Приветствую тебя, пустынный уголок

О, если бы весь мир, если бы каждый в мире был бы,
как я сейчас, тих, боязлив и был бы также ни в чем не уверен:
ни в себе, ни в серьезности своего места под небом –
как хорошо было бы! Никаких энтузиастов, никаких подвигов,
никакой одержимости! — всеобщее малодушие.
Я согласился бы жить на земле целую вечность,
если бы мне прежде показали уголок,
где не всегда есть место подвигам.
«Всеобщее малодушие» –
да ведь где это спасение ото всех бед,
эта панацея, этот предикат
величайшего совершенства!
Веничка Ерофеев «Москва — Петушки»

Около санитара, едва он закуривает сигарету, сразу возникает человеческое движение. Вот один больной подошел, и, заложив руки за спину и посвистывая, смотрит нарочито в сторону, другой же подбирается ближе и, присев перед санитаром на корточки, заискивающе заглядывает ему в глаза и лучезарно улыбается — ни тени мысли не отображается на его лице, третий с угрожающим лицом и тяжелой «волевой» челюстью, угрюмо буравит сигарету колючим взглядом из-под седых насупленных бровей. Вот санитар докурил и щелчком пальцев отправляет окурок, рассыпающий огненный шлейф искр в высокую траву. Все трое бросаются, как тигры на добычу. В результате размочаленный окурок достается угрюмому — он, тщательно размяв его желтыми от никотина пальцами, ссыпает крошки табака в подобие кисета из кожи и не спеша, как-то особенно по-хозяйски, экономными движениями пристраивает этот кисет в боковой карман.
 Санитар неожиданно достает дорогой смартфон и делает несколько кадров — больных, дворика и отдельно стоящего меня. Я отчетливо понимаю, что в его глазах ничем от них не отличаюсь.