Глава четвертая. Если врач несчастлив или нездоров

X: Многие считают, что обращаться за помощью нужно только к тому, кто счастлив.
СП: Да, есть такое мнение. А есть и другое. Сапожник может и не носить сапог. Бывают люди, которые сами не могут построить свое счастье, им чего-то для этого не хватает. Это вовсе не значит, что они не дадут правильный совет тому, у кого больше возможностей стать счастливым. Также и в области психотерапии. Врач может проманипулировать сознанием другого человека весьма успешно, не имея возможности изменить свою судьбу. Образно скажем: у врача есть дом, ветхий, и нет досок. Но есть гвозди и потрясающий инструмент, который он может дать вам в пользование. У вас же есть доски. Вы приходите, берете нужное - и строите дом. В этом нет никаких противоречий. Это ведь тоже судьба. Плохой или хороший человек взялся вас лечить, счастливый или несчастливый - не столь важно, сколь ваша способность усвоить и правильно применить полученную информацию.

X: Но если это простой психолог, с которым вы разговариваете по душам, и видите, что он несчастлив? Какие советы он сможет вам дать? Поверите ли вы в возможность счастья для себя, если перед глазами будет пример возможно мудрого, но несчастливого человека?
СП: В возможность счастья для себя желательно верить, даже если вся твоя семья несчастлива - не только твой психолог. Вы знаете, а можно ведь столкнуться и с обратным. Как раз среди психологов, к сожалению, нередко встречается подход: "Я решил все свои проблемы и теперь буду вас учить", который настораживает тем, что какой-то период жизни однозначно оценивается как проблемный, и в противовес ему текущий - как образцовый. Психолог, руководствующийся своим опытом изменения жизни к лучшему, может невольно обесценить проживаемый клиентом период, ставя ему отрицательную оценку. То есть провоцировать, опять-таки, невроз - иногда и с помощью направленного на свое прошлое гнева, ударяющего по клиенту.
Психолог тоже человек, а человеку свойственно навязывать свой опыт, не приняв во внимание особенности нервной системы и личные обстоятельства другого. Речь не о приоритетах, потому что когда мы приходим за помощью, у нас действительно может быть проблема с их определением.
Но надо понимать, что не для всех людей мысль о жизни, как пути, будет мотивирующей. Кому-то наоборот, важно прийти к тому, что счастье – оно в каждом моменте жизни, даже самом печальном. Иначе мы лишим человека с трудной судьбой возможности воспринимать жизнь как чудо.

X: И все же это уход от прямого ответа. Вот вы пришли, и видите несчастного, замученного жизнью специалиста.
СП: Если специалист не может скрыть своих несчастий - это немножко другое дело.
Если речь идет о том, кто не успешен, возможно, ни в чем, кроме как оказание помощи другим, а оказывая помощь, чувствует себя как рыба в воде, то почему бы не обратиться к такому специалисту.
Можно ведь быть счастливым, не решив всех своих проблем, и оставаться несчастным - решив их.
В общем и целом, можно сказать так:
Если человек устал от наблюдений за несчастливыми и теряет энергию в их присутствии, то ему, конечно, нужно искать себе психотерапевта или психолога, который излучает радость и у которого все «ок», хотя бы в кабинетном пространстве. Если же ему нравится общаться с грустными людьми, или он находится в таком состоянии, что в грустных находит больше сопричастия своим проблемам – искать печального или сосредоточенно-серьезного, вне зависимости от того, счастлив ли этот печальный в своей личной жизни или нет.

X: А если врач сам болеет?
СП: Вы знаете, считается, что такие люди обладают повышенной способностью к сопричастности, поэтому это скорее хорошо, чем плохо. Просто хотелось бы рассмотреть тему неравноценного обмена энергией, о которой, в отличие от контрпереносов, практически не говорят.

X: Что вы имеете в виду?
СП: Примерно то же, что вы имели в виду, когда спрашивали о несчастливых специалистах. Врач может настолько сильно нуждаться в помощи, что неосознанно будет просить о ней у своих пациентов. Мы все это делаем в человеческом общении.
Да, врач выбирают себе свою профессию, руководствуясь желанием помогать. Но не известно, насколько это желание помочь другому способно абстрагироваться от естественного желания помочь себе непосредственно в момент оказания помощи. Так же не известно, какими способностями обладает конкретный пациент врача. Многие люди, склонные к нервным расстройствам, владеют талантом делиться энергией с другими людьми. Являются лекарями по сути, даже не будучи ими по профессии. И если такой человек пришел к специалисту, который сам бессознательно просит о помощи, он невольно может открыть канал передачи просящему своей энергии. Врач и пациент незаметно поменяются местами. Пациенту станет хуже, но он будет "молчать", как делает это всегда - в том числе, в своей семье. Ну а все, что не осознанно, может продолжаться сколь угодно долго.
Это очень тонкий момент, но, боюсь, чаще обсуждаются вопросы непорядочного манипулирования. А ведь порядочный, но депрессивный человек в роли специалиста может невольно оказаться гораздо большим "вампиром" еще и потому, что его клиент будет рад помочь «такому честному, но такому грустному доктору». Потонув в чужих проекциях, забыть, за чем пришел.
Врач, который сам нуждается в помощи, может как не иметь энергии для оценки состояния своего пациента, так и принять решение о допустимости переносимой им боли, руководствуясь собственным опытом ее проживания. Не верно рассчитать болевой порог пришедшего к нему человека.
К сожалению, на супервизии, которую проходят психотерапевты, подобное выявить почти невозможно, если не смотреть видеозаписи сеансов.

X: То есть в данном случае личный опыт будет мешать, а не помогать?
СП: Предположим история клиента на 90 процентов совпадает с историй специалиста, к которому он попал. Но те самые 10 процентов оказываются настолько существенными, что играют ключевую роль. Ускользают от внимания врача они потому, что он слишком глубоко находится в своих переживаниях. Руководствуясь самыми лучшими побуждениями, он начинает помогать. Не обязательно так, как помог бы себе. Возможно даже применяя противоположные методы, пробуя разные подходы один за другим. Но так как изначальная оценка была неверной – пациенту не станет лучше. А достучаться до врача он не сможет по причине нехорошего эмоционального состояния последнего.

X: Получается, нездоровый специалист – это не очень хорошо.
СП: Давайте попробуем и в этой ситуации найти положительный момент. Понимаете, при посещении нуждающегося в помощи и не умеющего это скрыть специалиста мы учимся, выстраивая общение с ним, строить свои отношения с нервными людьми в нашей реальной жизни - особенно с теми, от которых мы зависим. Это хороший опыт. Тем более, что далеко не все клиенты-пациенты будут терять свою энергию. Некоторые вовремя уйдут, хлопнув дверью, с мыслью: «Все психотерапевты - прежде всего психи». А если даже психотерапевты – психи, то зачем переживать из-за собственных проблем?
Если клиент-пациент чисто по медицинским показаниям здоровее специалиста, к которому он обратился, то эффект от терапии иногда поражает воображение. Если же в ограниченном кабинетном пространстве столкнулись две израненные личности - то да, скорее пострадает пациент, чем его врач, регулярно посещающий супервизора и имеющий возможность транслировать информацию в выгодном для себя ключе.

Резюме такое. Опасным может стать пребывание в едином пространстве с человеком, перед которым ты чувствуешь себя беззащитным. Без уверенности в своем праве покинуть это пространство.

X: Мы упустили важную тему, которая напрашивается сама собой. Мне кажется, помощь другому человеку может оказать только тот, кто искренне полюбил самого себя: принял со всеми недостатками, трудной судьбой и проблемами. Именно такой человек не будет воровать энергию. А, наоборот, сможет передать положительные эмоции, наполнить спокойствием, мудростью, даже если иногда у него будут нервные всплески. Его общий настрой, гармония его личности - будут превалировать и "заразят" пациента, клиента.
СП: Вот за это писателей и любят. За человечность формулировок.