Глава 4

     Атос никогда не принимал решений, не подумав. Иной раз его решения были столь молниеносны, что сторонним свидетелям казалось, будто он действует под влиянием момента, но это было не так. Анализировать свои мысли, чувства и побуждения было для него потребностью, естественной, как дыхание. Поэтому он всегда был готов к действию – уже обдуманному и подготовленному. Ошибки случались, когда свой анализ он основывал на эмоциях, искренне считая, что может ими управлять так же, как своими мыслями.
     Разговор с Раулем заставил Атоса испытывать неуверенность; он чувствовал, что эмоции мешают ему мыслить ясно.
     Он желал сыну счастья и думал, что понимает, что нужно для этого сделать. Он уже начал действовать, когда увез виконта из Бражелона вопреки желанию самого Рауля. Он не давал сыну передышки во время путешествия, заставляя быть в суете бытовых забот; привез сюда, где волей-неволей виконту приходится пересиливать себя и общаться с людьми. Обстоятельства, казалось, шли навстречу его желаниям – тут, рядом, неожиданно оказалась женщина, заинтересованная в Рауле и, возможно, эта женщина способна быть искренней.
     Проверяя свои впечатления, Атос снова и снова перебирал в памяти все, связанное с мадам де Беренжер, начиная с ее первого появления.
     Внезапно распахнувшаяся дверь, удивленно-испуганное лицо с широко раскрытыми глазами… Она испугалась, обхватила его за шею, чтоб не упасть, покраснела, отстранилась… В каждом движении, в каждой реакции – истинная женщина, естественная, открытая, лишенная расчетливого кокетства и намеренной манерности.
     Тогда, пусть лишь на долю мгновения, Атос забыл, что не доверяет женщинам, что они все глупы и алчны, лицемерны и лживы. Что порядочность в них соседствует с ограниченностью и диктуется не возвышенностью натуры, а боязнью осуждения или желанием следовать моде.
     Он просто почувствовал, что держит в объятиях невероятно женственное, нежное и трепетное существо, которое искренне доверилось ему, инстинктивно положившись на его мужскую силу. Ничего не требуя, не ожидая, не настаивая, а просто целиком вверившись его милости.
     Но едва прошел первый испуг, с той же непосредственностью, самым естественным образом она отказалась от мужской поддержки, и в этом отказе опять не было кокетства, желания заинтриговать, увлечь за собой, разбудить в мужчине азарт охотника.
     Она просто поблагодарила.
     Атос был вынужден признать, что мадам де Беренжер удивила его.
     Женщины, которых Атос знал, почти все обладали «светским воспитанием». Словно кокон опутывали их условности восприятия, тонкости поведения и манер, которым старательно обучались с малых лет. Спонтанность была неприличной, проявление чувств тщательно готовилось и никогда не бывало непосредственным.
Любая светская дама на месте мадам де Беренжер не преминула бы воспользоваться случаем, и для начала наверняка упала бы в обморок, да обязательно так, чтоб мужчине пришлось нести ее на руках, потом долго приводить в чувство, обмахивать веером, хлопать по щекам, распустить шнуровку на корсаже, а потом выслушивать «гневную» отповедь пришедшей в себя дамы о том, как он воспользовался ее беспомощным состоянием.
     И вот мужчина уже оправдывается, он уже виноват и должен. Размеры «долга» будут непрерывно расти и лучшее, что можно сделать, сбежать еще до того, как дама войдет в комнату.
     Во время пребывания у сенешаля они с мадам де Беренжер мало виделись и общались, но даже этой малости было довольно, чтоб отметить в Аньес ту же естественность поведения, которая удивила Атоса при первой встрече.
     Было еще одно обстоятельство, о котором граф постарался сразу же забыть. Когда они танцевали, он опять испытал это мгновенное удовольствие держать ее в объятиях, упиваясь этой женственностью, снова так безбоязненно доверившейся ему, пусть только в танце. Едва осознав это, Атос тут же подавил мимолетное чувство, сосредоточившись на движениях рук, шагах и тактах.
     Но он замечал волнение мадам де Беренжер, которое ей не совсем удавалось скрывать, замечал ее взгляды украдкой. Каждое утро, выезжая на охоту, и каждый вечер, возвращаясь, он видел ее фигуру на террасе, где она стояла одна или с маркизой, и делала вид, что любуется природой. Когда по просьбе подслеповатого сенешаля он читал вслух книги об охоте, в то время как маркиза сдержанно зевала, а Рауль витал в других мирах, а то и вовсе уходил, сославшись на нездоровье, Аньес всегда очень внимательно слушала. Хотя она почти никогда не глядела на него прямо, но это неослабное внимание Атос видел в ее позе, в ее неподвижности, в том, как она старалась даже дышать незаметно, чтоб не перебить его.
     Он находил множество объяснений ее поведению – она любит рано вставать, обожает виды природы, она смущается, потому что всю жизнь прожила в кругу семьи и не привыкла к светскому времяпрепровождению, она молчит, потому что боится сказать глупость…
     А теперь маркиза д’Алинкур дала ему ясное и недвусмысленное объяснение – Аньес влюбилась в Рауля. Именно его присутствие смущает ее, его осанкой и ловкостью она любуется и о нем вздыхает.
     Все это маркиза изложила во время разговора после получения  письма от шевалье де Невилля. Сцена между Аньес и Раулем, которую Атос увидел после разговора, как и последующее объяснение с сыном, заставило его окончательно решиться исполнить просьбу, с которой обратилась к нему маркиза.
     Она явилась к ним в гостиную неожиданно, в такой час, когда они обычно оставались мужской компанией, уверенные, что избавлены от общества женщин как минимум до следующего дня.
     Рауль с полчаса как ушел, сказавшись уставшим; сенешаль потягивал вино и нудно бубнил какую-то историю, наслаждаясь своим красноречием, а Атос рассматривал старинные гравюры. Библиотека у сенешаля была под стать остальному дому, она была заполнена без всякого порядка, и среди хлама там можно было отыскать настоящие раритеты. Трактаты об охоте и рыбной ловле, древнеримские поэмы и сочинения о том же предмете, рукописи местных знатоков об особенностях бретонских обычаев, неизвестных охотникам других провинций – все было свалено, как попало, и сам сенешаль толком не знал, что и где у него лежит.
     Появление маркизы было сродни грозе среди томного июльского дня. Мужчинам пришлось прервать свое полусонное бодрствование и хотя бы для вида изобразить радость от внезапно свалившегося на них «счастья».
- Как любезно, дорогая маркиза, что Вы решили скрасить наш досуг! – свирепо тараща глаза, процедил сенешаль. – Мы и не смели надеяться увидеть Вас в такую пору.
- Уже поздно, я знаю, но дело не терпит отлагательств, а потому сразу перейду к сути. Маршал де Виллеруа не приедет, но вместо него завтра утром прибудет шевалье де Невилль. Для Вас, господин сенешаль, это не составит дополнительных хлопот, шевалье остановится в тех апартаментах, что предназначались его отцу. Но, конечно, он не сможет должным образом возместить утрату общения, на которое Вы, без сомнения, рассчитывали.
     Сенешаль обиженно засопел.
- Почему не приедет маршал?
- Прошу прощения, что вынуждена посвящать вас в наши семейные дела…
     Атос сделал движение, желая вмешаться, но маркиза поняла его намерение и остановила:
- Не уходите, у меня будет к Вам просьба.
- Так что случилось? – раздраженно перебил ее сенешаль. – Надеюсь, маршал здоров?
- Вполне. Он был вынужден срочно вернуться в Париж для встречи с герцогом де Коссе-Бриссак.
     Сенешаль прищурился:
- Это ваш будущий тесть?
- Надеюсь, хотя шевалье делает все, чтоб этого не случилось.
- Он разорвал помолвку? – злорадно сверкнул глазами сенешаль. – Опять? Вот это я понимаю!
     Маркиза холодно оборвала его:
- Ваши воззрения мне известны, но Ваша радость неуместна.
     Сенешаль несколько смутился, но выражение удовольствия невольно отразилось на его лице.
- Видите ли, – маркиза повернулась к графу, – шевалье унаследовал все достоинства де Виллеруа, в числе которых – умение нравиться королю. Вы знали моего мужа с детства, мне не надо объяснять. Виллеруа все были маршалы, все кавалеры ордена Святого Духа и все пользовались неизменной благосклонностью монархов, хотя только Бог знает, за что.
     Атос кивнул. Характеристика была исчерпывающей.
- Едва шевалье де Невилль появился при дворе, Людовик сразу его отметил. Король благоволит моему мужу и был очень любезен к нашему сыну, он приблизил его к себе и теперь они почти неразлучны. Шевалье стал дерзок, непослушен и чуть что, грозит нам гневом монарха. Господи, а ведь ему едва минуло семнадцать!
     Маркиза сжала руки в кулаки, стараясь унять волнение, которое выдавал ее дрогнувший голос.
- Желая его остепенить, мы нашли для него отличную партию. Дочь герцога де Коссе-Бриссак.
- Прекрасная семья, – согласился Атос.
- В начале года должна была состояться помолвка, уже назначили дату, все было решено и тут во Францию возвращается кардинал де Гонди. Боже мой! Сколько лет он не решался приехать после своих подвигов во время Фронды, а тут явился накануне помолвки! И, конечно, все расстроилось. Мать мадемуазель де Коссе-Бриссак – племянница де Гонди, и шевалье де Невилль тут же воспользовался возможностью отказаться от невесты. Он кинулся к королю и Людовик выразил удивление, что столь преданная ему семья, как де Виллеруа, желает связать себя с бунтовщиком. Можно подумать, что мадемуазель де Коссе-Бриссак в свои тринадцать лет имеет отношение к делам бывшего коадъютора! Но маршал де Виллеруа испугался королевской немилости и поддержал сына. Герцог де Коссе-Бриссак был очень обижен. Его, человека почтенного и заслуженного, с незапятнанной репутацией, поставили ниже беглого фрондера. Чего мне стоило уговорить герцога не рвать отношений! Гонди, в конце концов, удалился в монастырь, а герцог милостиво решил забыть прошлое. Была назначена новая дата и вот…
- Шевалье де Невилль снова сбежал! – закончил сенешаль, не в силах совладать с радостью, невольно проскальзывавшей в его тоне.
- Да, – маркиза бросила на него яростный взгляд. – Но что бы там ни думал мой сын, что бы ему не шептали в уши люди, ни в грош не ставящие долг перед семьей, он будет обручен с мадемуазель де Коссе-Бриссак и, когда ей исполнится четырнадцать, женится на ней, даже если мне придется силой тащить его в церковь. На этот раз меня не остановят ни маршал, ни кардинал, ни король!
- Вы не сможете лишить шевалье свободы! – напыщенно заявил сенешаль.
- Он будет указывать своей жене, а не мне! – вспылила маркиза. – Не смейте учить его перечить родителям! Вы вольны жить, как заблагорассудится, но он обязан, слышите? обязан выполнить свой долг перед семьей! После этого пусть делает, что хочет, хоть навеки поселится у Людовика в приемной. Но не раньше, чем обеспечит продолжение рода!
     Маркиза была великолепна. Бледная, грозная как пифия, нависла она над съежившимся сенешалем. Глаза сверкали зеленью, брови сошлись над переносицей, словно крылья хищной птицы, пикирующей на свою жертву.
     Сенешаль ловил ртом воздух, пытаясь что-то сказать, но не мог выдавить ни звука. Щеки его пошли пятнами, и он стал задыхаться.
     Маркиза д’Алинкур спохватилась:
- Господин де Перан, Вам дурно?
     В мгновение ока из неистовой обличительницы маркиза превратилась в заботливую и внимательную женщину. Быстро и ловко обложила сенешаля подушками, уложив в кресле, дала глотнуть вина и позвонила слуге.
- Господину сенешалю нужен отдых. Приготовь спальню, проветри и оставь окно приоткрытым. Держи наготове подогретое вино, но давай только разбавленным. Если господину сенешалю будет холодно – никаких грелок, дай еще одно одеяло, но окно не закрывай – воздух должен быть свежим всю ночь. И подложи подушки повыше, чтоб он почти сидел. Понял?
- Да, Ваша светлость.
     Слуга живо выполнил все распоряжения и вернулся в сопровождении еще двух лакеев, чтоб отвести господина. Все это время сенешаль сидел с полузакрытыми глазами и натужно дышал.
     Когда слуги подняли его и, поддерживая под руки, собрались уводить, сенешаль приподнял веки и невнятно пробормотал:
- Позаботьтесь…
     Маркиза кивнула:
- Не беспокойтесь, положитесь на меня, я обо всем распоряжусь.
     Сенешаль еле заметно улыбнулся и толкнул плечом слугу:
- Идем.
     Атос вопросительно глянул на маркизу, но она отрицательно покачала головой и жестом показала, чтоб он оставался на месте.
     Когда сенешаль ушел, она вздохнула и улыбнулась:
- Мы испугали Вас? Простите. Это наши давнишние споры. Сколько раз я зарекалась говорить с ним, но он просто выводит меня своим упрямым желанием настоять на своем. Когда ему плохо, он беспомощен, как ребенок и знает, что я его не оставлю и позабочусь о порядке в доме. Но когда он чувствует себя хорошо… Если бы Вы знали, какой прием он устроил мне, когда де Виллеруа впервые привез меня. Я была очень юна, пятнадцати лет и ожидала своего первого ребенка, а сенешаль был тогда крепким и полным сил. После той поездки я неделю рыдала и хотела уйти в монастырь. К счастью, замужних и беременных туда не берут, – маркиза засмеялась. – Сколько лет прошло, а он ничуть не изменился. Вообще я даже рада, что завтра он весь день проведет в постели. Мне будет легче управиться с шевалье де Невиллем. Собственно, с этим связана моя просьба.
     Маркиза снова стала серьезной:
- Мне придется вернуться в Париж, иначе этот негодник просто не поедет туда. Он уверяет, что скоро король посетит Нант, и он должен подготовить приезд Его величества. Скажите на милость, что королю делать в Нанте? Конечно, со стороны шевалье это только предлог, чтоб избежать помолвки. Я должна немедленно вернуть шевалье в Париж и довести дело до конца, пока герцог де Коссе-Бриссак совсем не потерял терпение. Надеюсь, у Виллеруа хватит убедительных слов, чтоб удержать герцога от разрыва. Но что мне делать с мадам де Беренжер? Я обещала ей, что мы отвезем ее в Нант. Господин граф!
     Она умоляюще поглядела на Атоса:
- Я понимаю, как обременительна моя просьба.
     Атос нахмурился. Хуже всего было то, что он не видел возможности отказать. Маркиза действительно нуждалась в помощи, а он сам сказал ей, что их конечная цель – Нант. Им не надо менять маршрут, не надо задерживаться, нужно всего лишь стать сопровождающими.
- Господин граф, поверьте, если бы у меня была возможность устроить все иначе, я бы никогда не стала отягощать Вас. Но я просто не могу допустить, чтоб этот брак не состоялся. Вы должны меня понять, у Вас тоже сын и он тоже холост. Возможно, виконт более послушен, но, что касается меня, то я понимаю – если не женю шевалье сейчас, то, когда он станет старше, я просто не сумею с ним сладить, и кто знает, до чего он додумается, слушая советчиков, вроде сенешаля. Привольная жизнь возле короля уже сейчас кружит ему голову. Ему сосватают какую-нибудь модную кокетку, или, упаси Бог! чью-то любовницу, от которой потом будет страдать вся семья. У Коссе-Бриссак положение, связи, состояние, наконец! Это почтенная семья, со славными традициями, которые дороже минутной милости короля. Мы уже имели печальный опыт, когда маршал погнался за подобной милостью. Моя дочь вышла замуж за племянника герцога де Люиня.
     Маркиза презрительно скривила губы:
- Любимчик… Фаворит! Зять умер через шесть лет после свадьбы, а с его родственниками мы не могли разрешить споры несколько лет! После смерти Люиня они враз все потеряли и то один, то другой, пытались добиться от нас каких-то подачек. Слишком поздно мы поняли, что породнились с нищими, которые пытались поправить свои дела за наш счет. К тому же, после бесславной кончины самого Люиня, репутация этой семьи не слишком блестяща. Вообразите, его вдова, давно будучи герцогиней де Шеврез, имела наглость как-то просить у маршала услуг, ссылаясь на наше родство! Хорошо родство! К счастью, как говорили, она нашла другой источник. Кажется, нового поклонника, которого собиралась сделать мужем. Хотела бы я посмотреть на этого простофилю!
     Атос сумел совладать с собой, но маркиза почувствовала, что ее бесстрастный с виду слушатель уже не бесстрастен. Она запнулась и несколько внимательнее вгляделась в его лицо.
- Граф, я, кажется, сказала лишнее? Если я чем-то задела Ваши чувства, прошу, простите.
     Атос сделал неопределенный жест.
- Мне не стоило так отзываться о герцогине. Ах, вся эта история с помолвкой совершенно расстроила мои нервы, я опускаюсь до злословия. Простите меня. Какова бы ни была эта женщина, ее кровь заслуживает уважения и у нее на удивление приличный сын.
     Атос откинулся на спинку кресла, пытаясь сдержать судорожный вздох.
- Сударыня, прошу Вас, довольно пересудов. Выскажитесь яснее, чего Вы просите?
- Граф, я буду чрезвычайно обязана, если Вы и виконт де Бражелон будете сопровождать мадам де Беренжер в ее поездке в Нант. У нее нет никаких дел по дороге, и она с удовольствием последует тем путем, какой вы наметили для себя. В Нанте ее ждет корабль, а в Англии ее встретят. Таким образом, Ваше участие будет минимальным, и, я надеюсь, не слишком обременительным.
     Разговор стал очень тяготить Атоса, и чтобы разом покончить с ним, он решительно кивнул:
- Хорошо.
- Я буду благодарна Вам от всего сердца!
- Осталось выяснить, согласна ли сама мадам де Беренжер. Возможно, узнав Ваши обстоятельства, она изменит свои планы и захочет вернуться в Париж с Вами.
- Уверена, нет! – улыбнулась маркиза. – Особенно когда узнает, что вы будете ее сопровождать.
     Атос вздрогнул и вопросительно поглядел на маркизу:
- Ей есть до меня дело?
- Вообще-то я говорила о Вас и о виконте. Но если начистоту – то о виконте.
- Что это значит?
- Граф, Вас волнует будущее сына?
- Конечно.
- Вы не находите, что в его возрасте уже пора иметь семью?
- Да, но я считаюсь с желаниями виконта.
- А Вы уверены, что знаете его желания?
- Сударыня, я не понимаю.
- Скажу так, если Вы, его отец, не можете склонить его к женитьбе – по чести, Вам надо было делать это раньше, пока Вы могли ему приказать – то на его желания вполне способна повлиять влюбленная женщина.
     Маркиза выразительно поглядела на графа и четко, раздельно произнесла:
- Та, которая сейчас гуляет с ним наедине.
     Атос хмурил брови и кусал губы, не зная, как реагировать на такое заявление.
- И как видите, – продолжала маркиза, – он от нее не сбежал.
- Виконт хорошо воспитан.
- Не сомневаюсь. Вы тоже терпеливо прогуливались со мной у маркиза де Лавальера, хотя на Вашем лице ясно было написано все, что Вы думаете о необходимости развлекать женщину. Но, милый граф, неужели Вы действительно ничего не замечали?
- Вы о мадам де Беренжер?
- Да! Она же влюблена в виконта! Все признаки налицо!
     Атос сцепил руки в замок и опустил голову:
- Я не знаю…
- Граф, предмет нашего разговора смущает Вас? Но кто позаботится о будущем виконта, если не Вы – его отец? Я не скрываю, что судьба Аньес де Беренжер меня беспокоит, и я буду рада видеть ее замужем за достойным человеком. Она достаточно обеспечена, ее дед, герцог де Ледигъер, позаботился об этом. К тому же, по завещанию де Креки при ее следующем замужестве она получит хорошее приданое. Пусть ее семья не так знатна, но родственные связи с Ледигъером, де Креки и де Виллеруа исправят этот недостаток. Она не испорчена светом, хороша собой. Несколько старше виконта, но эта разница не так уж велика. Наверное, лет пять-шесть? Разве это имеет значение! А если дать им время узнать друг друга, уверена, их взаимная склонность естественным образом приведет к мысли о браке.
- Взаимная склонность?! – Атос в изумлении вскинул голову. – Да с чего Вы взяли?
- Граф, виконт, как мужчина, более сдержан, но поверьте мне. С чего бы иначе он каждый вечер гулял в роще, прячась за деревьями? Так, как сегодня. О! Если бы вы их видели! Сколько смущения, неловкости, они трепетали в присутствии друг друга и не смели поднять глаз! Что это, по-Вашему, если не влюбленность?
- Вы ошибаетесь, у виконта есть причины… – Атос оборвал сам себя. –  Он просто любит гулять!
- Вы их не видели! – уверенно заявила мадам д’Алинкур.
     Она решительно подошла к окну и, отодвинув портьеру, стала вглядываться в темноту. Потом с торжествующим видом повернулась к Атосу:
- Поглядите! Они вернулись с прогулки, и он так нежно держит ее под руку! Какие могут быть сомнения?
- Вы не знаете… Виконт…
     Атос вскочил с кресла, подошел к маркизе и раздраженно дернул портьеру, закрывая окно.
- У виконта была невеста, и… они порвали. Он не переносит общества женщин. Я не могу насиловать его, навязывая ему мадам де Беренжер!
     Маркиза только улыбнулась:
- Полагаю, Вас ждут сюрпризы.
- Я отказываюсь сопровождать мадам де Беренжер!
- Сударь, право я Вам удивляюсь! Если Вы так уверены, что виконт равнодушен к ней, то чего Вы боитесь? Вы привезете ее в Нант и навсегда распрощаетесь.
- Чувства Вашей племянницы Вас не волнуют?
- Очень волнуют, но я спокойна, потому что уверена в исходе их отношений. Она нравится виконту и после Ваших слов я окончательно в этом убедилась.
- Каких еще моих слов?
- У него была невеста, он страдает и хочет бежать от женщин. Именно это заставляет его проявлять упрямство и не признавать, что Аньес ему нравится. Он просто боится новой боли, но ее не будет. Аньес любит, и способна залечить его сердечные раны. Она будет верна и преданна. Разве не такой жены Вы желаете своему сыну?
     Атос тяжело перевел дух:
- Да, конечно… но… это так неожиданно…
- С каких это пор, прежде чем влюбиться, дают объявление? – засмеялась маркиза. – Дайте им время и в Нанте Вы сможете отпраздновать помолвку. Со стороны нашей семьи Вы найдете самую горячую поддержку. Итак, что Вы решили? Вы поедете с ней?
- Маркиза, я уже дал Вам слово, но не буду скрывать, если бы Вы просили меня сейчас, не уверен, что ответил бы согласием.
- Граф, Вы слишком привередливы, – с легкой тенью недовольства ответила маркиза. – От Вас никто ничего не требует, пусть все идет своим чередом, только не мешайте! Неужели Вам так трудно просто быть в стороне? Вы до старости желаете опекать сына, не отпуская его от себя? Право, это уже ревность какая-то!
     Атос плотно сжал губы и холодно посмотрел на маркизу:
- Мадам д’Алинкур, позвольте мне самому решать, кто достоин моего сына, а кто нет.
- Тогда позвольте напомнить, – начиная раздражаться, заметила маркиза, – что речь не о Вас. Это Ваше происхождение безупречно и Вам позволительно, и даже должно, быть придирчивым.
     Она нарочно выделила слова «Ваши» и «Вам» сопровождая их выразительным взглядом.
     Атос побледнел:
- Сударыня, я не потерплю подобных намеков.
- Да? Тогда, может, Вы назовете имя матери виконта? Это законное требование. Мадам де Беренжер дю Гуа принадлежит к одной из лучших фамилий Дофине, и я тоже хочу быть уверена, что она сделает достойную партию.
     Маркиза говорила спокойно и уверенно. Атос понимал, что она права. В делах брачных союзов не было запретных тем. Самое интимное, самое тайное становилось предметом обсуждения, потому что на кону стояли слишком важные вещи, чтоб позволить излишней щепетильности повлиять на решение.
     Очевидно, чтоб показать серьезность своих намерений, маркиза заговорила со всей откровенностью:
- Аньес тридцать семь лет, она вполне еще может рожать. Я родила четырех и последнего как раз в тридцать семь, в нашей семье это вообще не редкость. Она здорова и то, что в браке у нее не было детей, вина обстоятельств. Сразу после свадьбы муж уехал в армию, рассчитывая вернуться после кампании с чинами, а уже после устраивать семейную жизнь. Его убили через месяц. Репутация мадам де Беренжер безупречна, о ее обеспеченности я уже говорила. Соединив их капиталы, Вы сможете купить виконту хорошее имение, или еще один титул. Аньес не была приучена к светским глупостям, и я не вижу необходимости начинать ее этому учить. Тем не менее, все необходимое образование она получила, а путешествия развили ее ум и вкус. Вы не будете краснеть, выводя ее в люди. Она знает испанский и итальянский. Немного латыни, в меру истории и совсем чуть-чуть поэзии, но не этих легкомысленных стишков, какие сочиняют придворные вертопрахи. Она прекрасно сумеет вести дом и принять любых гостей – от простых соседей, до Ваших знатных родственников. Что касается виконта… Что Вы можете сказать о его матери?
- Маркиза, похоже, Вы уже все решили за нас?
- Граф, не мне Вам объяснять, что подобные вопросы выясняются ДО любых соглашений, после свадьбы об этом поздно говорить. Кто его мать?
- Де Роан.
     Маркиза недоверчиво вскинула брови:
- Роан?
- У Вас есть повод сомневаться? – надменно поинтересовался граф.
- Нет, отчего же. Глядя на Вас, я поверю чему угодно.
     Она задумалась, по-прежнему не сводя глаз с Атоса.
- Но я не могу припомнить ни одной девушки, которая могла бы подойти… Скорее всего, это замужняя дама?
- Именно так. Полагаю, я не обязан называть ее имя?
- Вашего слова мне достаточно. Но каким образом получилось, что законный муж не предъявил права на виконта? Она уже овдовела?
- Считайте, что так.
- Отчего Вы не создали виконту положение, просто женившись на ней?
- Маркиза, Вы и меня хотите обеспечить женой? – начал терять терпение граф. – Того, что я уже сказал – довольно. Я желал виконту другой партии, более блестящей, но, возможно, Вы правы. В его случае преданность и верность будут важнее. Достаточно того, что мадам де Беренжер из хорошей семьи, здорова и красива.
- Значит, Вы согласны.
- Сопровождать Вашу племянницу, но не более.
- Об остальном позаботятся сами молодые люди. Вы же не будете им препятствовать?
- Если желание вступить в брак будет свободным и обоюдным – нет.
- Большего никто и не требует. Будьте любезны, проводите меня. Я очень устала, а завтра мне предстоит встреча с сыном.
     Атос взял канделябр и предложил маркизе руку:
- Прошу Вас.
     После такого разговора неожиданная встреча с Раулем и мадам де Беренжер, казалось, полностью подтверждала догадки маркизы. Первая мысль, мелькнувшая у Атоса, когда из темноты выступил силуэт сына, склонившегося над поникшей в кресле Аньес, была, что они видят любовное свидание. Дама изнемогает от неги и томности, а кавалер склонился над ней, ласково приводя ее в чувство.
     Видеть это было неприятно.
     Атос всегда с отвращением относился к обыкновению своего круга выставлять напоказ интимные отношения, и подобные зрелища всегда выводили его из себя.
     Видеть же в таком положении собственного сына было неприятно вдвойне. Как можно поверить в его страдания, когда он утешается таким образом? Не смутившись тем, что находится в чужом доме, тем, что их могут застать, наконец, тем, что едва знаком с этой дамой?
     Но уже мгновение спустя Атос почувствовал укол совести – Рауль выглядел измученным, в покрасневших глазах – отчаяние. А решительные попытки Аньес выдать все за случайность, сохранив тайну Рауля, заставили Атоса усомниться в том, что это пошлая интрижка.
     Позже, как следует все обдумав, он решил положиться на мнение маркизы д’Алинкур. Скорее всего она права. Говорить, что Раулю нравится Аньес, конечно, рано, но он уже тянется к ней и, похоже, оценил ее готовность пожертвовать собой: она солгала ради него, и он ее не выдал.
     «Она красива, очень женственна, естественна, – рассуждал Атос. – Она должна понравиться виконту именно этим. Его может потянуть к ней, как к роднику, который не так величественен, как океан, не так многообразен, как море или изменчив, как река, но который единственно нужен в жаркую пору, пусть скромный, почти незаметный, но чье журчание звучит неземной музыкой, потому что это ко времени и то, что нужно. Решено, мы поедем в Нант все вместе, и, если даст Бог, мадам де Беренжер излечит моего мальчика».




Художник - Стелла Мосонжник. Иллюстрация размещена с ее разрешения.