Первая любовь, Гл. 12

Гл. 12

Но в следующую среду он был на месте – приехал раньше обычного, так что только вынырнув из своего переулочка, она увидела его темно-синюю «Мазду». И сердце зашлось от радости.

- Что-то случилось в прошлый раз? – встревожился Влад, едва она скользнула на пассажирское сиденье.

Она собралась было сослаться на болезнь, но не стала. Ему Вирсавия врать не могла и не хотела.

- Я ушла на служение. Специально. Не хотела больше встречаться с тобой, - сказала она, осторожно касаясь его руки, словно вымаливая прощения.

- Вот как? – он не рассердился и даже не обиделся, только вздохнул глубоко.
Ехать недалеко – вот и спуск к Кубани, где он всегда паркует автомобиль, а дальше они могут гулять по набережной или углубиться в парк. Обычно выбирали второе – подальше от лишних глаз. Но сейчас Влад не спешил покинуть машину.

- Хочешь, я отвезу тебя на твою молодежку? Ты еще успеешь, - спросил он, глядя на часы.
- Нет. - она покачала головой, - Влад, прости меня, я не должна была так делать. Но теперь я понимаю, что я не могу без тебя. Я жила эту неделю как в аду. Я так боялась, что ты не приедешь больше… - она говорила сбивчиво, со слезами в голосе, и старалась не смотреть на него. Вспоминала, какими пустыми и тревожными были эти дни.

Он откинулся на спинку сиденья, сцепил руки за головой. Выругал себя: «Доигрался!» А вслух сказал:

- Это ты меня прости. Не надо было все это затевать. Тебе из-за меня обманывать приходится. Не правильно все это…
Стало противно от себя самого. Получилось, что она еще и виновата. А он играет в благородство. Его слова напугали Вирсавию.

- Влад, ты не думай, все нормально. Я разберусь. Я…, - поспешно заговорила она.
Он повернулся к ней, посмотрел в виноватые молящие глаза, понимая, что нужно заканчивать, рвать эти отношения. Прямо сейчас. Но...

Он столько раз представлял, как поцелует ее, и как она отзовется на этот поцелуй, что "под занавес" не смог сдержаться. Медленно, не закрывая глаз, следя за малейшим движением ее черт, наклонился к ее лицу и слегка коснулся уголка рта губами. Как он и ожидал, на ее растерянном лице отразилась такая буря чувств, что его невольно самого тряхнуло. Тогда он поцеловал ее уже по-настоящему, мягко захватывая губы, раскрывая их языком, чувствуя, как она пытается ответить. Классно!

Наконец он заставил себя отстраниться, почти равнодушным тоном, в котором лишь слегка проскальзывали нотки заинтересованности, спросил:
- Понравилось?

Он пытался вспомнить свой первый поцелуй, откопал в памяти теплый вечер в детском санатории, девочку из старшей группы и себя - самоуверенного подростка, который изо всех сил спешил повзрослеть. Они долго тогда целовались, забравшись в старую беседку. И не только целовались. Когда он возвращался в корпус, в голове у высокого худощавого мальчика в джинсовых шортах крутилось восторгом "Я стал мужчиной!". И не терпелось рассказать все пацанам.

Она молчала. Вряд ли она сейчас могла говорить. Ее лицо выражало крайнее волнение. Пальцы мяли подол платья. Он накрыл их своей рукой, опять заглянув в глаза. Она казалась сейчас такой безвольной, беспомощной, и он понял, что если захочет, получит сейчас все без намека на сопротивление. Тряхнул головой "Все, все, уезжай!!!"
 
- Вирсавия, - он опять вздохнул. – Боюсь, мы друг к другу испытываем… несколько разные чувства.

И, понимая, что лучше быть жестоким, чем подлецом, выговорил через силу:
- Я не люблю тебя.

Он боялся смотреть на нее, уставился в окно, которое неожиданно стало заливать дождем.  Первый осенний дождь в этом году. Прощай, тепло…  Долгое кубанское лето, воровито отщипывающее кусочки и у весны, и у осени, закончилось. 

Думал, что после этих слов станет легче. Не стало.
- Отвези меня домой, пожалуйста, - попросила Вирсавия.
По голосу он понял, что она борется с собой, чтобы не заплакать.

Вернувшись к себе, он очень тихо разулся в прихожей, повесил на крючок мокрую куртку – дождь не щадил, пока он бежал от гаража до подъезда. Не хотелось, что бы кто-то из домашних заметил его приход, начал задавать лишние вопросы. Осторожно направился в спальню, но проходя мимо зала, остановился. Жена увлеченно беседовала с кем-то, и, как Влад понял по обрывкам фраз – о нем. Он прислушался. Видимо в детстве мама не усердствовала, внушая ему, что подслушивать не хорошо.

- Я всегда знала, что он меня любит, - говорила Татьяна. – Просто ведь как у мужиков, пока не боится потерять, вроде и не слишком нужно. А как я с Петром закрутила. Да припугнула, что уеду…

- Может он все-таки за Катьку испугался, - голос невидимой собеседницы сочился недоверием и плохо скрываемой завистью.

- И за Катьку – тоже. Души в ней не чает. Но если б ты знала, какими он глазами на меня смотрел. А Петра когда увидел… Я думала, тут же на месте его и задушит, испугалась даже.

Влад усмехнулся. Вот оно как, значит. Гибрид Ромео и Отелло из него лепят. Интересно, она сама в это хоть немного верит, или только подружке лапшу на уши вешает.
- И знаешь, - продолжала откровенничать Татьяна, - он стал отличным мужем. Я даже не ожидала. Все делает, о чем не попрошу, слова грубого за все время мне не сказал. Шабашки берет дополнительные, чтобы в семье денег больше было.

Во время этих «шабашек» он как раз ездил на свидания с Вирсавией...

Он не стал больше слушать старые добрые сказки о семейной идиллии. Пошел по коридору, шатаясь как пьяный, в спальне рухнул на кровать и накрыл голову подушкой. В ушах бухало, в сердце ныло, в голове грудились беспорядочные образы: Таня, Катюшка, Вирсавия. Вирсавия, Вирсавия, Вирсавия.

http://www.proza.ru/2015/05/06/1705