Неприличное название

Как-то в одном из высоконачальственных кабинетов уважаемого государственного учреждения увидела я необычное растеньице. Росло оно в чужом горшке, исполняя роль сорняка или случайного соседа. То есть, самостоятельным растением оно вроде бы и не было: одинокий лист торчал из земли рядом с мохнатым стволом беложилкового молочая.

Хозяин кабинета сфотографировать растишку разрешил, но обсуждать, кто это такой, времени уже не было. Начиналось важное совещание.

Позже новый мой знакомец был опознан, как аморфофаллус. Фу, какое название неприличное, подумала я и забросила его в чулан своей памяти.

Прошло несколько месяцев. Пришла пора подводить итоги тех мероприятий, что обсуждались в кабинете, где рос аморфофаллус. Бросаю взгляд на окно, но беложилковый молочай стоит там в гордом одиночестве.
– А где же тот сосед, который в прошлый раз мне строил глазки? – спрашиваю я.
– А он временно умер, – отвечает хозяин кабинета. – Следующей весной снова вырастет. И еще вопрос, кто из них там сосед, а кто главный квартиросъемщик.

Вот тут-то я, наконец, заинтересовалась. Почитала я про него, и незнакомец предстал передо мной этаким заморским чудом: самый крупный в мире цветок, омерзительный запах, прозвище «Змеиная пальма», да еще каждый год умирает и возрождается, – ну чисто Осирис! Почему бы ему не назваться именем этого Бога?

Стала я внимательней присматриваться к источникам в сети, где предлагаются растения, и, наконец, повезло. Буквально даром мне отдали горшочек с ростком аморфофаллуса. Через два дня оказалось, что там целых два растения, которые быстро выросли и напомнили мне давешнего знакомца.

Я уже была готова к тому, что надземная красота змеиной пальмы – явление сезонное. Когда оба листа пожелтели и постепенно увяли, я перестала поливать горшочек и убрала его в холодильник.

Весной, когда все луковицы пробуждаются, я решила рассадить два клубня по разным квартирам, полагая, что расширение пространства будет способствовать росту клубней. В будущем я все-таки надеялась дождаться цветения самого крупного цветка на планете.

Когда же я вытряхнула земляной ком из горшочка, клубней аморфофаллуса там вообще не оказалось. Не осталось даже никаких следов его пребывания: ни сморщенных пересушенных мумий, ни корешков – совсем ничего! Ну, не мог же он просто уйти из холодильника! Видно божественное начало все же ему не чуждо, если он так легко меняет свою сущность.

В недоумении я перебрала оставшуюся после аморфофаллуса землю, как перебирают крупу перед приготовлением каши. Я буквально просеяла каждую унцию грунта и обнаружила следы беглеца. Это было несколько крошечных ризом – деток материнского клубня. Все-таки материя не исчезает бесследно.

Не помню теперь уже, как я их высадила, то ли всех вместе, то ли пыталась рассадить по наперсткам. Поведение растения определенно способствовало угасанию моего к нему интереса.

Наверное, что-то все же проросло, и, по-видимому, не один раз, потому что этой весной я обнаружила у себя в холодильнике неподписанный горшок с пересушенным комом земли. Гадая, какая луковица там может скрываться, я попыталась прорыхлить землю и наткнулась на что-то твердое. Рыхлить дальше не стала и промочила земляной ком методом погружения. А потом выставила на подоконник, и забыла по своему обыкновению.
В очередной раз заведя над подоконником руку с лейкой, обнаруживаю, что горшочек-то высох и снова нуждается в поливе. Это значит, что кто-то выпил всю воду и требует еще. Я в просьбе не отказала. Потом еще раз. И еще.

А потом вдруг я увидела росток. Вспомнила я Осириса. Возрождался он стремительно. И всего через десять-двенадцать дней уже предстал во всей красе.
Может быть, лет этак через несколько я и самый крупный на Земле цветок так же неожиданно обнаружу…


Рецензии