Границы вечности

               
(Пьеса .  В двух актах и эпилогом)
                1 АКТ.
1 сцена.
Действующие лица:
1 офицер;
2 офицер
3 офицер;
1 дама;
2 дама;
Гости светского салона в Петербурге.

1 оф. – Господа, я недавно узнал, что Александр Сергеевич, на днях, намерен драться на дуэли с бароном Жоржем.  Я удивлён.
2 оф. – К несчастью, ни Дантес, ни Пушкин, теперь уже,   отступать  не намерены.
3 оф. – Не вижу ничего необычного. Пушкин у барьера -  не редкость. И сколько  времени всё откладывалось, расстраивалось, отводилось в сторону. Нет.  Когда-то, столь тщательно сдерживаемое пламя, должно было взорваться. Пусть не сейчас, а ещё через некоторое время, но дуэль состоялась бы. Нельзя примирить непримиримое.
1 оф. -   Причина вызова?
2. оф. – Письмо, полученное Пушкиным и некоторыми его друзьями четвёртого ноября.
1 оф. – Письмо? Да, ещё столь давнее?
2 оф. – Скорее – анонимный пасквиль, под видом диплома, оскорбительного характера.
3 оф. – А так как он был разослан многим, его содержание стало известно, вероятно, всем.
1 оф. – Ошибаетесь: я исключение.
2 оф. – Это не составит труда исправить.  Читайте (протягивает ему письмо) можете вслух, вдруг ещё кто-то, так же не осведомлён, как и Вы.
1 оф. (читает, обращаясь к  присутствующим)
"Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютером великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх".
1 оф. – Действительно, дурная шутка.
2 оф. – Шутка?!
3 оф. – Пушкина однозначно именуют заместителем самого известного в обществе рогоносца. Разве это повод для веселья? И Пушкин воспринял это, как оскорбление. Отсюда и дуэль.
2оф. – Стоит ли обращать внимание на подмётные письма?
Из-за рояля, прекратив музыцировать, поднимется дама. Обмахиваясь веером, с улыбкой, подходит к мужчинам.
1 Д. – У вас, мужчин, как всегда, устаревшие сведения. Этот инцидент уже давно был сглажен.
1 оф. – Пушкин не бросил вызов?
2 оф. – Не получил письма?
3 оф. - Счёл за глупую шутку?
1 Д. – (рассмеявшись). Вам не известен характер нашего поэта? Да, он сразу же послал по почте, немотивированный вызов Дантесу, который первым прочитал приёмный отец барона Жоржа и сразу помчался на Мойку 12, умолять Пушкина если и не забрать вызов, то хотя бы отсрочить поединок.
2 оф. – Старший  барон не хотел дуэли?
2 Д. – И какие у него были аргументы?
1 Д. – Всё мне не известно, но особенно повлияло на Александра Сергеевича, сообщение о предстоящей свадьбе Дантеса с сестрой его жены: Екатериной, живущей в доме Пушкиных и безумно влюблённой в Дантеса. Получалось, что Дантес, входил в круг семьи, и драться с будущим родственником, видимо, показалось неразумным. Правда в семье Пушкиных, начиная с того времени появилось два враждующих лагеря.
1 оф. – Венчание, действительно, состоялась 10 января уже этого года. Тогда  совсем не понятно почему Пушкин вернулся к своему  решению.
1 Д. –  всё, как-то очень запутано или подстроено. Отношения между родственниками были  вежливыми только на людях, кстати, и на самом венчании Пушкин не присутствовал. 25 января он получил анонимное письмо, где ему сообщалось о тайном свидании Натали с Дантесом, на квартире их общей знакомой, в кавалергардских казармах. Грянула сцена. Наталья Николаевна рассказала мужу, что Дантес хитро заманил её, под угрозой самоубийства, на эту встречу. Что она была непреклонна и быстро покинула поручика. Однако, взбешённый муж, тут же, написал письмо младшему барону, где припомнил всё, назвал брак с сестрой – фарсом, а обоих баронов осыпал оскорблениями. Ответ не заставил себя ждать: Дантес прислал вызов. Странно, что на дуэли, говорят, будут  не старые проверенные друзья Пушкина, а его знакомый ещё по лицею: господин Данзас. Возможно, Александр Сергеевич не хочет, чтобы его друзья вмешались вновь и вновь расстроили поединок.  Многое остаётся не понятным, кроме одного: теперь дуэль точно состоится. Не известно время и подробности.
.
2 оф. –  Неужели никого не тревожит предстоящая дуэль?
3 оф. – Помилуйте, сударь, у Александра Сергеевича, заслуженная слава лучшего фектовальщика и стрелка, а дуэль – это единственный способ положить конец сей ненормальной ситуации, отнюдь не украшающей брак Пушкина и, заодно, приструнить, слишком распустившихся злопыхателей и любителей грязных пересудов. Дантес будет сам виноват. Из многочисленных поединков Пушкин всегда выходил победителем.

2 сцена.
(Данзас и Дантес на авансцене.)

Данзас. – Милостивый государь.
Дантес – Что Вам угодно?
Данзас – Мне угодно напомнить Вам в кого Вы собираетесь стрелять.
Дантес – Мне это известно. Зачем напоминать.
Данзас –  В ПУШКИНА!
Дантес – Что в этом такого?
Данзас – Пушкин – гений!
Дантес – Для меня, в первую очередь – это мой соперник у барьера. К тому же я всегда был далёк от любой литературы. Я француз, а Пушкин кумир русской словесности.
Данзас – У гениев нет национальности. 
Дантес  – Не спорю, он отлично владеет пером и его французский безупречен.  Письмо , полученное  мною 25 января написано хорошим слогом, а содержание, форма, весьма, дурны и оскорбительны.  Настолько,  что мне оставалось одно: послать вызов, дабы защитить свою честь. Пушкин принял его, что разумно.  Милейший, оставим литературу. Вам пора приступать к своим обязанностям. Все на месте и, не вижу смысла тянуть время.

3 сцена.
(Данзас  один на авансцене. Говорит,  обращаясь куда-то вдаль):
- Господа, я предлагаю вам примириться.
(Пауза)
- Господа, я предлагаю вам примириться!!!
(Пауза)
- Господа! Я просил их примириться!
(Пауза)
- Господа…
(звук выстрела)
…они уже не смогут примириться.

4 сцена.
(комната в доме Пушкиных. На сцене канделябр, кресло.  ( играет музыка из «Реквиема» Моцарта).
Действующие лица:
Пушкин;
Наталья Николаевна;
Два офицера.
.
Поддерживаемый  мужчинами,  Пушкин, очень бледный, с трудом доходит до кресла. Садится, закрывая глаза. Через несколько мгновений обращается к присутствующим.
П. -  Велите позвать мою жену.
Вбегает, заплаканная, Натали.  Бросается обнимать мужа.
П.  – Оставьте нас. Ах, нет. Постойте. Я хочу, чтобы вы знали и пересказали всем.
- Моя жена чиста, как ангел.  Она столь же прекрасна душой, как и лицом. Все грязные слухи – это лишь  зависть, не имеющая под собой ни капли истины. Теперь прощайте, господа.
(Уходят. На сцене Пушкин и Натали)
Н. – Прости меня.
П. – В чём, ты невинна.
Н. – (не слыша мужа) Я буду верна тебе до гроба. Если ты покинешь нас, я никогда больше не выйду замуж и не сниму  траур.
П. – А вот это глупо. Носи траур по мне ровно год. А потом  осчастливь собой достойного человека, став ему такой же прекрасной женой, какой была мне. Вырасти детей, дай им лучшее воспитание и позаботься, вместе с новым мужем, об их будущем. А меня постарайся забыть и простить. Иди, я должен остаться один и привести в порядок мысли. Не пускай ко мне никого, пока я не разрешу этого сам, даже врача.
(Заплаканная,  Натали уходит.  Пушкин, откинув голову  на высокую спинку кресла, дремлет. Рядом с ним,  появляются четверо мужчин,  в разной одежде.)

5 сцена.
Действующие лица:
Пушкин;
Онегин;
Дон Жуан:
Евгений («Медный всадник»);
Пророк.
(Пушкин открывает глаза, с удивлением, смотрит на Онегина.)
П. – Кто Вы, сударь?
О. – Не узнаёте.  Евгений Онегин, добрый Ваш приятель.  Холодный,  равнодушный, циничный, как золотая молодёжь высшего света. Правда, потом, Вы изменили мой характер.
П. -  Я не успел. Я приготовил тебе другую судьбу.
О. -  Достаточно  и этого. Ваш гений провёл меня по жизни, дал возможность пересмотреть ценности, полюбить и измениться.
П. – Это не всё, что я хотел рассказать о тебе. Боже мой, всё кончено. Сколько замыслов, судеб, героев уже никогда не состоятся. Немыслимо, ведь я ухожу навсегда.
О. – Разве? А как это возможно, если останусь я и они (показывает рукой на других) Останемся на века. Все те, кто обязан Вам своим рождением, своими историями, судьбами. Те, в ком Вы останетесь навсегда.
П. - Может ты и прав (с трудом поднимается, медленно рассматривает лица)
Д.Ж. – А мне у Вас нравится. Дуэли. Любовь. Прелестницы кружат головы.
П. – Это ты, мой храбрый хитрец Дон Жуан. Беспечный соблазнитель красавиц, дуэлянт. Я горжусь твоим бесстрашием. Поверь, я сам был таким и так же стал бы добиваться своей возлюбленной, даже если тысячи командоров живых или мёртвых попытались бы преградить мне путь. Но мне жаль тебя. Я уготовил страшную гибель и ад за то, в чём нередко был грешен сам. Сегодня мы сравняли счёт: я так же не хочу уходить, и так же влюблён.
(грустно всматривается в следующую фигуру)
П. – Кто ты? Скрипка в руках, выдаёт в тебе музыканта. Парик, камзол. Постой, я сам догадаюсь. Ты – Моцарт?
М. – Именно так.
П. – Печально. Ведь и тебе я уготовил не лучшую участь. Предательство, яд. Однако, я хотел сказать…
М. – Что гений и злодейство  не совместимы. Ты был прав, но в мире, к сожалению, чаще случается то, что написано в твоей трагедии. Тот, кто уродлив душой, чьё сердце разрывается от зависти, всегда стремится избавиться от того, кто делает его бездарность, слишком заметной, хотя бы  ему самому.
П. – Возможно, но Сальери,   не отравлял твою жизнь, не очернял твоих любимых, тогда как мой противник, мои завистники поступали так постоянно.
М. – Так ли это важно. Финал всего одинаков. Рядом с гением, у посредственности,  нет выбора, ведь им нужно всё, а он им мешает. Вот тогда, им не остаётся ничего другого,  как избавиться от тебя, любыми средствами, только чтобы твой дар не  жёг бы их души, не мешал бы быть единственными кумирами, кем восхищаются, жаждут их расположения, дружбы, любви. покровительства.
П. - Ты говоришь о Дантесе?
М. – А разве только он виновник твоей гибели?
П. – Да есть ли кому-нибудь дело до поэта?
М. – Может и не было бы если бы ты не писал свои эпиграммы, философские трагедии, поэмы, не очень-то сглаживая образы и выбирая легкомысленные, светские темы: нечто развлекательное, а не заставляющее мыслить. Далеко не всем приходится по вкусу такая литература.
П. – Но я не был политиком.
М. – Разве? А не твои ли это строки:
«Товарищ  верь, взойдёт она,
Звезда пленительного счастья.
Россия  вспрянет ото сна
И на обломках своевластья
Напишут наши имена!»
П. – Это же стихи. Письмо к Чаадаеву. Верно, я поддерживал их идеи, но никого не называл конкретно. Дружеское стихотворение.
Е. – Бывали и поэмы.
П. – Почему на тебе мокрый костюм? На дворе январь, а глядя на тебя, можно подумать, что ты попал под ливень.
Е. - Я попал в наводнение, давно.
П. – Ты – Евгений?
Е. – Имею честь им быть. Тот самый Евгений,  за которым, по затопленному Петербургу, гнался Огромный Медный Всадник. Я тот, кто навсегда будет олицетворять маленького, простого человека, которого  никто не ценит в России; кого может уничтожить и природная стихия, и царские реформы. А ты ещё думаешь, что уйдёшь навсегда. Нет. Смерть разрушит, лишь физическую оболочку, но не проблему, поднятую тобой, ни твою душу, сияющую творчеством. И поверь,  ничто, из созданного твоим гением,  не устареет в веках. Ты заставлял людей плакать и смеяться, задумываться о себе, своём  Отечестве; о чести, достоинстве. Вряд ли, ты сможешь представить, сколько ещё поколений, с интересом и пользой, будут читать твои книги,  узнавать из них  историю, нравы и соизмерять себя с твоими персонажами.
П. – А имел ли я право владеть умами людей?
Е. – Разумеется, ведь ты сам заявил об этом.
(На сцене появляется человек, с ног до головы, закутанный в плащ, под которым видна одежда пилигрима.) Сбросив с головы капюшон,  он читает:
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился;
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».

(Пока читается стихотворение, все персонажи исчезают за кулисами. Дочитав, странник уходит.)

П. – Где вы все? Они вернулись в книги. Видно, мой последний миг не так далёк.(с трудом опускается в кресло) Возможно они правы и смерть ничего для меня не значит. Мне стало легче на душе, всё-таки, моя жизнь была не напрасной.

(Медленно гаснет свет. Тихо звучит «Реквием» Моцарта.)


                2 АКТ.

1 сцена.

Действующие лица:

Император;
Бенкендорф;
Лермонтов;
Царедворцы.

Б. –  И последнее на сегодня. (в руках папка с документами, пролистывает бумаги, находит нужную) Давеча, на дуэли был ранен Пушкин. Через 36 часов – скончался у себя в доме, на руках жены.

И. – Нам это уже известно. Россия потеряла великого поэта.

Б. – Стрелялся с неким Дантесом, приёмным сыном барона  Геккерна.

И. – Дантеса разжаловать в рядовые. Придётся, пока закончится рассмотрение дела, подержать его в Петропавловской крепости, а потом пусть  покинет Россию. Слава, наследие, память о великом поэте останется в Отечестве, а его убийца вернётся  во Францию.

Б. – Вы, как всегда, правы, государь: так будет лучше всем. Бесспорно, гениальность Пушкина была  велика, но и хлопот с этим человеком, в жилах которого текла африканская кровь, было предостаточно: ссылки, дуэли, эпиграммы. Да и стихи его не всем приходились по вкусу, не всегда были уместны; много вольнодумства.

И. (подходит к краю авансцены, прислушивается)

И. – А что это  все читают, чуть ли не хором?

Б. – Стихи, государь, опять стихи.

И. – Пушкина?

Б. – Отнюдь. Некоего Лермонтова. Уже несколько дней, как его стихотворение стало очень популярным. Переписывают, учат наизусть, читают в салонах  и на улицах Петербурга.

И. – (сурово) Что за стихотворение?!

Б. – (спокойно) О Пушкине.

И. – Этого следовало ожидать. (задумчиво с оттенком досады) Значит он не ушёл. Великие, гении никогда не умирают. Они остаются в сердцах, душах современников, а затем и благодарных потомков. Что им смерть? Она бессильна пред ними. Умирают, мон шер, царедворцы, чиновники, даже императоры и канцлеры, но не гениальные поэты, ибо им уготовано бессмертие. Велите, срочно доставить мне экземпляр этого стихотворения! А ещё лучше, вместе с автором.

2 сцена.

Действующие лица:
Император;
Бенкендорф;
Лермонтов;
Царедворцы.

(Император сидит в кресле. За ним стоит Бенкендорф. Лермонтов (в военной форме) – в центре: ближе к авансцене. Все остальные в глубине сцены:   на стороне напротив императора.)

И. – (обращаясь к Лермонтову) Читайте, как видите, мы все готовы Вас слушать. Не скромничайте, начинайте.

Л.- (тихо, без какого-либо выражения) Погиб поэт, невольник чести…
И. – (перебивая) Как-то тихо и не выразительно. Нельзя ли громче. Начните с начала.

Л. – (читая, постепенно, начинает обращаться ко всем присутствующим. Его голос крепнет, интонация соответствует содержанию. Реакция окружающих различна. Император выслушивает до конца,  с маской спокойствия на лице)

Лермонтов. - Отмщенье, государь, отмщенье!
Паду к ногам твоим:
Будь справедлив и накажи убийцу,
Чтоб казнь его в позднейшие века
Твой правый суд потомству возвестила,
Чтоб видел злодеи в ней пример.

Погиб поэт!- невольник чести -
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..
Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде... и убит!
Убит!.. К чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!
Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?
Что ж? веселитесь... Он мучений
Последних вынести не мог:
Угас, как светоч, дивный гений,
Увял торжественный венок.

Его убийца хладнокровно
Навел удар... спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво?... издалека,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..

И он убит - и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
Вступил он в этот свет завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
Он, с юных лет постигнувший людей?..

И прежний сняв венок - они венец терновый,
Увитый лаврами, надели на него:
Но иглы тайные сурово
Язвили славное чело;
Отравлены его последние мгновенья
Коварным шепотом насмешливых невежд,
И умер он - с напрасной жаждой мщенья,
С досадой тайною обманутых надежд.
Замолкли звуки чудных песен,
Не раздаваться им опять:
Приют певца угрюм и тесен,
И на устах его печать.
_____________________

А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда - всё молчи!..
Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли, и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!


И. – Это Ваше первое стихотворение?

Л. – Публично прочитанное – да.

И. – (не громко, в сторону) Ещё один гений, а может и пророк.
       
       (Лермонтову) Смерть Пушкина никого не оставила равнодушным. Видимо, Вас это трагическое событие задело очень глубоко. Настолько, что Вы, явно, забылись, позволив себе немало дерзостей. Будем надеяться, что Кавказ, куда Вы и отправитесь в ссылку, отобьёт охоту писать обличительные вирши. Война с горцами позволит Вам переключиться на другие проблемы, охладит Ваш пыл. Да и время для творчества, там будет не так много. Не благодарите меня за мягкость наказания. Впрочем, я и не наказываю Вас, даю возможность подумать о жизни и смерти; о карьере; о судьбах поэтов. Ступайте. Приказ о Вашем назначении, за моей подписью, Вам доставят лично.

(все расходятся)


ЭПИЛОГ.

Действующие лица:

Император;
Бенкендорф.

(оба стоят на авансцене)

Б. – Думаете, будет исправно служить и забудет поэзию?

И. – Разумеется, нет. Удивительно: как быстро пришёл следующий. Заметили: он очень талантлив. Это – гений. И почему-то я уверен, что и пророк. И так, безумно, молод.

Б.- Да, но едет на войну. А там, государь  часто стреляют.
И. – Какая разница часто – редко. Там война, - здесь дуэль.

Б. – Дантес вернётся во Францию.

И. – Порой, Вы меня удивляете. У каждого своя судьба и в ней свои встречи с друзьями и врагами. У каждого великого поэта, возможен свой Дантес. У Моцарта – Сальери; у Дона Жуана – Командор; у целого города – чума. Вы, сударь, плохо читали Пушкина.

Б. – Яд, пуля,  шпага – им безразлично, чья жизнь оборвётся с их помощью.

И. – Вы и тут ошибаетесь: всё это для простых смертных, а не для гениев. Как раз наоборот: они, лишь поспособствуют бессмертию, ибо убить души, память, гениальность – невозможно.

Б. – А время?

И. – О, время. Да, время, весьма, существенно. У Вас хороший слух?

Б. – Не жалуюсь.

И. – Тогда вслушайтесь в грядущее. Что там читают? Разными голосами, на разных языках? С таким восторгом? Уж не мои ли циркуляры?

Б. – (смотрит поверх зала. Прислушивается) Нет.  (удивлённо) Это стихи.

И. – И чьи же?

Б. – (смотрит прямо на императора) Пушкина, государь.

И. – (немного грустная, но и покровительственная улыбка) И Лермонтова. Не так ли?