И ЭТО БЫЛО. о войне

 
      Деревня называлась Скворцово, потому как ранней весной это место облюбовывали  стаи скворцов - деревенских ласточек, с весенним громким чириканьем, проносившихся над домами и  заигрывая с ребятишками, веселясь и радуясь приближающемуся теплу.Стояла деревня в низине. С западной стороны вдоль всей деревни пролегал овраг с мелким ручьем, куда  деревенские ребятишки ходили пошевелить палками просыпающихся от зимней спячки лягушек и тритонов, которыми пугали друг друга, подначивая вступить в эту страшно холодную воду,с кишащими в ней тварями.

      Время было военное.Война подкатила уже и к этой деревни. Кругом шли бои и грохотала так, что деревенские прятались по подвалам, было страшно, что этот грохот приблизится и ближе. Немцы с боями продвигались к столице и деревня со страхом ждала прихода врага в их края. В деревне всех мужиков забрали на фронт, оставались только старики, дети и женщины, в основном кормящие матери, которым некуда было бежать с грудными детьми.

      И вот однажды по деревне пронеслось " Идут!" Громко закудахтали куры, почувствовав приближение чего-то опасного, залаяли собаки, замычали тревожно коровы. Забегали бабы, закрывая ставни и двери. Молодухи, предупрежденные об изнасиловании молодых женщин немецкими солдатами на оккупированных территориях, побежали мазать коровьим навозом лица, чтоб запах отбивал всякое желание прикасаться к ним. С бугра, медленным шагом завоевателей, спускался немецкий отряд, сопровождаемый открытым автомобилем, в которой восседал офицерский чин и его высокий козырек фуражки угрожающе поблескивал, как бы предупреждая о бесполезном сопротивлении и полном подчинении. А кому было сопротивляться?
Бабы попрятались, а старики, как сидели на лавках у изб, так не сдвинулись с места - им все равно где умирать, что в избе, что у избы.

      В эвакуацию в эту деревню из Москвы приехала молодая женщина с тремя детьми, последний ребенок, девочка родилась здесь, как говорят, на печке, приняла роды бабка - повитуха и девочке было всего около месяца от роду. А приехали они из Москвы, боясь голода,( с питанием становилось все хуже и хуже) ведь в деревне чем - ни чем, но прокормиться можно. "Молодуха" была приятной наружности - белокожая, в меру полная, когда она кормила грудью ребенка, ну просто рафаэлевская мадонна, от нее веяло спокойствием,домашним уютом и от этого действа веяло вековой, священной мудростью матери, которая совершает то, на чем беспрекословно держится весь мир.
       Молодуха не стала мазаться навозом, заботясь о ребенке, она только подошла к печке и сажей бойко разрисовала лицо, шею и грудь,будь что будет...Свекровь - сварливая баба, копалась у печки, варила картошку на всю большую семью. Из Москвы к ней привезла внуков родная дочь и оставила их на содержание матери. Хозяйство было не богатое - были куры, свинья и овощи с огорода.Пекли сами хлеб и ржаные лепешки, которые очень любили дети с коровьим молоком.
   
       В деревню въехала машина, вошел отряд. Остановились посередине улицы, офицер стал раздавать приказы и моментально солдаты рассыпались по деревне. Офицер, уже немолодой, средних лет, стоял у машины, ждал донесений, снимая перчатки и с опаской поглядывая по сторонам. Деревенские мальчишки, любопытные до всего нового высыпали поглазеть на прибывших и на расстоянии разглядывали машину и офицера.Он поманил пальцем одного русого мальчика лет 8-ми, который, побаиваясь стал приближаться и остановился на расстоянии ( это был старший ребенок, той самой москвички. На ломанном русском офицер произнес:" Мальшик, как тебя совут?" - "Вова"."Мальчик арийских кровей и глаза голубые",- про себя заметил немец. - "Вова восьми это, не бойся" Он протянул конфету. Вова осторожно приблизился, взял и побежал к своим друзьям.Вскоре стали возвращаться рассыльные с донесениями о распределении квартирования. В каждую избу полагалось по 2-3 солдатам на полное обеспечение хозяев: кормление и обустройство ночлега. Деревенские и так жили бедно, а теперь еще полагалось кормить голодных солдат, отрывая питание у детей.

        На следующее утро все население выстроили на улице: старики, дети, женщины даже с грудничками. Офицер стал зачитывать документ о новых порядках - все должны ходить на сельхозработу: сажать,сеять, полоть, выращивать овощи и скотину, снабжая немецкую армию.
Молодуха тоже пришла с ребенком на руках и офицер сразу обратил на нее внимание, она напоминала ему семью, у него тоже был дети - двое.Он увидел ,что Вовка, крутиться около нее и понял что это ее сын. Он подошел и сказал:" Ну что Вовка! Это твоя матка?" Она чуть улыбнулась. -" Где живешь Вовка?" Вовка спрятался за мать и чуть выглядывая, молчал." Где?"- настойчиво произнес немец. Женщина указала на 2-й дом от края. -" Будешь помогать мне, Вовка? Еще получишь  "бон-бон."
        Вовке нравились лошади и он постоянно вертелся у конюшни с дедом Степаном.Туда же приходил офицер, он был заядлый любитель лошадей и примерялся, какую бы лошадку выбрать и покататься.Все лошади были в основном старые, молодых забрали на нужды армии, но одну - он все же присмотрел. Каждое утро офицер скакал на гнедом скакуне, однажды даже посадил к себе Вовку и прокатил по деревне. Офицер часто заходил к Вовке в избу в гости, садился за стол и наблюдал жизнь этой семьи.
Он заметил, что свекровь недолюбливает молодуху и ее детям достается худший кусок нежели внукам дочери. Иногда он приносил что-то из своего пайка и отдавал Вовке. После этого свекровь, почуяв дармовой кусок, стала подлизываться к молодухе, ревниво наблюдая как офицер жадным глазом посматривает в ее сторону.Попривыкнув к его визитам, молодуха при нем кормила ребенка и он неотрывно смотрел на нее, на ее полную грудь, восхищаясь ее белой упругой кожей, ее величавой манерой поведения,ее молчаливостью и покорностью. Он любовался ею. Она это заметила.Посидев молча, он уходил, как бы налюбовавшийся картиной художника.

       Каждое утро немцы собирали деревенских для работы в поле. От каждой избы полагался один человек.В этот раз пришла московская молодуха, обычно ходила свекровь, которая хотела "упахать" свою невестку, чтоб поубавить красоты.
Сопровождал работников немец с плеткой, подстегивая зазевавшихся. Старики ковыляли еле-еле, поднимая пыль лаптями. Работали с перерывом на обед, который устраивался тут же у стога прошлогоднего сена. Каждый доставал свой узелок, развязывал и немец обходил, рассматривая, что можно повкуснее отобрать. Отбирать было нечего, картошка, квашенная капуста и яйца. Мясное - все изымалось немцами, особенно любившие курятину, свининой они брезговали. После обеда сразу шли продолжать работу, никаких лежаний, немец подстегивал: "faul! faul! !" - лень. После обеда приезжал верхом на лошади офицер, наблюдал за работой и делал замечания. В это раз он увидел молодуху, подъехал к ней, она распаренная подняла голову. Румяная, сочная, с алыми губами и голубыми глазами с вырезом, обнажавшим розовую грудь, она напоминала героиню портретов итальянских художников эпохи Возрождения или героиню Аксинью из "Тихого Дона" . Офицер погарцевал некоторое время около нее и молча уехал. На следующий день немец-надсмотрщик запретили ей выходить на полевые работы.

         По какой такой причине не знаю, но молодуха решила вернуться в Москву к мужу, оставив двух старших у бабки в деревне, а с грудничком пойти пешком, через линию фронта. Она стала собираться, зная, что это займет как минимум неделю, ей надо было запастись едой и вещами для ребенка. Однажды неожиданно вошел в избу офицер и увидев сборы спросил "Куда?" Она испугалась от неожиданности и потом решила рассказать. Он сказал, что это рискованно - линия фронта.Но она настаивала и тогда он пообещал ей помочь, довести ее до линии фронта, а там уж - "как сама знаешь".
   
         Крадучись, поздно ночью, она со спящим ребенком вышла из деревни за овраг, где ее должен был ждать офицер на машине. Офицер не обманул, действительно ждал, она обрадовалась, вопрошая, и за что он ей так помогает? Машина могла доехать до демаркационной линии, далее было опасно для офицера,его могли засечь свои.  Потом ей надо будет идти пешком, пересекая линию фронта. Ехали не долго. Начинало светать.
Машину оставили в лесочке и двинулись пешком, договорившись, что она идет лесом на расстоянии, не теряя его из вида. Однажды наткнулись на патруль.Что они там говорили по-немецки, но офицера пропустили и он двинулся дальше. Она, как дикий зверь, у которого похитили ребенка, все исхлестанная ветками, она не успевала за быстрым передвижением офицера, изнемогая от усталости, твердила :" Только бы не упасть..." Наконец он остановился, присел, подождал ее и сказал: "Еще иду километр и все... дальше сама" День уже наступил. Было жарко. Место было открытое- поле. Ни лесочка, ни кустарника. Ей пришлось отойти подальше от дороги, в поле и она уже потеряла его из глаз, только шла в том направлении, которое он ей указал. Сколько прошла и сколько времени, она не знала. Усталость затмила все. Когда ей стало уже все равно, убью, так пусть убивают. Она решила выйти на дорогу. Офицера не было видно, хотя прошла она уже много. Её одолел страх, она потеряла ребенка, она, плача и задыхаясь, бежала вперед, не зная, что там впереди. Вдруг ей вдали причудился плач ребенка, она остановилась, прислушалась, ...да ...это точно плачь. Это мой родной плачь. Изо всех сил бросилась на крик. Под палящим солнцем на краю дороги, красный от крика,распелёнутый, на мокрых пеленках лежал её родной комочек. Большей радости она в жизни не испытывала.

     Она благополучно добралась до Москвы, патруль обозвав ее дурой, помог добраться до города. Муж обрадовался, не ожидал он от неё такого подвига. Позже, всю жизнь женщина с благодарностью вспоминала этого немецкого офицера, спасшего ее и ребенка. Полагаю, что постулат Достоевского "красота спасет мир" сработал в этом случае.Немецкий офицер был эстет, ценил настоящую женскую красоту, красоту материнства. Красота русских женщин спасет мир. Вот как бывает!