На паперти

               
                «Бог- то бог, да и сам не будь плох»! (Русск. пог.)

          Сегодня  «Вербное воскресенье». С утра  встала пораньше, съездила за город, нарезала вербочек. Моросил дождь, ноги в сапогах разъезжались на раскисших дорогах, кусты ивняка росли в глубоких канавах, но ничто меня не остановило.  Скоро небольшая вязанка была готова, и я пошла к автобусу.
           Пятнадцать минут езды –  подъезжаю к церкви. Её недавно построили, и   она пользуется популярностью. В городе  Петропавловске это третья православная церковь. Территория вокруг неё облагорожена, посажены ели, разбиты клумбы, строят даже фонтан… Красиво уже сейчас, а что будет летом!
         С пуком верб  подхожу к воротам храма. Ого, сколько желающих в этот день подзаработать! В основном, это пенсионеры, бомжи и дети. Две казашки на инвалидных колясках, вместе с нищими,  у самой калитки  протягивают руки  за милостыней. А в мусульманские праздники у мечетей русские нищие стоят, в надежде на подаяние.
         Я встаю между знакомым пенсионером Петром и каким-то бомжем.
         С  Петром мы   мало знакомы,  на вид ему лет шестьдесят пять. Знаю, что у него есть машина, дача, и хотя он меньше всего похож на интеллектуала,  его можно иногда увидеть в областной библиотеке. Судя  по лицу  –   непьющий.  Живёт  недалеко  от меня,  в огромной  девятиэтажке,  прозванной в городе «Китайской стеной». Лицо  у него  сытое, одет  тепло,  в добротных сапогах, стоит с  секатором в руках. Его вербы сильно распустились и даже зацвели жёлтым цветом. Простоят они недолго – обвалятся, но людей привлекает яркая окраска, и торговля  у Петра идёт бойко.
        - Ой, - подходит недовольная женщина, - у меня все почки обвалились, а купила пол-часа назад! – И она покупает у  Петра пять других веточек, а голые  прутики выбрасывает к забору.
         Слева от меня с вербами стоит явно пьющий человек лет сорока – тощий, беззубый, нездоровый. Его худая  одежонка  давно промокла, вымокли  и  ноги в дырявых туфлях, кожа на руках содрана, нестриженые  чёрные  ногти и пожелтевшие от курева пальцы довершают картину.
          Дождь то снова начинает крапать, то перестаёт идти – мне под зонтом-то что! К тому же я тепло одета, а вот соседа слева жаль. Его тощее тело сотрясается от озноба, руки трясутся, и я стараюсь помочь ему  побыстрее  расторговаться. А вербы у него, как ни у кого, красивые!  Белые пушистые шарики,  распустившиеся на  медового цвета стволиках, с украшающими их, не опавшими ещё,  блестящими коричневыми чешуйками почек.
            Этот  человек  мне тоже знаком – он из тех, кто кормится добытым из леса, с заброшенных  (или не заброшенных) дач – грибы, малина, шиповник, или с реки, озера.  Одним словом, добытым чем-то из природы. Или из «подломленных» сарайчиков,  подвалов.  Узнаю, что его имя Володя, а фамилия Ручкин. Из разговора выясняется, что приехал он на электричке с одной из ближайших к городу станций, и обратно сможет вернуться домой только вечерней электричкой. Вот так и будет дрожать ещё много часов?
           А пока утро. Скоро начнётся торжественная праздничная служба.
           - Валя! – Окликаю я знакомую. – Иди сюда. Посмотри, какие красивые вербы! – Рекомендую я товар Володи, и она достаёт тысячную купюру. У соседа сдачи нет, и я плачу за подругу, чтобы не упускать клиента. Потом отдаст! Иногда мы с Валей перезваниваемся, она – моя бывшая одноклассница. «Боже, как она постарела!» - Думаю я, понимая, что гляжу на своё отражение. Валю я знала пионеркой, комсомолкой, а теперь вот она сама пришла помолиться…
          Скоро  Володя убеждается, что когда он отходит, торговля   идёт намного лучше. Я стараюсь вовсю, и в то время,  как моя куча верб почти не уменьшилась, у него уже половина  мной продана. Чтобы меня отблагодарить, он рассказывает о своей жизни, и, надо сказать, послушать есть что! Испытал он немало на своём веку. Об этом будет речь позже.
         К соседу справа, Петру, подходит бывшая учительница моей дочери, и покупает такие соблазнительные цветущие жёлтые вербы. Завтра, если не сегодня, они отвалятся. Вроде, умный человек, математику преподаёт! Сейчас она – завуч школы, наверняка и партийной была, учила детей, что бога нет, и сама в это верила. И вот… 
         Как ЭТО происходит с людьми?
         Что мы за народ? Хорошо же знаем историю: как в двадцатые – тридцатые  годы рушили храмы, сбрасывали  колокола, спиливали кресты, таскали попов за бороды и ставили их к стенке. «Бога нет!»  - Говорили нам. И мы повторяли: «Бога нет!»  Или «Религия – опиум для народа!»  До сих пор  развалин божьих храмов больше, чем действующих. Уже забыли, что нас учили: «Вера нужна, чтобы тёмным народом было легче управлять?»  Молодой народ уже опять «потемнел»,  и опять ищутся рычаги, чтобы легче было управлять?
        Мы внушаемы, и готовы в клочья разорвать девчонок из  «Пусси Райт», и тех дурочек, которые спиливают кресты, а ведь они продолжают бывшую политику государства. За что разорвать? За то, что вовремя не перестроились? Из коммунистов за это ни один не пострадал, а девчонок «упекли» в тюрьму.
        Ведь теперь сам  президент осеняет себя крестом!
       И мы пошли в храмы.  Учителя пошли, коммунисты, чиновники и артисты! Ещё недавно такое и представить себе нельзя было. Хуже того, любой теперь утверждает – и сам верит – что и раньше он не был чужд веры…   Значит, самое важное – вовремя перестроиться? Общество конформистов…
        А помните, как приговаривали к расстрелу «валютчиков»? Теперь же это – обыденная   операция…  Что с нами творится?
       Спрашиваю у покупателей – молодых и старых, что это значит – «Вербное Воскресенье»? Мало кто знает. Объясняю:  народ с восторгом встречал Христа, когда он входил в Иерусалим, а через неделю тот же народ его распнёт… Конформисты… Разве эта история – не о нас? Нам говорят: «бога нет»! И мы плюём на священников. Нам говорят: «Идите в церковь, молитесь!» И мы идём молиться!
         Вон ещё одно знакомое лицо: Виктор Евгеньевич осеняет себя крестом. Сейчас  в городе  он возглавляет службу коммунальщиков. Когда у меня случилась беда, и под ванной в квартире дочери на шестом этаже надо было поменять трубку, он  за срочность взял немыслимые деньги – восемнадцать тысяч тенге, почти всю мою пенсию!
         А ведь раньше мы работали на одном заводе. По знакомству, так сказать.
 Через месяц за ту же работу в собственной квартире незнакомый сантехник взял с меня всего одну тысячу. Виктор Евгеньевич истово крестится и входит в храм. Пусть господь простит ему его грехи!
          Мой  сосед слева,  Володя, наконец, не выдержал, побежал,  купил «с доходов» бутылочку водки, и позвал «благонамеренного» отойти, выпить – погреться. Пётр не отказался. Я отломила  половину батона – на закуску, и они ушли. Вернулись повеселевшие.
         Ну, вот и служба заканчивается. Народ валом повалил из храма. Нищие и не нищие, бомжи, дети и цыгане  выстроились узким коридором, протянули руки за милостыней. Зазвенели мелкие монеты. Смотрю, и  мой сосед справа, благополучный Пётр,  устремился туда с протянутой рукой.
        - А ты чего? – Спрашиваю жалкого человека слева. – Иди, постой! Чего стесняешься?
       - За милостыней? Я не могу!
       Мы пересчитываем  заработанное. У каждого – немного меньше трёх тысяч тенге. Неплохо! И вчера, на рынке, заработала столько же –  на вербочках. Тёмный народ? А я воспользовалась. Отодвинула, так сказать, черту бедности. До  пенсии ещё далеко, а деньги закончились. Кто это, Гёте сказал: «Суеверия – это поэзия жизни»?
       Ну, вот, почти все вышли. Пора закругляться. Одна женщина приглядывается к торговцам и нищим. Потом решительно подходит к Петру, протягивает ему красивую, дорогую  пол-литровую бутылку  водки, и просит:
        - Помяните моего мужа, Ивана! Что-то сниться мне начал!
          Пётр охотно берёт бутылку, обстоятельно прячет в карман, и крестится. Обещает помянуть. Женщина уходит. Я вижу, как завистливо, с надеждой, смотрит на Петра Володя. Он совсем продрог, зуб на зуб не попадает. Я решаю ему помочь:
         - Ну, что, Пётр, «на троих», что ли?..
        - Нет, я домой. Жена давно заждалась! – и  уходит. Не получилось раскрутить Петю... Я тоже ухожу,  остатки верб отдав совсем посиневшему Володе. Ему всё равно стоять.
        А до вечера, до его электрички,  ещё ох, как далеко!

        Рассказ Володи о его жизни, очень интересный, ищите в рассказе «Удачная женитьба». Спасибо за внимание!