Сантиментальный вор-домушник

   - Наобум я никогда по квартирам не работал, - рассказывает  Сергей Остапенко, щупленький средних лет мужичок с неприметным лицом. Такого увидишь в толпе и через секунду забудешь: узенькое личико с мелкими и хищными чертами лица, напоминающее небольшого зверька, хорька или ласку. Тусклые глаза без выражения, жиденькие русые прилизанные волосики. Зубов почти нет, но это беда почти всех здесь, в специальной психушке для душевнобольных преступников.
Его движения быстры и порывисты, он ходит из угла в угол палаты.
   Сегодня он сумел чифирнуть, и его потянуло на рассказы.
   - Всегда несколько дней с подельником наблюдали сколько в квартире человек, когда кто приходит и уходит, надолго ли хата остаётся пустая и когда уже точно знали, что время есть, тогда брали.
   - Ладно, заходим в одну, - продолжает рассказчик, - а у меня с утра чувство нехорошее было, что-то не так. Неуютно как-то, вроде бы как случиться что-то должно. Заходим в хату, а там ковры, хрусталь, магнитофоны. Я по шкафам в белье шарю, подельник на кухню пошел, муку, крупы вываливать, в холодильнике посмотреть. Многие в банках или морозилке деньги и драгоценности прячут. Нашли прям в серванте, в заварном чайнике золото и деньги довольно прилично, под бельем в гардеробе, принялись вещи собирать: кожаные куртки и приёмник. А в прихожей чемоданчик стоит тяжелый такой, закрыт на замки и ключа нет. Ну, я думаю, резать здесь не буду, жаль, новый почти, как сейчас помню, клетчатый, матерчатый, в сине-желто-зеленую клетку. Рыжье (золото), деньги сразу поделили, а остальное решили пока вывезти. Собрали несколько узлов, товарищь за такси пошел, а я сижу на кухне, коньяк хозяйский пью. Вдруг слышу стук в дверь, а дверь-то сломана, замок на одном шурупе висит. Думаю, пора ноги делать, схватил первый попавшийся чемодан, даже не знаю, что в нем лежит. Я к заднему окну, оно с балконом, через него чемоданчик кидаю, а это второй этаж и сигаю вслед. Приземлился удачно, на ноги, только слегка руку в локте ободрал.
И ходу!
    Слышу: крики, обернулся, вижу, что менты подельника моего принимают, не успел он.
    На хату съемную я пошел, смотрю, машина ментовская стоит, «бобик». Значит, раскололи подельника.
    Я к трем вокзалам, сажусь на первую попавшуюся электричку и еду куда глаза глядят. Курю в тамбуре, думаю, что делать нечего, надо как-то жизнь налаживать.
Доехал до Рязани. В туалете привокзальном чемоданчик вскрыл, а там белье постельное новое и полотенца. Думаю, кому это продать.
Вижу неподалеку от вокзала кафе, «Дельфин» на вывеске написано.
Захожу, чистенько, котлеты с макаронами, портвейн, словом, культурное, блин, заведение. Заказываю борщ, котлеты, полста коньяку, ну, показать, что клиент солидный. А одет я хорошо, клифт новый, гэдээровский, батник красный на кнопках, колеса на манке, словом, картинка. Смотрю, буфетчица, - раскраснелся домушник, - молодая видная девка, сиськи пятого размера, золотая фикса, на меня так со значением смотрит. У нее колпачок кружевной булавкой с зеленой стекляшкой приколот,  следит за собой, сразу видно. Говорю себе:
   - Не теряйся, Сережа, это судьба твоя, пора остепениться, якорь бросить в тихой гавани. Поплавали и хватит!
   - Ну, подваливаю к ней так невзначай, мол, где у вас тут переночевать можно? Она, скромница, говорит:
    - Есть у меня кровать лишняя в комнате, по соседству с моей.
    Ну, думаю, намек понял. Я с малолетства сообразительный.
Достаю из кармана, - тут он делает паузу, желая подчеркнуть значительность момента, - «Герцеговину Флор» и зажигалку самодельную из гильзы. Мол, не из простых я. А она сразу на меня глаз положила, когда я коньяк заказал. Ты думаешь, рязанские ханыги коньяк пьют?
   - Не желаете папиросу? - говорю,
   - А как, кстати, вас величать?
      Она, так со смыслом: - Таня!
    Ну, думаю, всё, со знакомством, Сережа.
    И тут наряд ментовской в кафе входит перекусить и начинает так внимательно присматриваться ко всем. Она к ним, они выбирают чего-то, смеются, но на меня так посматривают. А у меня в кармане справка об освобождении. Я тайком, бочком, будто в туалет, коньяк и чемодан оставляю и сам делаю ноги ноги. Бежал до платформы, там в электричку, в угол забился и сижу, пока не тронулись обратно к Москве. Там закрутился, позвонил знакомым и у них остановился, снова дела.
    - Так в этом городке и не был с тех пор, - вздыхает Остапенко, - Но с возрастом все чаще вспоминать стал эту девушку, судьба это была моя, ну, и чемоданчик с бельем жалко!