Асфальт безлик. Часть 21. Строим комбинат

На фотографии - я.

КОЧАКИ

В деревне Кочаки мы поселились в деревянных домах, которые нам достались от переехавших в город Щекино угольщиков. Строящийся комбинат  должен был работать исключительно на сланцах:

«Производить газ для столицы нашей родины Москва!»

Дома были двухэтажные, в каждом по четыре подъезда.  Наша квартира была на втором этаже, состояла из двух комнат, кухни, ванной комнаты и кладовки. В поселке находилась котельная на угле, таким образом, в квартирах были центральное отопление и горячая вода. При наличии таких удобств мы все равно ходили в баню возле котельной, наша ванна была вся в ржавых подтеках.

Соседи по площадке менялись вместе с управляющими строительным трестом. Первого  управляющего мы в доме не видели, он пьянствовал в разных кабаках от Щекина до Тулы. Все менялось, когда приезжала его жена, у нее было заболевание суставов, которое в то время не поддавалось лечению. Она с трудом передвигалась с палочкой. Она была очень хорошо одета, все вещи ей покупал муж и был с ней исключительно кроток. Она называла его исключительно по имени-отчеству. Если бы она постоянно жила в Кочаках, может быть он и работал как следует, но после одного кутежа с многочисленными дамами его перевели на другую работу. Новый управляющий по фамилии Криворучко приехал с женой и двумя детьми, и мы стали близкими людьми на долгие годы. Серафима Николаевна была второй женой Криворучко. С первой женой они были в одной партийной ячейке, она была красавицей несмотря на убогий наряд и красную косынку. Она умерла во время одной из эпидемий, когда их дочка была совсем маленькой. Серафима Николаевна зашла домой к Криворучко за какими-то документами по совместной работе. О своем замужестве она рассказала так:

«Я увидела ужасающую разруху в доме и крошку с огромными синими глазами и осталась у них в тот же день».

Дочка выросла и стала красавицей, училась в юридическом институте. Серафима Николаевна сокрушалась: в то время юристам очень мало платили. Младший сын ее тоже не радовал, в школе учился очень плохо и был непробиваемым. Мы с ними жили очень дружно, но в наших застольях они не участвовали. Тесные отношения с чаепитиями и прочим питьем были у нас с семьей Кравченко, другим сотрудником треста, они жили на первом этаже.

ТУЛА

Жена Кравченко, Татьяна Васильевна, была из Тулы. Отец Татьяны Васильевны был тульским оружейным мастером. В Туле была Продольная улица, где жили оружейные мастера. Когда мы поехали к ним в гости, то увидели, что вся улица была застроена потрясающей красоты двухэтажными домами с мезонинами, украшенными кружевами из металла, и у всех кружева разные и на окнах, и по коньку, и различные флюгера. Продольная улица по горе спускалась к реке. Дом, где выросла Татьяна Васильевна, стоял у самой реки, родители давно умерли, в доме жили ее тетки. Дом окружал большой сад. В саду яблоки, груши, сливы, малина и главное крыжовник. Из крыжовника варилось «царское варенье», из каждой ягоды вынимались косточки. Ложечки для этой операции были когда-то изготовлены на оружейном заводе. Таких ложечек я больше никогда нигде не видела. Из слив варенье не варили, вместо этого их раскатывали в тонкие пласты, сушили на крыше дома, получались темные тонкие листы, очень вкусные. У Татьяны Васильевны была целая батарея бутылок с настойками на ягодах и на травах, если у нее было плохое настроение, она могла солидно приложиться. Мама была ей не компания ни по чаю, ни по крепким напиткам, а я не отказывалась. В семье Кравченко была дочь, которая училась в педагогическом институте. К сожалению, девочка была некрасивая, была похожа на отца, но никаких комплексов по этому поводу у нее не было. Тем не менее, они любили поговорить о тульских красавицах, особенно о младшей сестре Татьяны Васильевны, Милитине:

«Я была красавица провинциального масштаба, меня лихие кавалеры катали на дрожках, но надежнее всего было под бочком у моего мужа. А Милитина – она штучка столичная, похожа на Екатерину Вторую».

МИЛИТИНА

Скоро эту Милитину я увидела своими глазами. В Тулу она приехала по делам и остановилась у сестры. Она была маленького роста, с бесформенной фигурой, безо всякой прически. Одета была небрежно, туфли стоптаны. С ней был пятилетний сын Алеша, полноватый болезненный мальчик. Я и не представляла, что у них есть ко мне какой-то интерес. Днем дорога на Ясную Поляну была пустынной, мы медленно прогуливались, так как Алеша быстро ходить не мог и тащился сзади. Неожиданно Милитина Васильевна остановилась и открыла плоский чемоданчик, который все время носила с собой. В чемоданчике кучей были свалены драгоценности, кольца, брошки, некоторые вещи большого размера, я не представляла их назначения. Милитина истолковала мое недоумение как неопытность:

«Выбирай, что хочешь, кольцо или ожерелье, а вот диадема, чтобы пойти в оперу!»
Я не проявила никакого интереса. Милитина зло продолжала:

«Ну, конечно, все вы ходите в театр, не помывшись. С голыми пальцами и шеей. Я перед театром час лежала в мраморной ванне  с благовониями».

Она захлопнула чемоданчик, но не оставила надежды меня соблазнить. Все драгоценности были уникальными, во время войны она со своим любовником генералом-интендантом ездила в глухие места на Волге и собирала свою коллекцию, покупая у бывших помещиц по одному предмету, это настоящая была охота. К концу войны у ее интенданта скопилась такая растрата, которую скрыть было невозможно. Он застрелился на мраморных ступеньках ванны.

ЦАПЛЯ

Сестры были дочерями тульского оружейника. Татьяна Васильевна видела, какие у моего папы дорогие охотничьи ружья, и решила, что и бриллианты нам необходимы, но это было совсем не так. Папины ружья не висели зря на стене. Иногда, несмотря на большую занятость на работе ему удавалось побродить по болотцам. Однажды среди камышей он увидел цаплю с поврежденным крылом. Как он смог доставить ее до дома, было для всех загадкой, она клевалась и дралась своими длинными ногами. Как только она к нам прибыла, лечить цаплю прибежал сын Криворучко Вова, за ним Серафима Николаевна. Пока наложили шинки на крыло, птицу держали двумя семьями. Никакой благодарности за свое спасение цапля не проявляла. Папа позвонил в зоопарк Тулы, ему ответили:

«Наш тигр очень любит мясо птицы».

Вовка с Серафимой Николаевной забрали птицу, Серафима Николаевна сказала:
«Вовка обещал получить по математике четыре».

Вовка бегал по всей округе за лягушками, но цапля никакой любви к своему спасителю и кормильцу не испытывала. Когда он приносил еду,  так и старалась его клюнуть. Вова надевал на голову корзинку плетеную из бересты, и цапля долбила своим клювом по корзинке.

СПАССКОЕ-ЛУТОВИНОВО

Иногда мне удавалось поехать с папой на охоту. Мы поехали в Спасское-Лутовиново, имение Тургенева. Папа откопал  в букинистическом магазине в Туле книгу Тургенева об охоте на птицу. Книга была выпущена очень маленьким тиражом на прекрасной бумаге в кожаном переплете. Книга открывалась гравированным портретом Тургенева. Тургенев стоял в полной охотничьей форме, сапоги крепились на поясе, на руках замшевые перчатки с крагами, в одной руке он держал ружье, в другой – сеттера на поводке. На картине Тургенев был немолод, но прекрасен, как рыцарь в доспехах.  Дорога в Спасское-Лутовиново  шла вдоль бывших крестьянских хозяйств. Кое-где еще сохранились длинные одноэтажные дома на две семьи, отца и старшего сына, два дома соединялись аркой для проезда на хозяйственный двор. Дом Тургенева не сохранился.
 
Когда мы подъехали к имению,  из небольшой сторожки вышел мужчина неопределенных лет и занятий и  взялся провести экскурсию по саду до Бежин-луга. Первое, что он сказал с озлоблением:

«Дом подожгли Феты!»

Тогда считалось, что имение должно было достаться Фетам (Шеншинам), потому что они были наследниками Тургенева по материнской линии. Все свое имущество Тургенев завещал семье Виардо, но это имение, по российским законам, не могло перейти иностранцам. Предположительно, Феты перессорились между собой и подожгли имение, потому что не смогли его поделить.

Мы промолчали. Парк был сильно запущен. Его дорожки составляли цифру ХVIII, время посадки деревьев. Парк выводил на Бежин луг.