Царство небесное. Птицы

Царство небесное. Птицы.
Есть город, дома там высокие, словно скворечники под небо а улицы узкие и ветвистые, как перепуганные и ломаные линии древесных крон. Мостовые выложены мелкими, прозрачными камнями, а главный вокзал похож на огромную, семиэтажную теплицу, стекленную зеленой дымкой тонких пластин между сотами бронзовых и каменных сот. Если же стоять на крыше самого высокого здания-дворца то мостовая окажется так далеко внизу, словно ты в полете. Там внизу, под слоем вечерней дымки в рыночном районе можно купить с рук все что угодно у местных сорок. Женщины в том городе обычно одеваются невзрачно, в многослойную, словно из рваных лоскутов одежду, а мужчины украшают себя драгоценностями и яркими цветами и почти все носят короны.
К западу, через поля, есть горы. В них живут первые представители этого племени, и в их длинных, узких дырах-пещерах свиты настоящие гнезда из веток, трав, перьев, ткани и политы расплавленным золотом. Перед входами в такие пещеры весят косточки на замахрившихся, грубых нитках с бусинами-обереги с куриными богами, которые собирали человеческие дети из съеденных ими птиц. Местные жители делятся на тех кто живет днем, и тех, кто ночью. Жаворонки и совы.
Я слушаю говорящего нараспев старика, смотря на свою добычу. Как раз залетный житель того города, приманил его на обычные крошки, теперь думаю что делать. У парня белая, чуть с синевой кожа из которой торчат перья и огромные желтые глаза. Ночной. С тех пор как на купеческом привале меня напоили непонятно чем - я стал плохо спать, обычно на то, что бы отдохнуть хватало несколько минут, или даже часа, а тут стоит мне закрыть глаза как наваливаются кошмары, будят меня, раздражая и только изматывая. В кошмарах я часто вижу его, того похожего на меня, опоившего каким то жидким черным огнем. Он улыбается и зубы у него как у волка. Я проверяю языком свои, чувствуя острые края и закрывая тяжелые веки, потирая пальцами. Мне стало не в радость, я стал уставать и при этом искать силы со стороны, живой крови или, например, живых людей, но не есть а разговаривать. Слушать и делиться, подмечать и смотреть на события с их стороны. Он меня очеловечил. Сделал менее сильным, более приземленным, более внимательным к людям. Массирую переносицу, думаю что Валдю наверное и вовсе назвать своим другом, а друзей у меня никогда не было. Когда я был ребенком то разве что изводил прислугу, учителей и нянек. Потом большой снежный провал во много лет, в течении которого я побыл и охотником, и разбойником но ни тому ни другому товарищи не были особо нужны. А появившись здесь меня переполнило настолько, что было не важно есть и спать, что говорить о том, что бы заводить близкие отношения с людьми. Комната наполняется криком,он неприятно резонирует между моих ноющих висков. Старик замолчал а пленник очнулся. Напоследок я успел выхватить из своей минутной и тяжелой дремы силуэт в расшитой черной одежде, черные и вьющиеся волосы, чалму. Среди птиц его не будет, это точно, можно даже не пытать парня. Поднимаюсь, устало вынимая из ушей серьги, растирая мочки и расстегивая верхние пуговицы своей одежды, внезапно такой тяжелой и неудобной. У дверей стоит Валдик, с непроницаемым лицом, как и положено советнику царя, но я чувствую от него тревогу. Распоряжаюсь пленника накормить и отправить в палаты, не пытать но не отпускать, пускай сидит, добычу нельзя так просто отпускать.
Ухожу к себе, в прохладные, темные комнаты. Шторы раздвинуты, просто наколдовал что бы за окном были вечерние и дождливые сумерки или ночь, от этого здесь всегда темно и спокойно. На полу, выложенном мозаикой и черным мрамором, у ажурной двери на балкон стоит ванна, большой медный чан с горячей водой, исходящей ароматным паром. Рядом сложены специально нагретые на печи полотенца с монограммой, хотя это уже лишнее, я удобно числюсь формально правителем, а на деле этим занимаются люди рожденные что бы править этим местом. Дети убитого царя, его дочь и сын, а я всё же дикарь и самозванец, пускай и аристократ по крови но помнящий себя так мало что кровь уже и значения то не имеет. Оставляю одежду на резном стуле, с тихим вздохом опускаясь в воду, откидываясь на бортик головой. Тело ноет, мне на мгновение кажется что я закрываю глаза и вода оказывается той самой огненной жидкостью которой он меня поил-его же кровью, и его рот улыбается и говорит что у меня такая же, я просто не пробовал. И там, во сне мне кажется это совершенно естественной идеей-попробовать свою же кровь, здесь, на изнанке хотя я всегда считал ее тут ядом. Желудок сводит и я открываю глаза, хватаясь за бортик ванной, выплескивая немного ароматной и густой воды на пол. На спинке стула сидит девушка. В свободной белой одежде, длинными, до колен волосами и в диадеме. Тяжелые, массивные серьги, яркие губы, румянец и синяки под глазами. Пальцы и ногти очень длинные, тонкие. У меня в голове крутится ее имя, но я никак не могу вспомнить, то ли из-за бессонницы, то ли и не знал никогда или это было слишком давно.
- Гамаюн. - она наклоняет голову в бок, берет мою рубашку и поднеся к лицу, совершенно по птичьи заостренным носом вдыхает ее запах. - а у тебя имен столько, что ты и сам не помнишь, какое из них настоящее.
Я молчу, рассматриваю ее. Голос звонкий, вся легкая, но чувствуется что опасная. Не для меня, конечно. Губы тянет улыбка.
- ты не там ищешь. Тебе не нужен кто - то из наших.
- поделись. Обмен, я тебе пленника а ты мне подсказку. Так отдать не могу, это не правильно.
- не правильно - она смотрит на меня своими блестящими черными провалами глаз с пушистыми ресницами и кажется, насколько я еще вижу в темноте - внутренняя сторона век у нее красная. - поэтому я здесь. Его же зовут Ясным Соколом, но придания Русов часто подразумевают проживание этого господина за морем.
- на востоке.
- там, не у нас. Там где и море и горы и города золотые. Где порты в которые прибывают корабли со всего света. Он не птица, его просто зовут Финист, и это все что я могу тебе сказать.
Она умолкает, я думаю. Знать имя для меня-очень, очень много, и зыбкое ощущение его эмоций-вот он смотрит, вот он ухмыляется как я силюсь заснуть, вот ждет когда я всё же проведу языком по ране на своей руке а сейчас - удивление, недовольство и в итоге азарт, потому что дальше будет ход за мной.