Земский врач макарыч

   Макарыч кряхтя сел на больничную койку и застыл. Было непривычно среди белого дня вот так вот вдруг лежать без дела. Ему такое положение было невмоготу вдвойне. Во-первых , не приучен к дневному отдыху, во-вторых,  сам был врач в этой больнице.
     Если откровенно, то  уже давно чувствовал нелады со здоровьем. По утрам,  ни с того ни с сего ,  подкатывала тошнота и  такая одолевала  слабость, что темнело в глазах . Хотелось одного- лечь и не шевелиться.Но усилием воли подавлял в себе эти приступы и, выпив едва теплый чай, потихоньку, не спеша, чтобы никто не заметил как ему плохо, направлялся в давно уже ставшую родным домом сельскую больничку. Благо,  идти туда всего ничего, так как много лет назад ему как  молодому специалисту колхоз построил рядом с тогдашней амбулаторией этот маленький уютный дом, в котором жил и сегодня.
     Как-то быстро пробежала жизнь. Не успели, как говорится, развернуться меха на полную мощь, а уже труба зовет, мол, пора и сворачиваться...
     Макарыч проработал в сельской больнице ни много ни мало, а годков под пятьдесят наберется. Вот как приехал студентом третьего курса на практику, так и закрепился здесь. Уж больно хорошо было в этой
, поначалу казавшейся чужой ,  деревеньке. И через два года, когда выпускники уже вовсю подыскивали себе городских женихов и невест, чтобы остаться при ведущих клиниках, он с удовольствием вернулся в деревушку, где проходил практику у земского доктора Арсения Ивановича Завьялова.
     Ах, как же он гонял Макарыча, поднимая ни свет ни заря и заставляя в буквальном смысле заново штудировать учебники по гигиене, хирургии, акушерству и анатомии.
     - Запомните, коллега ! В медицине нет слова "потом", в медицине есть слово "сейчас" и "немедленно". Учитесь, пока я жив.
     И он учился. Заново сдавал зачеты этому здоровенному сибиряку с рыжими кудрями и раскосыми монгольскими глазами, который не щадил ни себя, ни молодого врача.
     Сам Завьялов,  лишенный звания профессора  и изгнанный после отсидки по ложному доносу в лагерях в эту сельскую больницу, остался здесь навсегда.
     Работал лаборантом, санитаром, колол дрова, таскал воду, ассистировал неопытному фельдшеру при несложных операциях, потому что в течение определенного времени после выхода из тюрьмы не имел права лечить людей. Потом прошел переаттестацию и был оставлен здесь же в должности заведующего.
     Спустя пару лет к нему стали приезжать те, кто когда-то подписал на него донос. Этот умный и талантливый доктор был верен клятве Гиппократа и не отказывал в помощи даже заклятому врагу. И Макарыч еще больше восхищался своим гениальным учителем.
     - Запомните, коллега ! Больной должен любить  врача. Вы для него- последняя надежда, он в ваши руки отдает свою жизнь. И вы обязаны оправдать его доверие. Следите за своим внешним видом. В каком состоянии ваш халат, ваши руки, наконец, ваши щеки. Вы должны быть чисто выбриты, от вас должно пахнуть свежестью и чистотой. Для больного важны ваши слова, ваша интонация.
     И Макарыч старался. Доктор Завьялов для выпускника медицинского института был самым главным авторитетом. Молодой врач буквально молился на него. Со временем перенял привычки, походку, даже интонации. И только однажды, когда решил закурить и, небрежно достав портсигар, открыл и вытащил папиросу, доктор резким движением захлопнул табакерку и решительно произнес:
     - Запомните, коллега ! Курево- не есть благоприятное занятие для человека, пропагандирующего здоровый образ жизни! Забудьте о курении, мой вам дружеский совет.
     И он забыл. Как бабка отшептала. Правда, сам Завьялов дымил нещадно, причем самый крепкий самосад, который ему приносили сельские мужики.
     - В лагерях пристрастился.Теперь уже не брошу. А вы не смейте курить. Ничего хорошего в этом нет, юноша.
    Макарыч как-то попытался поговорить по душам со своим строгим наставником, но тот ловко ушел от разговора, а повторить попытку еще раз молодой доктор так и не решился.
     Завьялов жил очень замкнуто. Никуда и никогда не ездил, писем ни от кого не получал. Только после его смерти, года через два, приехала дочь.Как она узнала что отца нет, осталось загадкой. Макарыч отвел ее на кладбище, показал скромное надгробие. Дочь побыла еще пару дней. Они почти не разговаривали, только перед отъездом  за вечерним чаем сказала:
     - Отец не хотел, чтобы я носила его фамилию во избежание осложнений. Глупость, конечно, но в то время это было так.
     - А ваша мать?
     - Мама смирилась с его решением и, выйдя вторично замуж, уехала на Дальний Восток.
     - Но ...
     - Да. Иногда лучше принять все как есть, чем громыхать впустую кулаком по столу.
     И она уехала. А Макарыч остался в полном недоумении. И только фото Арсения Ивановича на его рабочем столе напоминало: "Запомните, коллега !..."
     В самом начале работы в сельской больнице доктор частенько посмеивался и спрашивал:
     - Ну что, мой юный коллега, когда заявление будете писать?
     - Какое заявление ?
     - Об увольнении.
     - Почему ?
     - А разве вам со мной легко? Ведь не проходит и часа, чтобы я вас не шпынял. И как вы меня терпите - старого и вечно недовольного?
     - Шпыняйте, Арсений Иванович. Я с вами по второму кругу медицинский институт заканчиваю.
     - Да ?! Ну Слава Богу. Ладно, зачетку можете спрятать, а вот за операционным столом любой промах буду ставить на вид. Не обижайтесь. Впитывайте.
     И он впитывал. Все те восемь счастливых лет, что им довелось работать бок о бок.
     Макарыч оказался весьма способным учеником и вполне достойной заменой так внезапно заболевшему и сгоревшему буквально за полгода Завьялову.
     - Это отголосок  лагеря . Достал-таки меня,- шептал умирающий врач. - Но я ухожу со спокойной совестью. Не зря гонял вас, коллега.Да,да. Не возражайте. Я уже написал на вас представление в облздрав , будете  вместо меня.
     - Но я еще не все знаю, Арсений Иванович !
     - Знаете, знаете и уже поболе моего. Вы талантливы, вам бы в столичную клинику. Надо писать диссертацию, у вас много полезных и опробованных методик лечения запущенных пациентов...- обессиленно шептал учитель.
     Но Макарыч так и не уехал из ставшей родной больницы. Не смог оставить людей без помощи. В эту оторванную от цивилизации деревню и вправду мало кто стремился приехать даже для прохождения практики, а уж чтобы остаться...
     Весть о его болезни разнеслась со скоростью света. Деревня загудела. Многие ринулись в больницу, но на пороге их встречала суровая  Зинаида и в палату к доктору никого не пускала.
     - Зинк, ну ты хоть скажи, как он, а ?
     - Ага, счас прям вот тут бюллетень вывешу или на радиоузел побегу новости читать. Нормально болеет, скоро поправится.
     Макарыч лежал, слушал доносившийся шум за дверью и вспоминал слова Арсения Ивановича:
     - Запомните, коллега ! Врач не имеет права болеть.
     - Савва Макарович, вы не обижайтесь, только Нина Петровна не велела пускать к вам посетителей,- возбужденная Зинаида открыла дверь в палату.
     Он взглянул на медсестру и улыбнулся. Вспомнилось как та, еще совсем молоденькая , пришла на первое дежурство и перепутала  назначения. Деду Кондрату, который день маявшемуся поносом , дала слабительное вместо того, чтобы дать это  лекарство  больному Андрееву.
     - Вот же зараза невнимательная, сейчас как огрею дрючком  по одному месту,- орал дед. - Я всю ночь в сортире просидел! С меня и так лило, а тут еще ты, свиристелка молодая ! Уволить тебя с медсестер, уволить !
     Перепуганная Зинаида сидела в подсобке и рыдала в собственный халат ,  а он, Макарыч, успокаивал разбушевавшегося деда.
     На следующем дежурстве,  не пришедшая в себя Зинаида такие же свечи дала еще одному больному. Тот, впервые увидев необычные "таблетки", спросил:
     - А как их принимать, дочка ?
     - Как-как. Намазать на хлеб и съесть,- вспоминая праведный гнев деда Кондрата, ляпнула та.
     Ну и... В палату вошла Любовь Алексеевна ,  и Зинаида снова попала под разбор полетов на пятиминутке.
     - Зинаида, уволю! Пойдешь на ферму коровам хвосты крутить ! Последний раз предупреждаю!
     И с того дня ее как подменили. Через пару лет  стала лучшей медсестрой в больнице и незаменимой ассистенткой доктора при любых операциях. Втайне от всех  была влюблена в Макарыча и ревниво оберегала его редкий покой. Он об этом догадывался, но в вечной больничной суматохе на свою личную жизнь давно махнул рукой.
     Потом появился Родька Конкин, крепкий, кряжистый тракторист из соседней деревни.  По простоте душевной встрял в пьяную драку. Привезли его с ножевым ранением в области голени, переломанным носом. Выправил ему здоровье Макарыч, ну а Зинаиде пришлось делать перевязки этому борцу за мир во всем мире. Она все хихикала над его носом, ну а парень возьми да и ущипни ее за  известное место. Вмиг позабыв, что она представительница самой гуманной профессии, с ходу влепила  пощечину, тем самым сломав еще раз нос а он, впившись поцелуем в пухленькие губки, тут же признался в любви.
     Через год Зина- Зинуля гуляла по деревне с коляской, в которой лежали два маленьких бутузика-  Сашка и Пашка.
     Макарыч потихоньку втягивался в размеренную жизнь пациента собственной больницы. Каждое утро сотрудники по привычке тянулись на пятиминутку к его палате. Хоть он и передал обязанности доктору Кравцову, все шли к нему.
     - Савва Макарович, подпиши ты, ради Бога, накладную. Нам новые биксы нужны да и шприцы уже обновить пора, а твой заместитель ни в какую.
     И он подписывал , с грустью думая, случись с ним какая беда, кто его заменит ? Как-то не сложились отношения с новым доктором, приехавшим из области. В принципе, тот был неплохим специалистом, а деревня его не приняла. А деревенские- они народ особый, своих от чужих мгновенно вычисляют.
     - Ты не обижайся, Макарыч. Не наш он человек. Не наш. Надо чтобы Любовь Алексеевна тебя замещала в случае чего. А этот пущай в город возвращается.
     Макарыч чувствуя,что может надолго выпасть из рабочего ритма,еще месяц назад  написал представление на доктора Примакову, рекомендуя ее вместо себя как грамотного и опытного специалиста. Бумагу отправил в облздрав, но вместо того, чтобы утвердить опытного и не один год проработавшего в сельской местности специалиста , утвердили Кравцова.
     Их больница обслуживала три села , с нагрузками справлялась, и двух врачей, фельдшера и трех медсестер вполне хватало. Но наверху виднее. Он не стал спорить . Отправил новое представление. И теперь ждал ответ. А подчиненные по привычке шли к нему.
     Вечером в палату, каким-то образом миновав бдительную Зинаиду, прорвался его сосед по дому:
     - Макарыч, ты того, держись! А то как же мы без тебя ? Давай, отвезу тебя в город, в лучшую больницу. Помнишь, как ты со мной возился ?
     - Помню, все помню. Тебе тогда здорово досталось, ногу еле спасли. Скажи спасибо, что успели довезти в район. В рубашке родился, чертяка !
     И он вспомнил ,  как посреди ночи к нему ввалилась ватага мужиков с лесоповала. Они несли на самодельных носилках пильщика Василия Чуреева. Левой ноги практически не было. Окровавленная штанина где-то возле паха перевязана шарфом. Сам пострадавший белый , как мел ,  и почти без сознания. Ох и пришлось с ним повозиться в ту ночь. К утру отвезли в район, своей операционной у них тогда еще не было. Но спасли , спасли мужика ! Вон, двух сынов на ноги поставил, внуков с женой ждут.
     - Так ты того, Макарыч, я тебе жизнью обязан, говори  чего надо...Вот, Мария моя, творожку да сметанки тебе прислала, а здесь- лапша куриная. Ты ешь давай, сил набирайся. Мужику еда нужна сурьезная, сам знаешь...- гудел Василий, выставляя на тумбочку еду.
     - Спасибо, поклон жене передай. Все у меня хорошо, справлюсь. Поживем еще.
     - А то! Через месяц младший мой, Лешка, женится. Так что- милости прошу, не побрезгуй, уважь молодых, приходи !
     - Приду, Василий, непременно приду. А что подарить ?
     - Так это, деньги лучше. На дом собирают, хотят у Костенко дом-то купить, помнишь, на выгоне стоит уже пару лет. Как мать забрали в город, так и продать решили родовое гнездо. А дом хороший, крепкий, пять комнат, есть где детям расти.
     - Ну-ну, дети - это хорошо.
     - Так я пошел, Макарыч. Держись, вся деревня за тебя поклоны в церкви бьет. Ага...ну ладно...- И , неуклюже поднявшись, пошел к выходу.

     Василий ушел,  а Макарыч лежал и перебирал в памяти всех деревенских. Мысленно шел из дома в дом и отмечал про себя ,  кому какая нужна помощь. Люда Самсонова ждет третьего уже, ну тут Любовь Алексеевна справится, опыта ей не занимать. А вот ветерана Тутова Сергея Николаевича- того надо в город отправлять, рука ему покоя не дает уже сколько месяцев. Люба Косточкина. Той надо срочно в эндокринологию. Сахар превышает все допустимые нормы. И он вспомнил их недавний разговор:
     - Как дела, Люба ?
     - Умаялась я, доктор, сами знаете- пять мужиков в доме. Попробуй всех обиходь, да еще снохи, внуки, хозяйство. Вот и заработала...
     - Ах, Люба, Люба...я тебя предупреждал.
     И Макарыч, поднявшись с койки, привычно взяв потрепанный блокнотик, стал записывать первоочередные дела. Так повелось с незапамятных времен, с тех самых, когда он работал вместе с Арсением Ивановичем.
     - Запомните, коллега ! У земских врачей нет выходных и праздников. У нас сплошные будни. Днем и ночью. Люди должны знать, что здесь их ждут и всегда окажут помощь.
     И Макарыч старался жить так, как жил учитель.Часто вспоминал его наставления, ходил на кладбище. Видел его могилу всегда ухоженной и цветущей. У сельчан особая память. Они очень верные люди, искренние и открытые в своих чувствах. И сам Макарыч убеждался в этом не один раз.
     Вспомнилось ,  как проработав года три, сельчане вдруг всполошились: как так, молодой врач, еще и сорока нет, а до сих пор без семьи. И на примете  никого не наблюдается. Вначале вроде как на Зинку взоры обратили, но тут тракторист объявился и увел из-под носа кралю. Потом, дружно рассудив, что Зинка все-таки нашему "дохтуру" не ровня, стали перебирать других ученых невест в округе. И сошлись на Насте Шаповаловой. А что? Батя ее ,  как ни крути, а ходил в председателях, правда, уже года два как болеет, но это неважно. Заслали сваху, чтобы потихоньку прознала, есть ли кто у Насти на примете. Оказалось- никого. И начали строить планы ,  как молодых свести. Ну а как тут в деревне сведешь? Все на виду. Если в клуб- всем селом, если на танцы- молодежь тоже вся тут , как тут, театры деревню не жаловали, а на концерты заезжих цыган ни Настя, ни доктор не ходили.
     Заметили сельские кумушки, что оба бывают в библиотеке, вот только по времени не совпадают. Быстро сообразив что к чему, подослали к Насте Егоровну, первую в селе сводницу.
     - Насть, а Насть, ты бы мне книжку принесла из библиотеки.
     - Какую тебе, Егоровна ?
     - Дак это, про ревматизму хочу почитать.
     - О чем, о чем ?
     - Ревматизму как лечить. Замучила окаянная...- притворно стонала та.
     - Так может , лучше к Савве Макаровичу обратиться ?
    - А что, дело говоришь!- лихорадочно отметая встречу в библиотеке, рассуждала сваха.- Вот ты его ко мне и приведи !
     - А чего его приводить? Он что, телок ? - рассмеялась девушка.
    - Телок не телок, а я тебя прошу- значит сходи  и приведи. Уважь старуху.
     - Ну ладно. Схожу. Так ведь поди занят он днем-то...
     - А ты ближе к вечеру иди. И по холодку придете.
     Макарыч пришел, но Егоровну дома не нашел. Они с Настей сели на лавочку и, пока ждали болящую, разговорились. А потом, так и не дождавшись, ушли. Он с любопытством разглядывал свою собеседницу , которую встречал в деревне чуть ли не каждый день. А после, когда вернулся в больницу, ее карие глаза еще долго будоражили  Савву.
     А через полгода деревня гуляла на свадьбе любимого "дохтура". И зажили молодые в том самом домике, в котором и сейчас жил Макарыч. Да только счастье это коротким оказалось. Через несколько лет жена заболела и угасла буквально за считанные месяцы. Макарыч, сам врач, почернел от горя, но спасти жену так и не удалось. И деток не успели завести .  Приезжала сестра, обихаживала , а через пару месяцев уезжала домой, там тоже была семья и требовала ее внимания.Так и остался один. Не смог, а может и не захотел больше испытывать судьбу.
     А через несколько дней  из областной больницы  приехала Нина Петровна. Ниночка, душа и староста их курса, отличный диагност . А вместе с ней в палату вошел и Лешка Храпунов, их комсорг и хирург высшей категории. Осмотрев Макарыча со всех сторон вынес вердикт: операция. Немедленно. И к вечеру Макарыча провожала вся деревня. Бабы не скрывали слез, мужики морщили лбы и курили одну самокрутку за другой.
     - Держись, Макарыч ! Мы, если надо, приедем, будем ухаживать.
     - Может деньги какие , так мы всем селом соберем, ты только скажи!
     - Макарыч, миленький, не бросай нас !
     Он стоял на крыльце и смотрел на лица людей, давно уже ставших ему родными и заменившими родителей, жену, детей. Он был с ними, он жил их жизнью, он разделил их радости и беды, они давно стали с ним единым  целым. Он, их врач и они- его пациенты.
     Через полгода после двух тяжелых, но удачных и уже   не опасных для жизни операций, Макарыч, провожая доктора Кравцова говорил:
     - Ты должен понимать. Деревня- это лакмусовая бумажка. Здесь ты либо свой- либо чужой. Так что, брат, прости...
     А вернувшись ,  передал дела Любови Алексеевне, верному и надежному человеку, заменившему его на тяжелом и ответственном посту главного врача. Сам же до конца своих дней остался верным клятве Гиппократа, как и его учитель , доктор Завьялов.
     Люди шли к нему днем и ночью. И он, как и прежде, никому и никогда  не отказывал в помощи. Потому что он был земский врач. Земский врач Савва Макарович Сошников.



Лана Ковалева. Все права защищены.