Мёртвые письма

Воображаемый камин радовал глаз Влюблённой в письма. Эстель сидела у огня, держа в руках очередное письмо, которое стоило бы вложить в стопку особенных и самых дорогих посланий. Но оно ещё не было прочитано.


      Эстель только предстояло окунуться в текст нового послания. Она чувствовала себя невероятно счастливой. Совсем скоро перед ней откроется тайна, великая тайна. Такая же прекрасная, как огонь в её воображаемом камине. Эстель переполняло чувство предвкушения чего-то необыкновенного. Конверт до сих пор был в её руках, не вскрытый, цельный. Почти идеальный, если не считать того, что его потрепала почта. Слишком долго послание моталось туда-сюда и даже возвращалось пару раз к адресанту. Удивительно, что оно вообще оказалось у Эстель этим тёмным вечером.


      Чай остывал на столике неподалёку. Эстель совсем забыла о нём, воображая, что ждёт её в бумажном конверте, за маленькой ширмой из слов, занимающих строчки «кому» и «от кого».


      Девушка поднялась с пола, подошла к столику и залпом выпила остывший красный чай с шиповником. Эстель собиралась открыть письмо. Как бы ни хотелось наслаждаться загадкой, заключённой в непрочитанных строках, однажды нужно будет приоткрыть завесу тайны. Превратить загадку в набор тёплых слов, искусно связанных друг с другом. Слов, которые можно будет сотни раз перечитывать ночами у камина.


      Эстель решила налить ещё чаю – предоставить себе немного времени для того, чтобы морально подготовиться к чтению письма. Ей было немного жаль расставаться с маленькой тайной клочка бумаги из конверта, но безумное нетерпение было тоже довольно сильным. Клочок бумаги звал Эстель, он лежал на полу, у камина.


      Девушка взяла чашку и пошла к заветному посланию. Она поставила чашку на пол, отпив немного, и потянулась к письму. Эстель рассматривала конверт ещё минуту, прежде чем вскрыть. Она даже зачем-то его понюхала. Наконец, девушка решилась открыть конверт и прочитать всё, что написано на куске бумаги, вложенном в него. Резкий звук в полноценной тишине. Разорванная бумага. Уже далеко не идеальный конверт лёг на пол рядом с девушкой. Эстель держала в руках лист бумаги. Пустой лист.


      Разочарование не заставляло долго себя ждать. Оно пришло так же резко, как сменилось отчаянием. Эстель вскочила с места и побежала к выключателю. Девушка включила основной свет в комнате, решив, что приглушённый, который отбрасывают маленькие светильники, не даёт ей увидеть буквы, слабо выведенные карандашом или плохо пишущей ручкой. Всё тщетно. Лист пуст, и это – факт. Свет здесь ни при чём. Он пустой. Как и чайник, в котором пять минут назад был чай, не перелитый в чашку. Пустой. Чистый. Идеальный?


      Нет. Эстель не считала чистый белый лист идеальным. Исписанный чьим-то почерком, чьими-то изложенными на бумаге мыслями, пропитанный чьими-то чувствами – вот идеальный лист бумаги для Эстель. Где он? Это неправильное письмо. Оно… Мёртвое?


      Девушка медленно села на пол, ещё ошарашенная. Никогда ей раньше не доводилось открывать конверты и находить в них пустые листы бумаги вместо настоящих писем. Мёртвое письмо, несомненно, расстроило влюблённую в письма Эстель. В истинные письма, не в идеально чистые клочки бумаги. Жалкие, чистые, пустые клочки бумаги! По щекам девушки потекли слёзы. Она сама не успела заметить, как они появились. Капля упала на «идеальный» лист бумаги, который Эстель держала в дрожащих руках, и вдруг он начал исчезать у неё на глазах.


      Куда?


      Почему?


      Эстель посмотрела на свои пустые руки. В них ничего не было. Не было никакого листа бумаги, будто девушка его и вовсе в руках никогда не держала. Не вытаскивала ни из какого конверта с пометками «от кого» и «кому». Девушка перевела взгляд со своих тонких рук на камин, которого тоже не было. Всё вокруг стало рассыпаться. Куда-то пропала чашка с новой порцией чая. Камин исчез так же, как и злосчастное мёртвое письмо.


      Эстель ещё даже не догадывалась, насколько оно мертво.


      Девушка резко встала с пола и вдруг осознала, что не понимает, где сидела. Пола нет. Вокруг лишь темнота и пустота. Нет приглушённого света, нет люстры, нет чайника, нет камина, нет и конверта, который лежал у неё под ногами буквально недавно.


      Эстель не чувствовала пола, но прекрасно ощущала, что по щекам ещё льются слёзы. Может, её слёзы – это кислота? И они погубили письмо? Но оно было пустым, всё равно ведь пустым. Фальшиво-идеальным. Девушка решилась закрыть глаза и снова открыть их.


      Кровать. Стены. Потолок, в который упирался взгляд. Те же слёзы и то же проклятое отчаяние. За окном розоватый рассвет. Трезвое сознание и понимание одной-единственной вещи. Не было никакого письма. Его вовсе никто не отправлял, потому что где-то, очень далеко, разорванное в клочья, его кружил ветер. И Эстель это прекрасно знала.


- Чёрт! Какая же я дура! Это я виновата!


      Эстель перевернулась на кровати и уткнулась носом в подушку.

      Девушка не любила пустые письма, но мёртвые она не любила ещё больше.