Ночь, переходящая в утро

Мы сидели с другом в дыму. Решали практическую головоломку, освещая её белым ядом. Искали ответа: день в небе, день на земле, день в полутьме на весах с мокрой ватой у лба.

Из окна бил сильный прожектор - в глаза. Оказалось, луна. Под окном на развалинах лавочки пировали вороны. Переулком шёл, спотыкаясь (но шёл!), спотыкаясь, скуля (но шёл!) мраморный пёс. Весь май веселилась кудлатая тварь. Покуда не сдохла. Теперь её призрак плыл, расплавляя лунный формалин.

Но не воротишь ночь (нет у плота руля, как у глазниц - степеней свободы), и день остывает как сковорода на приступке, и тщетно накрываешься белым пухом, разбегающимся горностаями по углам. Остаётся курить, и мы курим, и курим, и курим всю ночь, пока не закатится ядовитая голова медузы, опутавшей нас киселём своего тёплого тела. Беседка, беседка, я знаю тебя: я нашёл себя здесь: и увидел впервые живым.

Хочется остановить ночь. Но где уж, полно! Детали размыты, и красный капает из светофора, как слюна из пасти. Из-за облака выглядывает булыжник и смотрит вдаль, как я, точно буревестник. Мысль бьётся вокруг лампочки, губы дрожат у бутылки, и я расскажу вам, как в этой подвальной атмосфере внезапно под музыку Скрябина появляются Три иноходца.

Всадники зимнего солнцестояния, я ждал вас! Стучите копытами, ройте наст, кавалькадой в дыму - шутовство, бардак, чехарда - покрывайте километры, набирайте скорость, рушьте, пойте! Здесь нечего ждать, нечего щупать, незачем быть молодым! Влейте через чёрный рупор порцию коцитовой нефти - забетонируйте весь этот сказочный остров! Да, все мы сегодня немного волхвы. Все мы немного отбросы и немного брюзги.

Переходя дорогу в неположенном месте, собираю чьи-то перчатки, одну за другой, в кучу, собираю и жду, когда на небе хоть что-нибудь, хоть одна звезда. Асфальтированные лужайки хрустят от жалости лап саблезубого ящера. Бросаюсь к нему, скольжу, а он глядь - в кусты! Градусы на лоб полезли. Азимут внимания рассек горизонт. Контрастные полосы липли на жалкий анфас. Стало вдруг по-другому: как на мосту в период, когда в унисон надрываясь воют солдаты.

Сирень полыхала как ледовый фонтан. Белки загрызли её облупленный торс. Мальчик смотрел на это дело, смотрел, да и откинулся. Переулками в то время шла пальба, во рту дозревала жвачка из паутины. Граната замёрзла кровью на ветвях рябины. Покрывающий её снег был похож на лоскуты кожи.

… И когда мы, мы, в своём желании достичь собирательный голос души, дошли до истерических завываний, когда стало некуда идти и когда перед тобой стоит этот чёрный, похожий на узника Бухенвальда, клерк с длинными руками, похожими на корни дуба, и продолговатым лицом, расплывающимся в усмешке, и протягивает к тебе свои пальцы, ты, ты хочешь убежать, куда-нибудь, лишь бы прочь, спрятаться, забиться в кусты, в подъезд, под сугроб, но поздно, поздно, и ты смотришь на него, не отрывая глаз, понимая, что надо бы повернуться, провалиться, но смотришь, тем не менее, смотришь, пока он протягивает свои холодные влажные липкие... Но дальше, должен вас предупредить, происходящее выходит за.

Вокруг костра копошатся клоуны, арлекины и прочая шваль. Они справляют панихиду слепым детям века над чугунным котлом. Я был убит подо Ржевом - в деревянном дому я сгорел до седин: подожжённый острог мой догнивал как рождественская ёлка в июне.

А теперь эти идут на пустую душу, и солнце, как назло, греет, греет, да поздно... не догреет, недоскачет, недожмёт - недобьётся, недобьётся, не устанет. Время пашет свою борозду, а впустую. Причитания забавны, причитания забыты, причитания в душе, говорят, давно закрыты.

Снова суставы улиц вечером кривы. Снова переулком несёт космический мрак. Патрули нового социума снова маршируют под музыку Скрябина. Снег ложится на влажную парящую тёплую землю, укрытую одеялом из листьев, - мирно спящую землю, милую солёную землю - чёрную землю, перекатывающуюся на ладонях, её растирающих, прикладывающих к губам, покрывающих её пористую губку нелепыми поцелуями - эту искристую, с вкраплениями серебра, мальты, свинца и ртути, усыпанную зёрнами летней пшеницы землю.

… Сон. Лёгкий сон. На протяжении всех колыбельных столбов - сон... Стук, медленный стук. Вьёт слабый ветер, закруживая вокруг себя тщедушный снег, взбивая пеной сон. Стук. Путешествие сквозь космически-белую кафельную тишину. Сон. Белый сон. Помещённые в пузырь тишины известковые предметы осыпаются внутрь самих себя. Всюду внешнее движение превращается во внутреннее.

***

Мы встали сегодня рано. У нас были хмурые лица. Окраины серого города, опустошённые празднованием священной войны, заполонили паразиты. На дороге лежал трупик раздавленной кошки. Из труб шёл оранжевый дым. Накрапывал дождь. Дворник скрёб лопатой промёрзший асфальт.

2014