Гибель человека. Почти по М. Зощенко

        «…И вообще вижу - происшествие. Подхожу. Спрашиваю об чем шум.
        - Да  вот, говорят, тут ногу сломал один гражданин. Идти теперь не может.
        … Сердце у меня горячее, жалости к людям много и вообще не могу видеть гибель человека на улице. … И сам, конечно, бросаюсь в телефонную будку. Вызываю скорую помощь. … Приезжает карета. В белых балахонах сходят оттеда четыре врача. Разгоняют публику и укладывают пострадавшего человека на носилки. Между прочим, вижу - этот человек совершенно не желает, чтобы его положили на носилки. Пихает всех четырех врачей остатней, здоровой ногой и до себя не допущает.
        - Пошли вы, говорит, все четыре врача туда-сюда. Я, говорит, может, домой тороплюся.
        … - Это, говорят, дядя, ты вызывал карету скорой помощи?
        - Я, говорю.
        - Ну, так, говорят, придется тебе через это отвечать по всей строгости революционных  законов. Потому как зря карету вызвал - у гражданина искусственная нога обломилась.
        Записали мою фамилию и отбыли».

        М. Зощенко. Гибель человека


        *   *   *


        А что, простому человеку, пролетарию до мозга костей выпить не дозволено? После работы, за свои и в свою душу? А может повод у человека был! А может пятница была и попал он в хорошую компанию, в которой неприлично было отказаться! Может и не хотел он, но обстоятельства были выше его!
        Так оно было или иначе, а только напился Виктор Петрович Ломов, пятидесяти пяти лет от роду, вусмерть. Правда, когда поднимал он последний стакан и провозглашал тост «за силу органов мужских, и за финансовый прирост, и в жизни совокупность их»* он чувствовал себя еще бодро и уверенно. И казалось ему, что в этот момент он как раз трезвее всех трезвых, потому что и мыслил живо, и говорил красиво, и уважал всех как никогда. Сморило его до полусмертного состояния уже в соседнем дворе по пути домой. Прямо на детской песочнице, которую он не стал обходить из экономии времени, потому как чувствовал: еще чуть-чуть и сегодня будет как вчера. И как в воду глядел. Песок ли был сыпуч, грибок ли от дождя низок, а ударился об него Виктор Петрович прямо лбом и тут же, откинувшись назад как расстрелянный, слег без чувств и окровавленный. И может никто бы не счёл эту ситуацию катастрофической, если бы видел сближение Ломова с грибком, или хотя бы видел витиеватость его походки при заходе, так сказать, на посадку. Может, сочли бы это за обыденность и не стали бить в колокола. Но как на грех никого из очевидцев в этот момент не было. А узрела это чуть позже сердобольная старушка, которая вышла посидеть на лавочке у подъезда. Увидела она одна, а вышло их трое. И может одна бы она не стала «бить ноги» из-за лежащего пьяницы, но втроем они с простой констатации факта, что лежит человек, дошли до того, что наступает гибель человека и что ему требуется срочная помощь. А вернее скорая помощь. И бегать никуда не надо, благо сотовые телефоны есть теперь и у старушек.

        Скорая на то и скорая, чтоб её не долго ждали. В этот раз её, кстати, и недолго ждали. Будь она как обычно, может и протрезвел бы Виктор Петрович и ушел бы восвояси, но, как говорят, не повезло. И не повезло-то не Виктору Петровичу, а доктору скорой помощи.
        Подошел он на цыпочках к болезному и все понял. Причем на цыпочках не чтоб не разбудить спящего, а чтоб в босоножки с дырочками песка не насыпать. Ну подошёл, посмотрел бы, поставил диагноз и ушел. Ведь известно, у Ломова приключилась болезнь, от которой, знаешь, завтра вылечишься тем же. Так нет, стал он его будить и в порядке профилактики внушать ему о вреде алкоголя для постигшего в этой жизни всё организма. Доктор после семи лет обучения был умным и грамотным и любил блеснуть эрудицией и знаниями. А Ломов к знаниям никогда не стремился и его эрудиция была ограничена словарным запасом нижнего уровня русского языка. Этим запасом он не блистал, но владел им в совершенстве и в зависимости от интонации одним и тем же двусловием мог выразить и восхищение, и радость, и недоумение, и все остальное, с чем в жизни приходилось столкнуться и во что ни довелось вляпаться.

        И в этот раз, приоткрыв один глаз, он, опуская звонкие согласные, хмуро спросил:
        - Ты хто?
        - Я - доктор! - четко ответил доктор, - Я врач скорой медицинской помощи!
        - Ты не дохтар, ты…
        «Непереводимый местный диалект», как выразился бы находчивый переводчик перед удивленным иностранцем. Но, тем не менее, было сказано, что доктор – не доктор, а тот-то и такой-то и идет он туда-то.
        Не в силах более бороться с гравитаций, голова Ломова упала в песок на належанное место.

        Возмущению доктора не было предела! Как!? Его, с высшим медицинским образованием! В белом халате! При людях! Так охарактеризовать! И ведь обидчик сказал не буквально «тот-то и такой-то», не сказал «иди туда-то», он сказал без намеков, прямо и в достаточно ясной и доступной форме. Если перевести это на русский литературный, он сказал, что доктор собака женского полу, побывавшая под собакой мужеского полу в определенной связи, и употребил синоним глаголу «иди» из тех же собачьих отношений, послав его в точку с координатами 14 градусов 24 минуты южной широты, 71 градус 17 минут западной долготы, что находится в Перу на высоте 4 208 метров над уровнем моря, и где это название не считается зазорным.

        Другой бы растерялся и развел руки в стороны. Или плюнул бы и ушел – что взять с пьяного. Но доктор не для того утруждал себя высшим образованием, не для того учил латынь и запоминал сложные лекарства, чтоб об него вытирал ноги всякий лежачий! Не на того напали! Он, прекратив оказывать помощь больному, переписал фамилии и адреса старушек, медсестры и водителя и закрутил такую круговерть, и привлек столько народу, что спустя несколько дней Ломов ужаснулся, а старушки перекрестились.

        Сначала заявление доктора было передано участковому инспектору. Тот опросил старушек, медсестру и водителя. Нашел Ломова, который, понятно, ничего не помнил и был крайне удивлен повествованием милиционера.
        - Да не в жисть! – бил он себя в грудь, - Я – доктора? Да не в жисть!
        Но против свидетелей не попрешь. Материал был утвержден начальником полиции и направлен в районный суд. Судья выписал пятьсот рублей за мелкое хулиганство и Ломов, успокоившись, отметил это событие в коллективе после работы. Знал бы доктор, какими эпитетами его характеризовали Ломов и товарищи! Но доктора там не было и слава Богу.

        Доктор в это время, кропотливо изучив постановление о мелком хулиганстве, тщательно переписывал из него цитаты в заявление прокурору о защите своего нарушенного права. Пытаясь убедить гаранта закона в совершенном в отношение его беззаконии, он указал, что он семь лет получал высшее образование, что это образование не простое, а медицинское, что своими медицинскими знаниями и белыми ручками он несет добро людям и спешит к ним с набранным шприцем и открытым сердцем, не щадя собственного здоровья – ни физического, ни психического. А отдельные личности, мало того, что не ценят его альтруизма, но еще и открыто плюют на его белый халат, на его клятву Гиппократа и в его светлую душу. Для пущей убедительности он привел в заявлении полный текст без изъянов, которым одарил его больной Ломов, и, не будучи силен в юридических формулировках, попросил разобраться «по всей строгости закона».

        Прокурор всякое встречал в жизни, но здесь призадумался. Что значит ты тот-то и такой-то? Попирает ли это выражение моральные и этические нормы? «Давненько я не был в людях, - думал прокурор, - Здесь нужны специальные познания. Надо назначить экспертизу».
        И был вовлечен в эту канитель еще один человек – эксперт-лингвист.
        Эксперт чтил свой статус не меньше доктора и со всей ответственностью подошел к разрешению поставленного прокурором вопроса: «Имеются ли в речи гр-на Ломова В.П. слова, содержащие негативную оценку гр-на врача?»

        Эксперт написал, что исследование было кропотливым и внимательным и при нем использовались рабочее место эксперта и компьютер сложного названия с соответствующим программным обеспечением: Интел Пентиум Ай Ви ЦПУ Ниеншанц Фаворите Титания. Использовал ли эксперт свои мозги, а равно использовались ли мозги прокурором при разборе заявления доктора, эксперт не написал. Но поскольку он указал на рабочее место, то можно предположить, откуда шли мысли. И вот эксперт, разложив все по смыслу и по понятиям, расписал, что «ты» - это личное местоимение второго лица единственного числа, «не» - частица, выражающая полное отрицание, «доктор» - специалист с высшим образованием. Другие слова, которые были воспроизведены до буквы, охарактеризованы как бранные, содержащие обсценный посыл, образующие лексему и преследующие экспрессивную цель с выражением  отрицательного отношения к собеседнику, давая его нравственным качествам негативную оценку.
    
        «Вон оно что!» - дошло до прокурора после прочтения лингвистической справки. «Вон оно что!!» - удивился он еще раз и тут же написал доктору, что да, дескать, вас обидели. Вас послали. В точку с координатами 14 градусов 24 минуты южной широты, 71 градус 17 минут западной долготы.
        «Ой бл..! – удивился не присущим ему фразеологизмом доктор, - Меня все-таки послали! Еще была какая-то надежда, еще были сомнения, еще верил, а теперь – нет!»
        «Ни х.. себе!» - удивился Ломов, которого тоже ознакомили под роспись со справкой эксперта.
        «Что-то знакомое» - вчитался судья в текст искового заявления доктора о защите чести и достоинства. Выслушав стороны, оценив доказательства, в том числе лингвистическую справку, суд признал высказывание Ломова порочащим честь и достоинство доктора и взыскал с обидчика в пользу потерпевшего две тысячи рублей компенсации морального вреда от десяти просимых (ну такие тогда были цены).

        Ломов обсудил судебное решение и справку лингвиста в коллективе, который опять же, сам того не зная, выразил заочно доктору массу всевозможного устного негатива в лексеме с обсценным посылом. Также коллектив, полагая, что на том и кончилось, постановил забыть это событие как страшный сон. «Ну его на…» - хором упомянули они название городка в Перу.

        «…Не согласен с судебным решением», - писал доктор апелляционную жалобу.
        Вышестоящий суд из трех судей постановил оставить решение суда первой инстанции без изменения.
        «А убытки кто платить будет?» – достал из почтового ящика очередную повестку в суд Ломов, - «Кто мне оплатит пять тысяч рублей за адвоката?» - вопрошал доктор в исковом заявлении о судебных расходах.
        «Взыскать расходы на адвоката в сумме 1 000 рублей» - постановил суд.
        «Не согласен» - подал апелляцию доктор.
        «Без изменения» - постановил суд апелляционной инстанции.

        Кончилось ли дело или нет, Ломов не знает. Он теперь с ужасом сторонится почтового ящика, а всех людей в форме обходит по соседней улице. С опаской обходит он также машины скорой помощи и людей в белых халатах. Но он, переживший каток правосудия, он не перестал пить. И, сидя за столом среди тех же товарищей, нет-нет да и вспомнит доктора матерным словом.


        Март 2015 г.

        * «За силу органов мужских, и за финансовый прирост, и в жизни совокупность их» - из стихотворения Семёна Слепакова «Ты назвала меня козлом»