Хорошо сидеть у тебя на ладони...

Хорошо сидеть у тебя на ладони. Свесив ножки, болтать ими в воздухе над пропастью невообразимой глубины, надеясь, что когда налетит шквал ветра, ты или сожмешь пальцы в кулак, или прикроешь меня от него другой ладонью. Сила, которой всегда не хватало мне – сопротивляться шквальному ветру. От ураганных порывов у меня начинает раскалываться голова – сразу же, моментально, без предупреждения. Чем сильнее ветер, тем более адскую боль я испытываю. Казалось бы – у меня нет повода чувствовать себя уютно, сидя на такой высоте. Отдавая себе отчет в том, что кругом – по-прежнему полно опасностей для слабой, призрачной меня. Осознавая, что моя странная, прерывающаяся то и дело жизнь, в любой момент может снова оказаться иллюзией, воспоминанием, а то и галлюцинацией…
А находились ли на моем месте те, другие? И как они себя чувствовали? Боялись, покрываясь мурашками, не в силах понять, чего больше опасаются – чудовищной высоты, на которой оказались, или же быть раздавленными в твоем кулаке, либо просто – быть сброшенными на землю? Или наслаждались полетом, представляя себя с крыльями, воображая, что были тут всегда, что дна не существует даже в принципе, как понятия…
Вряд ли я когда-нибудь об этом узнаю: твоя ладонь огромна и бесконечна, но, по сути, одноместна. Вдвоем на ней настолько тесно и неудобно, что это крайне небезопасно. Не покидает ощущение, что или тебя слегка подтолкнут в спину, или ты неловко повернешься, и… И становится интересно, а что, если? Что будет? Бесконечный полет или темная пустота? Одним словом, опасно сидеть в надежной руке вдвоем. Поэтому самое комфортное состояние здесь – именно одиночество. Или, правильнее сказать, безопасное, создающее ощущение надежности и устойчивости мироздания.
А еще интереснее, как ты относился к тем, другим? Берег ли их, как меня? Сбрасывал ли ты их вниз? И если да, то случайно или нарочно? А если тот, кто у тебя в ладони, оказался уродлив и омерзителен? Будешь ли ты беречь его жизнь, или последуешь нормальному инстинктивному желанию избавиться от пакости, оказавшейся в твоей руке?
Хорошо сидеть у тебя на ладони, боже. Хорошо не знать, что будет «после». А еще лучше – не только не знать, но и не догадываться о том, что было «до». Но шрамы на коже, легкая дрожь разжатых пальцев, а иногда и отвратительный запах чужих эмоций не оставляет в покое мое воображение и девственно чистую память. А потому иногда хочется закричать, забиться в истерике, изойти на крик: «Сожми руку в кулак, господи! Только очень-очень быстро, чтобы я этого не заметила! Сожми наконец и не мучай больше ни меня, ни тех, других!».
К счастью, ты не слышишь меня, а потому мы по очереди появляемся на этой одноместной площадке, воюем, плачем, радуемся, дуркуем. И свесив ножки, болтаем ими в воздухе над пропастью невообразимой глубины.
Хорошо сидеть у тебя на ладошке, господи. Не урони, не прогони, не полюби.
Ладно?