Не вправе забывать

Николаю Антоновичу Карлову из деревни Остров Колпнянского района Орловской области восемьдесят с лишним лет. Он не был на фронте, но Великая Отечественная война коснулась его отроческих лет своим огненным крылом. Во время оккупации района немецко-фашистскими захватчиками подростку пришлось пережить все тяготы и лишения военных лет, смерть близких людей, воочию столкнуться с расправами гитлеровцев над военнопленными и гражданскими людьми. Сейчас, спустя семь десятилетий, ему очень захотелось поделиться своими воспоминаниями и рассказать о двоюродном брате, летчике – истребителе трижды кавалере ордена Красного Знамени Виталии Илларионовиче Корнилове. Однако, обо всем по порядку.

В оккупации

По воспоминаниям Карлова немцы пришли в Остров в октябре 1941 года со стороны деревни Паниковец и первым делом стали шарить в местных сарайчиках в поисках съестного. Особым спросом у них пользовались куры. Но "гостили" недолго. Буквально на следующий день двинулись дальше. Через два месяца положение сил на фронтах изменилось. Наши войска отбросили гитлеровцев назад, и линия фронта как раз пролегла через островские земли. Рубежом
расстановки сил на некоторое время стала река Фошня: противники расположились по обоим её
берегам. Фрицы ходили по деревне и восклицали: "Май-июнь – рус капут! Май-июнь – рус капут!". Но не тут- то было: за месяц боев они продвинулись всего лишь на 6 км. Остановили их у Вязовика. Там фронт простоял до февраля 1943 года.
- Всех мало-мальски подросших ребятишек оккупанты гоняли делать заграждения, - рассказывает Николай Антонович Карлов. – Помню, как однажды увидел едущих на обозах наших военнопленных. Они везли снаряды. Подождав пока немцы отойдут подальше, я спросил: "Ребята, зачем и куда вы их везете?" На что получил ответ: "Сейчас узнаешь. Посмотри на восток!" Я оглянулся: вдалеке виднелось зарево горящих деревень. А на следующий день начался бой: наши наступали. Мы прятались от обстрела в соседском погребе. Когда все стихло, решили пробраться к дому. Смотрим, рядом с ним стоят трое в белых одеждах… Мы замерли. Потом один снял капюшон, а  у него на шапке – звёздочка красная… То-то было радости!Бойцы расспросили нас, есть ли в деревне немцы? Мы показали на крайний дом, где на крыше находилась укреплённая пулеметная точка противника. Вскоре солдаты обошли её с другой стороны и уничтожили. После освобождения района вся деревня отправилась собирать погибших. Страшное дело! Стояли ведь морозы, и убитые замерзли кто как. Мы их потихоньку откапывали из снега и вывозили на санках в братскую могилу. Всего было 72 человека. Позднее, видимо, ещё нашли,
поскольку на постаменте выбито около 140 фамилий. Возможно, там похоронили расстрелянных в лагере. Он был обтянут колючей проволокой и располагался в колхозной конюшне. Людей там стреляли каждый день: и военных, и гражданских. Много народу побили…Потом на том месте были построены коровники. Гитлеровцы своих убитых не оставляли, хоронили
в деревне Тычинки. Однако были в немецкой армии и неплохие люди, понимавшие суть войны. Поскольку в нашем доме стояли лошади, меня приставили ухаживать за ними. А за углом, прямо
на улице, располагалась полевая кухня, на которой служил австриец Парш. Он кормил заезжавших
обозников, а остатки еды тайком старался отдать нам с мамой. Кроме меня у неё было ещё двое ребятишек, мои брат и сестра.

История семьи

На комоде у ветерана аккуратно расставлены портреты родителей. Чуть ниже – фотография старшей сестры Натальи, которая перед войной окончила Московский химико-технологический институт. Весь их курс ушел воевать: девушки медсестрами, а ребята – солдатами. Ей посчастливилось выжить, но в суровое послевоенное время она умерла от туберкулеза легких.
Отец Карлова, Антон Саввич, 1893 года рождения, – бывалый солдат, офицер, воевал еще в русско- турецкую, окончил в Тифлисе школу прапорщиков. В империалистическую его часть разгромили под Краковом, и он вместе с другими пешком добрался до России. В Орле был взят инструктором в училище пулемётных курсов. После всеобщей демобилизации стал трудиться с
женой Дарьей Александровной в школе села Святицкого (Сосновка) Ливенского района, потом в
Фошнянской.
- Мама преподавала иностранные языки, - говорит Николай Антонович, - отлично владела немецким и французским. Немцы об этом знали и старались не беседовать при ней. На фронт отца не взяли, поскольку по возрасту он уже не мог служить. Во время оккупации района он был в
Ливнах у родственников матери. Мы все родились там, но зафиксированы здесь, на его родине.
Еще один из дорогих для Карлова снимков – это фотография двоюродного брата, лётчика – истребителя трижды кавалера ордена Красного Знамени Виталия Илларионовича Корнилова. Они выросли вместе, хотя тот был значительно старше. Младшего брата Виталия, Владимира, немцы забрали работать в Германию, но на Брянщине он осмелился заступиться за какую-то женщину и его расстреляли.

Сокол Балтики

Виталий Корнилов родился в 1918 году. После фошнянской семилетки уехал на заработки в Москву, где устроился бетонщиком на строительстве Метрополитена, приписав к возрасту два года. В свободное время посещал занятия местного аэроклуба. В октябре 1939 года его призвали в армию и направили в Ейское военно-морское авиационное училище, которое он окончил в августе 41– го. Затем поступил на службу в состав 13-й авиаэскадрильи на аэродром фронтовой авиации близ деревни Купля, построенный в конце 30-х годов прошлого века, когда резко обострилась международная обстановка. Боевые действия против гитлеровской Германии эскадрилья начала под командованием капитана А. Я. Лучихина. Взлет самолётов производился прямо со стоянок. Укрытий не было. Рассредоточенные по окраине аэродрома машины маскировались сетями. Противовоздушную оборону обеспечивали четыре батареи зенитной артиллерии и пулемёты. В воскресенье 22 июня в 3 часа 25 минут оперативный по части получил сигнал: "Общая тревога по флоту!" Адмирал Николай Кузнецов смог своим приказом от того же числа привести все флоты в состояние боевой готовности. В результате в этот день ВМФ не потерял ни одного корабля и самолёта морской авиации, а ответил противнику организованным огнём, что оказалось для немцев крайне неприятным сюрпризом. На сбор личного состава эскадрильи потребовалось всего 28 минут. Вскоре пронеслась страшная весть: "Война!" Днём и ночью на аэродроме дежурили звенья истребителей, некоторые вылетали по 8–10 раз в день. Локаторов тогда ещё не было, радиосвязь только осваивалась, и наблюдение за воздушными целями осуществлялось визуально. Команда на взлёт передавалась по цепочке. Наведение истребителей на цель производилось по стрелам, выложенным на земле в расположении постов или КП частей и соединений. Рядом со стрелой указывалась высота полёта врага. Время, затраченное на запуск мотора и взлёт, давало противнику возможность уйти от преследования. Не зря после войны известный летчик, трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин говорил, что тот "кто в 1941–1942 годах не воевал, тот настоящей войны не видел". И всё-таки, несмотря ни на что, наши истребители одерживали победы! Помимо боевых вылетов они осуществляли прикрытие охраняемых объектов, в частности моста через реку Нарва, по которому непрерывным потоком отходили части 8-й Армии из Прибалтики. Все попытки немцев разбить мост сводились на нет. Бок о бок с товарищами сражался и наш земляк. Вместе со всеми он переживал потери и поражения, учился в каждой схватке с врагом науке выживать. Между тем
напряжение в боевой работе день ото дня нарастало. Наряду с боями на Лужском рубеже ожесточенные сражения шли в районе Таллина и над Финским заливом. В начале августа, прорвав оборону 8-й Армии, немцы вышли на побережье Финского залива, сконцентрировав для наступления на Ленинград огромные силы: 400 самолетов 1-го Воздушного флота Германии. Блестевшие на солнце "юнкерсы" и "мессершмитты" в разы превосходили наши истребители устаревшей конструкции. Занятые позиции летчикам удавалось удерживать ценой огромных усилий. С подходом немцев к гарнизону Купля помещения штаба, казармы, столовую, клуб, ангар и дома начсостава сожгли, бензохранилища взорвали, а электростанцию
демонтировали и вывезли в Ленинград. Из Купли эскадрилья перебазировалась в Низино, где пробыла до 7 сентября 1941 года, а затем перелетела на аэродром в Новую Ладогу. За период с июня по сентябрь 1941 года 13-я авиаэскадрилья совершила 3440 боевых вылетов, более половины из них пришлось на патрулирование линии фронта. В воздушных боях ею было сбито 19 бомбардировщиков, 10 истребителей, 3 корректировщика противника, 2 аэростата заграждения, другие объекты и живая сила противника. Убитых и раненых в эскадрилье было около 18 человек. Потери в материальной части компенсировались за счёт других лётных частей и из авиамастерских: поступлений новой техники не было. В середине сентября 1941 года в неравном бою рядом с Новоладожским каналом самолет Корнилова был сбит, но самому летчику чудом удалось спастись, отделавшись лёгкими травмами головы. Он попал на линию фронта, и наши солдаты успели подобрать его до прихода немцев. Несколько лет назад на месте падения были обнаружены обломки его И-15бис. Они хранятся в музее города Новая Ладога. Товарищи уважали Виталия за смелость и решительность, умение находить выход из любой ситуации с минимальным риском для жизни.
Позднее Корнилов сражался в 12 эскадрилье, которая зимой 1942 года после получения И-16 перебазировались на аэродром в Новую Ладогу. 4 апреля в составе шести И-16 она участвовала в отражении налета на Ленинград. А в двадцатых числах того же месяца был получен приказ командующего военно-воздушными силами: И-16 сдать, самим отправиться в Богослово для изучения и тренировки на МиГ-3. В конце июня личный состав впервые вылетел на боевое задание на новых самолетах. 14 января 1943 года двенадцатая эскадрилья перебазировалась на аэродром Левашово, для участия в прорыве блокады Ленинграда, а лейтенант Корнилов был назначен командиром звена 1 авиаэскадрильи 11 истребительного авиаполка.

Сквозь призму времени

Точное количество боевых побед Корнилова неизвестно. Николай Антонович Карлов говорит, что их было семь индивидуальных и пять  групповых. Хотя в статье газеты "Сокол Балтики" №11 за воскресенье 11 апреля 1943 года, посвященной летчику, указывается восемь личных. Ее нам предоставил пасынок Корнилова Феликс Балицкий, который живет и работает в Москве. Из статьи стало понятно, что весной 43 - го наш земляк был ранен. Произошло это во время патрулирования трассы через Ладожское озеро, по которой непрерывным потоком шли грузы для Ленинграда и флота. Вот как об этом писал корреспондент военной поры Э. Буер: " Внизу, под плоскостями, по тихой глади озера проходили караваны барж, катера. Все было спокойно: и озеро, и небо. Вот Корнилов прошелся низко над караваном. Он видел на судах застывших у орудий и пулеметов бойцов, в любой момент готовых открыть огонь по внезапно появившемуся врагу. Он был не один. И люди, шедшие с караваном, не чувствовали себя одинокими, видя над собой красно - звездный ястребок.
Подойдя ближе к берегу, Корнилов заметил, что два "мессершмитта" со стороны солнца идут по направлению к трассе. Приняв быстрое решение, пошел в атаку. Молниеносно приближался вражеский самолет. Вот он проскочил под плоскостями истребителя и взмыл вверх. Корнилов с разворота зашел немцу в хвост, но немец увернулся от его огня. В это время второй „мессер" догнал советский истребитель, и пули застучали по фюзеляжу ястребка. Змейка огня взметнулась над мотором. Прибавив газ, Корнилов старался скольжением сбить пламя, но оно подбиралось все ближе и ближе к кабине. Еще одна очередь ударила по самолету. Обожгло ногу. Корнилов не видел, а чувствовал, как кровь хлынула из сапога. Не обращая внимания на ранения, он старался сбить пламя, спасти машину. Но самолет перестал слушаться. Раненая нога не держалась на педали. В последний раз, переходя на скольжение, Корнилов заметил быстро приближающуюся землю. Поняв, что машину не спасти, он выбросился с парашютом".
Уже находясь в Центральном военно - морском госпитале Москвы, летчик узнал от друзей – однополчан радостную весть о награждении третьим орденом Красного Знамени. Там же он познакомился со своей будущей женой Анной Балицкой, которая работала секретарем парторганизации и была старше его на 13 лет. Феликс у нее был самым младшим ребенком. Ему едва исполнилось пять лет. Кроме него у матери было еще два сына. Старший Рэм погиб на фронте, а среднего забрали в армию уже после Победы. Их отец Ян Балицкий до нападения гитлеровской Германии работал директором школы. Когда началась война, ушел вместе с народным ополчением и не вернулся. Пролежав полгода в госпитале с осложнениями после удаления трех пальцев стопы, Корнилов мечтал вернуться в строй, но медицинская комиссия запретила ему летать. Поэтому в дальнейшем, до конца войны, он служил оперативным
дежурным в штабе Краснознаменного Балтийского флота.
После войны Виталий Корнилов продолжил службу в морской авиации. Добившись разрешения летать, стал военным летчиком 3 класса. В 50-м году его наградили медалью "За боевые заслуги". Чтобы получить среднее образование он окончил вечернюю школу. С 1961 года - майор запаса. Долгое время работал мастером в ЖКХ. Умер наш земляк на 72 году жизни. Похоронен на Кузьминском кладбище.
- Батя был замечательным человеком, - говорит о Корнилове приёмный сын Феликс Балицкий. - Он мне заменил родного отца. Его все любили и уважали до самой смерти. Кроме трёх орденов Красного знамени, награждён орденами Красной Звезды и Отечественной войны I степени, другими медалями. Кстати, его отец Илларион Алексеевич Корнилов геройски воевал в Первую мировую, участник Брусиловского прорыва, был награждён 4-мя Георгиевскими (солдатскими)
крестами! К сожалению, в семье они не сохранились, потому что, опасаясь репрессий, дед продал их на базаре в Ливнах. Ведь он был председателем колхоза, человек очень скромный и порядочный. Хорошо, что рядом не оказалось корыстных доносчиков, как нередко бывало в те годы. Николай Антонович Карлов помнит, как брат приезжал летом в деревню и рассказывал о своём боевом пути. Иногда его самолёт можно было увидеть над родными окошками. Он покачивал крыльями выбегавшим из домов односельчанам, и делал еще круг над деревней.
Самого Карлова призвали в армию в августе 1945 года. Вначале направили в Воронежскую область, а оттуда планировали - на Дальний Восток, даже успели выдать новенькую синюю форму.
Однако вскоре пришло другое распоряжение, и молодое пополнение двинулось эшелоном на запад в город Нойхаммер. После второй мировой он вошёл в состав Польши и получил название Свентошув. За шесть лет службы Карлову пришлось освоить три военных профессии: автоматчика, пулеметчика и танкиста. А сержанты 1925 года рождения находились в армии еще больше - девять лет. Сложная обстановка в стране и мире обязывала тогда ко многому. Северной группой войск, в которых служил Николай Антонович, командовал маршал Константин Рокоссовский. Поскольку с поставкой продовольствия были проблемы, он организовывал местную добычу рыбы. Ею в основном и кормили солдат. После службы Карлов окончил Курский электромеханический техникум по производству радиоаппаратуры. Попытав счастья в других городах, вернулся на малую родину. Работал в поселковом узле связи,  Ярищенской МТС, а затем устроился мастером производственного обучения в
политехническое училище города Курска. Профессии преподавателя он отдал больше десяти лет.
Сейчас ветеран на заслуженном отдыхе, но события Великой Отечественной постоянно тревожат его сердце. По долгу памяти и уважения к защитникам Родины он стал инициатором этого материала. Его мечта наконец-то осуществилась: еще одно имя достойного сына России снова заиграло яркими красками. Мы не вправе забывать тех, кто отдал свои жизни ради мирного будущего.