Красные колготки

   Никогда бы не подумала, читая «Град обреченный», что буду участвовать в Эксперименте. В девяностые геология умирала долго и тягостно. Неколебимые  столпы общества рухнули, а с ними и  атеистически воспитанная уверенность в завтрашнем дне. Раньше два советских праздника – аванс и зарплата – казались незыблемы, как и сама старушка советская власть. Но власть рухнула, а с нею, соответственно, и ее праздники. Сначала мы не поняли. Как-то вдруг – нате вам, оказались мы никому не нужны вместе со своей романтической профессией.

А потом, вначале подрастерявшись, геология  стала учиться выживать в условиях усиливающейся турбулентности и обвалившихся на наши головы ураганов форс-мажорных обстоятельств.

   Наташа и Илья, подумав, решили организовать турагентство для любителей экстрима на время недолгого камчатского лета.. Контору образовали у себя дома, гостиницу для приезжих там же. Не могу сказать ничего о самой организации дела, но в первый сезон неожиданно приехали то ли англичане, то ли американцы. Три комнаты молодых Воронцовых наполнились чужой речью, чужими лицами и многочисленным снаряжением. Стало шумно и суетно, почти как перед весновкой.

На помощь Илье были призваны все свободные на тот момент друзья. Компания получилась – просто блеск. Архитектор Наташа и топограф Кира – две кухарки и одновременно посудомойки, начальник поисково-съемочной партии Илья – гид-проводник, старший геолог Глеб Морозов – конюх и разнорабочий. Впору было раздавать визитные карточки, если б они тогда были, как тот профессор, вкладывавший визитку в сетки перебранной им картошки на овощебазе.

   Англичан было, кажется, пять. Среди них долгоносая старушка лет семидесяти с крашеными фиолетовыми волосами и сизой в гусиную лапку кожей, два молодящихся дедушки и два боя неопределенного возраста. Вот и все «проклятые империалисты», а иначе «импортные», как обзывал их хмурый Морозов. Он их еще хуже обзывал, за что и поплатился в конце сезона.

   Вот странно же получается! Вроде вся эта суета затевалась с целью зарабатывания на ней, суете, энной суммы, требуемой для поддержания некоего жизненного минимума, но получаться сразу стало что-то несуразное. Бизнес по-русски. Жильцы немедленно сели на голову, и деньги на продукты и снаряжение стали улетучиваться с невероятной скоростью. «Импортные», удовольствовавшиеся в самом начале беконом с яйцом и легким дешевеньким салатом,  быстро переориентировались на украинский борщ с добавкой. Сначала осторожно интересовались, кто за добавку платит, и, поняв широкий жест Ильи, как «бесплатно», наворачивали «веджетебл сюп» с завидным аппетитом.

Короче говоря, вскоре весь этот долларовый экстрим превратился в турпоход за свой счет.

Наловленную рыбу гости поедали так, что треск стоял от движущихся ушей. Кира с Наташей сбились с ног, изготавливая на костре в десятилитровом ведрище полюбившийся экстремалам борщ и не менее искусно сваренную уху из великолепной красной рыбы. 
   Если стояла плохая погода с ветром и дождем, экстремалы требовали развлечений в виде архитекторских ландориков с капустой, виртуозно выпекаемых искусницей Наташей, не отказывались и от «сугрева» в виде непредусмотренного для них русского алкоголя. Но при наступлении хорошей погоды  требовали полного и дословного выполнения программы,  заявленной в путевке. Красоты Камчатки действовали на них тоже как-то непривычно, не по-нашему. Оценивали они их, что ли? И еще капризничали и подсчитывали каждый грош, извиняюсь, шиллинг. Или пенс? В общем разница потенциалов...эээ...менталитетов была налицо.

   Короче, оказались они, на наш, постсоветский взгляд, отчаянными скупердяями и крохоборами. Устали на четырнадцатый день от них все просто беспредельно. Особенно допекала старушка Шапокляк с колким носом, который совала она в дела и кастрюли – по делу и без. И демонстративно кидала какие-то очищающие капсулы в обеденную миску и в чай из хрустальной камчатской воды.

  Невоспитанный Морозов вслух называл уважаемых «английскими ослами». Те не поленились справиться у простодушной Киры, как переводится сие словосочетание, вследствие чего злополучный Морозов лишился премии в конце утомительного сезона.

   Вернувшись в город, иностранная братия таки решила одарить наших тружеников, а по их понятиям, обслугу – подарками. Не буду подробно описывать, что это было, но Наташин подарок отмечу отдельно. Бабуля Шапокляк, вызвав архитектора в свою каморку, долго что-то перебирала в необъятном несессере и наконец вынула картонную коробочку с импортной наклейкой, которую, любовно подержав в руке, вручила Наташе с одобрительным бормотанием, принятым за «океюшки».
 
   Наташа вежливо улыбнулась, поблагодарила и покинула бабушкину временную обитель.
Коробочка была с любопытством вскрыта, содержимое вытряхнуто. После чего наступил у присутствующих приступ или, если так можно выразиться, припадок  смеха, длившийся не менее пятнадцати минут. А так как пять минут смеха, как утверждают, заменяют стакан сметаны, то каждый из присутствующих получил полноценный натуральный ужин, правда, без хлеба.

   В Наташиной коробочке лежала небрежно свернутая пара стиранных красных колготок! А специфическое бормотание доброй старушки, как видно переводилось: дырки на пяточках зашьешь сама!