Памяти протоиерея

Ушел из жизни священник, прототип моего Отца Фрица, (см «Приключения Эвальда фон Зоне»), протоиерей Виктор  - разбился на машине, недалеко от Армавира.   Надеюсь, что это была действительно авария.   Однако неуверен… 
Это был человек из тех, какие всегда  и умеют нажить  врагов. 
После Севера, откуда Батюшка был изгнан по инициативе местного епископа, он был сначала водворен в некую обитель возле Бородино, - по слухам, нечто вроде православного следственного изолятора. 
Там перед иерархами-следователями и святейшими прокурорами он сумел-таки обосновать собственную невиновность, и после  был направлен служить на Кубань.  Митрополит Кубани  владыка Исидор принял нового пастыря приветливо,  предложил ему приход в Адлере, но батюшка Виктор наотрез отказался и попросился в самое захолустье, «там, где меня не съедят».  Тогда Владыка предложил ему приход насчитывавшим не более двадцати человек  в одном из райцентров, в предгорьях  Северного Кавказа.  Благодаря Отцу Виктру за 16 лет число прихожан  многократно увеличилось. Он возвел  здание воскресной школы, часовни на кладбище, а возможно и еще какие-то храмы в окрестностях станицы. А казаки в знак уважения подарили ему нагайку.
Тогда Крым а следовательно и Херсонес, еще не воссоединились с Россией.  И самыми древними христианскими храмами на территории были руины христианских храмов Алании на Западе Северного Кавказа и его Черноморском Побережье.
Виктор возглавивший благочиние посвятил этим развалинам статьи в издаваемой им газете, без благословения на то высших  кубанских иерархов. 
В 2010 году, - если не ошибаюсь, -  когда в стране случилась засуха,  Виктор усердно обходил поля в окрестностях станицы с молебствиями, и.  – о, чудо! – каждую неделю не менее двух-трех  раз шли дожди. Урожаи пшеницы в районе оказались рекордными.
Отец Виктор ворчал  на главу района:  "Урожай отличный, потому что кто-то молился о  дождях. Глава местной администрации себе джип приобрел, а на часовню, что бы усопших отпевать, по-человечески, денег нет"…
Когда пьяный муж церковной бухгалтерши пришел на храмовый  двор и, непотребно ругаясь, потребовал  к себе супругу, да еще, пренебрег увещеваниями Батюшки Виктора и попытался ее отколотить, пастырь не выдержал! Вооружившись нагайкой, подарком казаков, он выпорол дебошира.  Какие-то недоброжелатели, (он знал кто, - попы конкуренты,  одного из соседних приходов ), составили бумаги-кляузы самому митрополиту Иссидору в прокуратуру и губернатору Ткачеву.  Губернатор Ткачев, говорят, поинтересовался у Владыки: «Что это там у вас за Отец Виктор? Прихожан нагайкой порет»?    
После этого случая у отца Виктора отобрали благочиние.
К тому времени в самой Церкви обнаружились некоторые, не то что бы брожения, но некоторые разногласия.   Либеральное крыло клира олицетворял диакон Кураев,  а корпус ортодоксов Протоиерей Чаплин.  Отец Виктор остро переживал эти противоречия,  однако если и упоминал о них, то достаточно уклончиво.  Я же, особенно и не интересовался, к какому лагерю он принадлежит.  Помню только как страстно он обрушился на ювенальную юстицию, каковую пытались внедрить в правовое пространство нашего Отечества энергичные вестернизаторы из комсомольцев.  Отец Виктор издалека, от предгорий Кавказа, послал слово поддержки выступившему на бой с сатанинским поветрием прогрессивному приобскому политику, осевшему сначала в СССР затем в РФ со времен освоения недр Тюменского Севера болгарину Атанасу Атанасовичу Атанасову, которого в шутку называл Ананасом Ананасовичем Ананасовым.         
В бытность мою на Севере он приглашал  в целях просвещения в город диакона Кураева, выступавшего в ДК газовиков «факел». Храм еще не был построен и службы шли в небольшом деревянном  храме,  перестроенном из частного дома  Мне довелось сделать интервью с богословом, спокойно и скоро отвечавшим на достаточно острые вопросы.
«- Верно ли, что финансирование Храм Христа Спасителя шло и за счет деятельности фирм,  торговавших партиями  сигарета и «окорочков Буша».
- Верно,  но давайте разберемся что в действительности есть Православная церковь. Тут мне вспоминаются слова Розонова: «Для меня церковь это, прежде всего, литургия в сельском храме».
Совместное обращение к Богу во время службы, обращение  батюшки к людям с амвона с проповедью. Именно это для меня и есть церковь, а не коммерческие операции в синодальных коридорах».
- Действительно ли, что вы сторонник того, что бы православие стало государственной религией.
- Нет. Православие и без того  долгие годы было в унизительной зависимости от государства.  Мы просто просим, что бы православный священник имел возможность общаться с верующим человеком там, где ему приходится труднее всего: в  тюрьме, на воинской службе, в больнице,  в детском доме…
- В вину Православию ставят  попрание прав и свобод личность  в пользу некой соборности, благоволение крепостному праву и поддержку самодержавия в период которого Русская Православная Церковь переживала расцвет.
- Вот еще один миф о православии! 
И в эпоху Империи церковь пребывала в угнетенном состоянии. Начнем по порядку.  Полное и окончательное утверждение самодержавия - это Петр Великий. Никогда до Петра церковь не подвергалась  таким гонениям, такой  внутренней деструкции, инициированной лично государем!
Расцвет самодержавия и абсолютное торжество крепостного права в Государстве Российском – это век Екатерины Великой. Гонения на в те годы  православие усилилось колоссально. Десятки монастырей были закрыты. Епископа Арсения на несогласие с Императрицей заточили в темницу надев ему  на лицо железную маску!  Достижение самодержавной Империей вершины своего могущества приходится на царствования Александра I, - при нем во главе Церкви стоял масон, - и  Николая I, тогда Святейший Синод возглавлял  масон и атеист!
Среди русского священничества росло понимание необходимости отделения церкви от государства и возвращению к институту патриаршества. Судя по опубликованной переписке, иереи это остро чувствовали.   
В завершение нашей беседы Кураев обратился к читателям и всем горожанам со следующими словами: «В своих лекциях не вижу никакого смысла. Все о чем я говорю, может сказать с амвона и прекрасно говорит, мой добрый друг, протоиерей Отец Виктор. Разъезжаю же я по городам и весям страны потому, что  храмы сегодня переполнены. Это я намекаю вам и вашим согражданам,  что бы вы поторопились закончить строительство большого городского собора».
   
- Когда храм  построили, Отец Виктор был уже в изгнании, но  он  приехал на торжество открытия. Сам храм Выстроили еще при Викторе.  После него возвели только высокую  колокольню.
На встрече Протоиерей обнимался с прихожанами. журналистами, деятелями искусства, городскими чиновниками, сдержанно поприветствовал духовенство, сменившее его в старом и пришедшее служить в новый храм. Но по окончании торжеств возник вопрос: где остановиться на ночь? Поскольку ни кто из православных священников не предложил Отцу Виктору  ночлега,  он обратился к своему доброму приятелю имаму местной мечети Тагиру. С  ним он познакомился в начале девяностых. Тагир, молодой, рослый рыжий татарин, выпускник турецкого медресе, приехавший по просьбе  местных мусульман, первым делом  поспешил к православному священнику, дабы установить контакт и, по возможности, как можно более  дружественные.
Поволжский немец Отец Виктор, великолепно говорил по-татарски. Оба были рослыми,  светло-рыжими,  в чем-то авантюристы…  Батюшка и имам стали большие  приятели.
«Мусульмане нам ближе, чем эти…», заметил как-то Отец  Виктор на конференции организованной тюменскими православными верующими. Под «этими» он имел в виду протестантских миссионеров, хлынувших в Россию, и в особенности на Север,  в девяностые годы.
Остроумный, порою беспощадный в сарказме, Батюшка внушал ужас всем протестантским объединениям и сектам.  У него действительно много врагов. Но было и много друзей.  Предприниматели, директора, политические деятели, журналисты.
К Виктору  в предгорья я приезжал всегда неожиданно не только для него, но,  пожалуй, и для самого себя, довольно  редко, примерно раз в пять лет.  Возможно, эти неожиданные наезды послужили  причиной некоторого  подозрения,  с которым он связывал мои спонтанные появления в станице.    
А не подозревает ли меня святой отец в шпионаже? – думалось мне. 
Взрослые сыновья и дочери его теперь жили отдельно. Старший сын Родион сам стал иереем. Другой – жил при каком-то монастыре. Если мне не изменяет память – Псково-Печерском.  Монахиней одного из православных монастырей в Прибалтике стала и старшая дочь Виктора. Пожилая матушка уехала в центральную Россию к Родиону, нянчить внуков.  А, как любил говорить сам батюшка: свято место пусто не бывает... 
В последний мой приезд возле протоиерея на церковной кухне хлопотала расторопная понятливая и веселая  станичница, -  не то завхоз, не то бухгалтерша. В разговоре со мной, батюшка отчего-то   начал философствовать о сексе и  заметил, что последний без пути, который надлежит проделать к нему, как к моменту кульминации,  через общения с женщиной, не  представляет лично для него большой  ценности.
После – говорил о своей встрече с Патриархом Алексием, рассказавшем ему, как соотечественнику, что он тоже немец.  Но его предки долгое время жили не в Поволжье, а в Швеции. 
Перед моим отъездом  надо было  с еще несколькими прихожанами отвезти в  кладбищенскую часовню какую-то мебель и отделочный инструмент.  Виктор предложил мне ехать в его «Ниве». За окраиной станицы, дал    полный газ. И на скорости,  какую способна выжать «Нива», мы понеслись по проселочной дороге, нырнули в небольшую речку, выбросив с боков автомобиля две высокие прозрачные волны, подобные крыльям ангела. У часовни он остановил машину и испытующе взглянул на меня. Я вскинул вверх большой палец.
- Великолепно! Ну, ты Честный Отче,  даешь! Просто великолепно!   
- Какой немец не любит быстрой русской езды! Из всех соотечественников-немцев мне ближе всего Шумахер! – рассмеялся в бороду поп Не Гегели, Канты, а Шумахер
- Послушай, Честный Отче,  - я решил действовать в лоб. – мне отчего-то думается, ты подозреваешь меня в художественном стуке. Действительно – появляюсь здесь спонтанно, и честно говоря, без определенной цели. Любовь к скитаниям, что ли…  Или в надежде найти некоторое отдохновение…
Впрочем, один раз,  писал о спелеологах, прошедших три сифона в одной из глубочайших пещер Абхазии, позволил себе во вступлении, пофилософствовать о пещерах то времен Митрополита Иллариона Киевского, собственноручно ископавшего первую пещеру, где после и возникла Киево-Печерская лавра, до наших дней. Привел в качестве иллюстрации наш диалог по телефону. 
Когда ты сказал. Что неслучайно на Кавказ попросился, где есть возможность уйти в горные дебри и искать спасения в пещерах, ибо глядя на то. что твориться в стране и вокруг церкви,  даже в самой церкви…  А я пригласил тебя на Черноморское побережье, где точного количества пещер не ведают даже профессиональные спелеологи.  И закончил вступление тем, «…что благочестивый пастырь перевел все в шутку: «Пещера мне одна нужна; два на полтора. Разве можно у станичных бомжей такую шабашку отнимать, - могилу попу выкопать».
- Да, да, припоминаю, - как ты это все сохранил в памяти!
- Не только сохранил, но еще и с дуру пустил в печать. Имени не назвал, но при желании, не трудно вычислить, о ком пишу… Более, кроме сего эпизода, обвинить меня в распространении каких либо сведений об Отце Викторе нельзя, тем более  слежки за ним.
- Ладно, пе волнуйся…  - махнул рукой священник.
- Как-нибудь. Если не возражаешь, заеду еще.
- Только не в престольные праздники.  В такие дни я разрываюсь на части, времени не хватает катастрофически.  Да и церковная касса, - спасибо местным армянам, - пополняется именно в праздники. А так, всегда рад тебя видеть.   
Бог  знает, отчего погиб Отец Виктор, врагов у него хватало даже в лоне Православной Церкви, не говоря уже о сектантах и масонах . ( Ну, может ли культурный и интеллигентный человек верить в  существование масонов, тем более, что это такие прекрасные люди!).   
И не указал ли я своим «Фрицем» на него, как на живую мишень. А может быть, автокатастрофа есть лишь следствие пристрастия священника к быстрой езде?