осталась в темноте. Чувство сожаления усилилось и мне стало еще тоскливее.
    И так бывает всегда. Никто ждать не будет. Ты никому не нужен. Полагайся, только на себя.
 
    Не помню, как я провела остаток той ночи. Но помню, что как только захлопнулась дверь, в моем горле застрял ком, потекли слезы. Я заревела, тоска – тоска – тоска… И ревела не чтоб пришли, а чтоб не трогали. Хотелось так реветь в этой темноте, подвывать и качаться.
   И я ревела, подвывала и качалась…