Зажжённая спичка

Небо всё ещё плакало. Дождь продолжал барабанить по стеклу. Приближалась глубокая ночь, а вместе с ней – глубокое разочарование.


      Дверь захлопнулась ещё минут пятнадцать назад с диким грохотом, и все эти пятнадцать минут хозяйка «Виноградной лозы» стояла чуть дальше порога. Внутри, в тепле. А на душе было донельзя тоскливо, промозгло. Даже гадко. Внутри была поздняя осень со всеми её прелестями: с мокрым асфальтом, пробирающим до дрожи холодным воздухом, противной слякотью и мокрыми, заплаканными листьями.


      Анастэлла застыла на месте и стояла, не шелохнувшись, поражённая произошедшим. Словно копьём в самое сердце. Гиперболизировано, конечно, но лучшего описания её состояния не найти. Девушку сковало странное и страшное оцепенение. Спустя эти пятнадцать минут, внезапно она ожила. Колени подогнулись, девушка вздрогнула и мигом понеслась к барной стойке. Анастэлла вцепилась в неё изо всех сил.


      Лишь бы не упасть на пол.


      Лишь бы не уткнуться лицом в его твёрдую поверхность и не залить его осенним дождём.


      Анастэлла пыталась прийти в себя. В помещении больше никого не было. Некому было заставлять её, кроме неё самой. Девушка с минуту смотрела в одну точку поверх барной стойки, где-то в стене. Или где-то на обоях. И никто бы не смог больше увидеть эту самую точку. Если бы рядом с девушкой вообще хоть кто-нибудь был.


      Анастэлла отпустила барную стойку, решив, что уже способна стоять и точно не упадёт. Она дала себе громкую, резкую пощёчину, и звук отразился в кабаке звонким эхо. Это привычка или попытка помочь самой себе – можно воспринимать, как угодно. Анастэлла всегда так делала, когда знала, что может не выдержать, сдаться и заплакать. Она этим не пренебрегала. Но это не значит, что становилось легче. Это на деле ни капельки не помогало.


      Девушка резко сорвалась с места, побежала в никуда и повалилась на первый попавшийся стул. По иронии судьбы это оказался тот самый стул, на котором когда-то она сидела в присутствии её ночного гостя. Анастэлла уронила лицо на стол – благо, не на пол – и зарыдала в голос. Осеннему дождю неважно, куда проливаться – на асфальт или на траву. Эмоциям и слезам Анастэллы тоже, видимо, было не принципиально. Или хозяйка этих эмоций была настолько разбита, что не имела сил добежать до дивана в маленькой комнатке.


      Анастэлла не могла заставить себя прекратить. Тщетно. Она устала пытаться и решила просто вдоволь выплакаться. Выпустить всё, до последней капли. Она пыталась собраться с мыслями, когда вдруг показалось, что выплакать больше нечего, но, как только она начинала думать, к глазам подступала новая волна.


      Мельком в голове девушки проносились отрывки мыслей.


      Стоп!


      Подожди!


      Анастэлла!


      Голос из подсознания пытался прорваться сквозь шум эмоций.


      Почему ты рыдаешь? Когда, когда этот человек успел стать тебе таким дорогим?


      Настолько важным.


      Он всего лишь твой постоянный посетитель.


      Хозяйки кабаков и кафешек не боятся отпускать посетителей, даже таких, как он.


      Когда он успел стать таким важным, что ты даже льёшь слёзы на столик

и

даже

не

думаешь

прекращать?



      Может, тогда, когда вы сидели ночами и говорили обо всём подряд.


      Когда пили душевное вино, забыв об обычном.


      Когда ты показывала этому человеку свой необыкновенный мир в сказочной комнатке.


      Может, тогда?


      Анастэлла подняла голову и, ей казалось, что сознание прояснилось. Она медленно, пошатываясь, поднялась со стула и пошла умываться. Нетвёрдо стоя на ногах, она кое-как дошла до умывальника, продолжая размышлять. Приступ истерики закончился. Анастэлла посмотрела в зеркало на себя: красные глаза, мокрое после дождя лицо, измученный вид. Руки перестали так отчаянно дрожать, как это было ещё там, за любимым столиком, и к девушке медленно подступало спокойствие.


      Анастэлла заварила себе зелёного чаю с мелиссой и пошла в сказочную комнатку, что за дверью. Но в этот день она и вовсе не была сказочной. В ней горел тусклый свет. Это была уже не комната сказки, а комната тайных страхов. Самого главного-то глазами не увидишь. Эти страхи были здесь и раньше. Они жили здесь, питались энергией хозяйки, и лишь иногда та «выгоняла» их из комнаты – на белоснежную бумагу. Это происходило тогда, когда было совсем уж невыносимо. Это было тогда, когда хотелось заменить тусклый свет ярким костром.


      На столе лежал коробок спичек. Анастэлла взяла его в руки и невольно улыбнулась. Когда-то в детстве они с подругой легко сжигали несколько таких коробков за день. Одна спичка за другой – и пусто. Где-нибудь в лесу они заворожённо смотрели на огонь, и он их согревал, даже если на улице уже царила осень, и не согревали, казалось бы, тёплые курточки.


      Анастэлла любила спички. Так же, пожалуй, сильно, как и свечи. Она открыла коробок и вытащила одну спичку. Разглядев её хорошенько, девушка села на диван и зажгла огонёк. Маленький огонёк в тёмной, полной страхов комнате, с тусклым светом. Он был такой красивый… И тёплый. Как надежда. Анастэлла смотрела на него и вспоминала детство. Как тогда было хорошо. Как легко решались все «серьёзные» проблемы. А чем «сегодня» хуже, чем «тогда»? У неё ведь есть спичка и маленькая, светлая надежда, потихоньку возвращающая комнате уют.


      Вот она – одна из сказочных вещей, спасающая сказочных девушек в беде. Обыкновенная маленькая спичка. Дерево и сера.


      Страхи разбежались по углам, уступив место маленькому огоньку, который занимал намного больше места, чем могло бы показаться на первый взгляд. Этот огонёк был сильным и могущественным, раз помогал ей так часто, думала Анастэлла. Он просто не может быть поистине маленьким и беззащитным. Он великий, и в этом не было сомнений.


      Анастэлла вернулась из своих мыслей в уже обновлённую, тёплую комнату, и решила переселить огонёк в свечу на ночь. Она поставила свечу на стол и легла спать, окружённая всеобъемлющей надеждой, витающей в воздухе на пару с запахом зажжённой спички.


***



      Утром девушку разбудил телефонный звонок. Она вскочила с дивана и быстро побежала в сторону двери. Ноги запутались в потащившемся за ней одеяле, и Анастэлла чуть было не упала на твёрдый пол, на который ещё совсем недавно не хотела проливать осенний дождь. Этим утром у девушки были все шансы впечататься лицом в ледяную поверхность пола. После дождливого дня на улице было прохладно, да и в комнатке не очень-то тепло. Особенно после крепкого сна под мягким одеялом. Особенно тогда, когда ещё сонную Анастэллу буквально вырвали из-под этого одеяла, лишив драгоценного утреннего тепла, что оно так бережно хранило.


      Девушка откинула от себя одеяло, боясь не успеть к телефону, и вылетела из комнаты. Она подняла трубку.


- Алло. Здравствуйте. «Виноградная лоза». Я Вас слушаю. Вы что-то хотели?
- Ой, простите, простите, я ошиблась номером, наверное, - кто-то поспешно начал извиняться и, услышав «да ладно, со всеми бывает», положил трубку.


      Было даже немного обидно. Разбудили рано утром (девушка посмотрела на часы, которые показывали восемь часов утра), да ещё и ошиблись, оказывается. Анастэлла вернулась в свою комнатку, расстроенно вздохнув, и принялась заправлять постель. Не должно же одеяло так и валяться остаток дня на полу.


      Посетителей как всегда не было, а заниматься чем-то нужно. На самом-то деле, рановато было для посетителей. В это место приходили исключительно по вечерам и сидели здесь до поздней ночи. Во-первых, кому нужен кабак с вином посреди дня? Вот после работы, чтобы расслабиться – совсем другое дело. Самое то – выпить вина глубокой ночью выходного дня или медленно уносящим тяжёлые мысли вечером дня обыкновенного. Во-вторых, кому нужен самый худший кабак в городе? Наверное, таким избранным, как тот, что ушёл вчера отсюда с криками «вилы и достало». Осознал, наконец-то, куда попал, и что пора сваливать. Да, наверное, так оно и есть, думала хозяйка «Виноградника». Как смешно. Это же он называл её так, а она смеялась. Анастэлле нравилось, когда он так её называл. Но нужно было подумать о чём-то другом, чтобы в душу не вернулась мокрая осень, и девушка села писать очередной рассказ в одну из своих красивых тетрадочек, что вечно лежали на столе стопкой. Она просидела за этим столом до вечера. Всё что-то писала, зачёркивала, переписывала, исправляла. Ей казалось, что новый рассказ дописать просто необходимо. Он был невероятно важным – так думала Анастэлла. Для неё-то уж точно был. В него она вложила так много страхов, прятавшихся ранее по углам, что все они, наверное, мигом исчезли из комнаты, как только рассказ был закончен. В этом новом тексте был её огонёк, только в другом обличии. Её маленькая надежда, только в образе утреннего рассвета, пришедшего на смену тёмной ночи.


      Анастэлла решила вселить огонёк во всё, что её окружало. Тогда же она решила, что свечи будут гореть каждый вечер, а не только в особые дни. «Виноградная лоза» потихоньку заполнялась маленькими огоньками. Приближалась ещё одна ночь. Комната была наполнена надеждой, а не тайными страхами. Она снова стала сказочным миром, где сбываются мечты и живут надежды.


      Ближе к одиннадцати дверь «Виноградной лозы» распахнулась, как это уже случалось однажды, и в помещение вошла Анастесс. Знакомая, уже такая родная Анастесс. Изящная девушка с длинными волосами, мыслящая не по годам мудро и чувствующая абсолютно всё. В том числе и то, что скрывалось за маленькими свечками.


- Что-то случилось? – спросила Анастесс хозяйку «Виноградника», стоявшую к ней спиной и ещё не успевшую заметить гостью.


      Анастэлла повернулась не смогла сдержать улыбки, увидев Анастесс.


- Здравствуйте! Да нет, всё нормально, – на последней фразе её голос предательски оборвался.
- Я всё прекрасно понимаю, – сказала изящная поздняя посетительница.
- Давайте чаю выпьем? – предложила Анастэлла, указывая на только что помытые, ещё мокрые чашки.
- Не откажусь, – улыбнулась Анастесс, – заодно всё и расскажете.
- Мне как-то неудобно… Вы не обязаны меня выслушивать, – растерялась хозяйка «Виноградника», наливая чай.
- Я готова Вас выслушать, – успокоила её девушка.


      Анастэлла поверила словам ночной гостьи и решила правда всё рассказать. Обо всём, что случилось за несколько минут. О шуме, о хлопнувшей двери, о криках, о твёрдой поверхности пола, о душевной осени, о зажжённой спичке и надежде, заключённой в этой самой малюсенькой спичке.


- То-то Вы свечи зажгли. Да как много! – восхитилась Анастесс, поглядывая по сторонам.
- Да… Пусть горят. Они меня радуют, – Анастэлла залпом выпила остатки чая.
- Правильно, пусть горят. Пусть радуют. Пожалуйста, не грустите. Перегорит… Вы справитесь.
- Обязательно. Обязательно справлюсь, – твёрдо ответила девушка со сказочным именем, хоть и почти не верила своим собственным словам.
- Не забывайте о Ваших крылышках. И о зажигалке. Чирк-чирк. Они всегда с Вами. Верно? – Анастесс будто подкинула дров в тот костерок, который тихо потрескивал в душе Анастэллы.
- Не забуду, – тепло улыбнулась девушка в ответ. – Совершенно верно.


      Анастесс вскоре ушла, оставив ещё немного дров для души и маленького огонька, называемого надеждой.


      С этого дня, как и хотела Анастэлла, свечи в «Виноградной лозе» горели каждый вечер, а не только по особым дням. Александра здесь ждали, как маленькие девочки ждут фей по ночам, всё ещё веря в сказки. Как ждут самых тёплых писем от самых дорогих на свете людей.


***



      В тот вечер Анастэлле казалось, что-то должно произойти. Она не имела веских оснований для того, чтобы так думать, но предчувствие не отпускало её весь день и весь этот самый вечер – до тёмной ночи. Что-то грядёт, и это было ясно девушке как то, что свечи по-прежнему горят. Значит, надежда ещё рядом, зажигалка в кармашке, а крылышки – за спиной.


      Глубокой ночью зазвонил телефон. Анастэлла поспешно выбежала из комнатки, что была за барной стойкой, и подняла трубку.


- Алло. Здравствуйте. Это «Виноградная лоза». Вы что-то хотели? – по привычке, без запинок спросила Анастэлла.
- Да, хотел…


      Девушка услышала до боли знакомый голос. Нет, ей не верилось. Она боялась в это верить. Когда она бросила свои мысли и вернулась в настоящее время, из трубки можно было услышать лишь тяжёлые длинные гудки.


      Дверь распахнулась, и ночной гость перешёл порог «Виноградной лозы». Он вошёл в помещение, наполненное огромным количеством свечей и ароматом какого-то чая.


- Здравствуйте, – изумлённо поприветствовала его Анастэлла.
- Здравствуй… -те, – он прошёл к своему любимому столику, оглядываясь по сторонам, будто пытался приметить, что изменилось за время его отсутствия.


      Разговор был невероятно долгим. Утекло как много чая, так и много душевного вина. Источники надежды продолжали испускать тёплый, мягкий свет, а собеседники – говорить, будто ничего и вовсе не случалось. Словно ничего не изменилось, и того дня не было в их персональной истории.


- Чай выпили, вино оставим на потом. А рассказы на ночь имеются? – улыбнулся посетитель, уже не в первый раз за ночь.
- О, да, я писала кое-что недавно. Пока Вас не было, – ответила Анастэлла и жестом попросила подождать.


            Она сходила в сказочную комнатку за тетрадью и принесла её Александру.


- Вот, читайте, – предложила Анастэлла и протянула гостю новый рассказ, в который выгнала страхи, в котором зажгла свой огонёк, принявший невероятное обличие.
- Благодарю, – он охотно принял тетрадь и взялся за чтение новой работы хозяйки «Виноградника».


      Анастэлла смотрела на Александра так же пристально, как и тогда, в ту ночь, когда показала ему свою «сказку». Она снова ждала чего-то. Всё время, пока он читал, девушка со сказочным именем, не скрывая прежнего любопытства, вглядывалась в каждое мелкое изменение на его лице. Главное, что читатель не был статичным. Девушка смотрела и не понимала, о чём думает и что чувствует её ночной гость, а в скором времени – критик. Ей очень хотелось узнать, и она ждала. Эта работа была дорога Анастэлле. Она вложила в неё слишком много. Этот рассказ помог ей смириться и отпустить все страхи – выселить их из комнаты. Этот рассказ вернул её комнате уют той ночью, когда в душе поселилась промозглая осень. Пока Анастэлла писала слово за словом в маленькую тетрадочку, что Александр держал в руках, она успела полюбить эту маленькую историю. Историю с её личным огоньком в конце. Надежда для девушки со сказочным именем была в этой самой тетрадке.


      Девушка теребила кончики волос; потом – бумажку, оторванную от пакетика чая. Ей было важно мнение именно этого человека, который, кстати, вернулся. Она боялась, что ночной гость больше никогда не появится. Но свечи горели не напрасно. Наконец, Александр дочитал.


- Странная история, – вдруг сказал он. – Я бы всё это по-иному переписал.


      Этого Анастэлла, конечно же, не ожидала.


- Мне жаль. Переписывать уж точно не стану, потому что люблю эту работу. – вздохнув, сказала девушка. – А я-то думала, – сделала паузу Анастэлла, – имея такой дар, Вы всё понимаете.


      Хозяйка «Виноградника» взяла со стола коробок спичек. Коробочка была почти пустой – в ней была лишь одна-единственная спичка. Анастэлла зажгла последнюю у Александра на глазах. Она положила пустой коробок на блюдечко и стала вглядываться в свой маленький огонёк.

      Рассвет должен был нагрянуть совсем скоро.