Герои тоже плачут

Небольшой городок в западной части страны, начало лета. Таких городков раскинуто сотни тысяч на карте необъятной страны, да даже планеты, которые , словно нейроны, живут своей жизнью и связаны между собой бесчисленным количеством связей-дорог.
Вся жизнь этого городка была сосредоточена вокруг одной крепости: невысокие жилые дома, напоминающие больше двухэтажные развалины, продуктовый магазин, храм, маленький кинотеатр и зал, где по вечерам ребята собирались на танцы. Сама крепость, в отличие от других сооружений, была построена из темно-коричневого камня в высоту не более 3 этажей , и на верхушке главных ворот крепости весели огромные круглые часы, на которые ориентировались жильцы городка; она как будто опоясала всю жизнь, все прошло и настоящее, всю радость и смятение каждого, завязала в узелок весь страх и по сей день старается сохранять светлое будущее.
Вечерело. По обыкновению, мальчишки приглашали девчонок на танцы, а некоторые звали в кино: «как раз новая пленка приехала», - говорили они. Если можно было бы взглянуть на этот город со стороны, взглянуть на каждую жизнь, на каждое мимолетное счастье и грусть, то сразу стали бы заметны ветераны, которые, как и в молодости, как теперешние девчонки и мальчишки, кружатся в вальсе или, например, стала бы заметна, вон, та молодая пара, которая, взявшись за руки и ни на секунду не разжимая пальцы рук, бежит к мороженщице за пломбиром на палочке, или старичок-баянист, усевшийся возле магазинчика на скамейку и ожидающий, когда же его мохнатая старая шапка заполнится монетами, или, например, стал бы заметен даже маленький светловолосый паренек, который ушел за пределы города, совсем не далеко, вон, там, уселся на травке и держит, опрокинув голову к ногам, желтую трубу (скорее всего, это был тромбон).
День подходил к концу. Мальчишки провожали девчонок домой, ожидая маленького волшебного поцелуя на прощание, старичок, развеселивший толпу и лишь до середины наполнивший шапку серебром, брал свой баян, заходил в рядом стоящий магазин и тратил на светлую жидкость все, что смог заработать за день, а молодая пара, вдоволь нагулявшись, поднималась в свою небольшую квартирку на втором этаже, и в головах их были похожие, но противоположные по исходу мысли: «а вдруг, уже скоро, автомат в руки и на фронт». Паренек, который не выпускал из своих рук тромбон, играл в военном оркестре. Когда репетиции в оркестре отменялись, он уходил за окраину крепости и сидел там на травке, слушал, доносившиеся из городка радостные шум и крики, смотрел на небо, проверял на исправность свой тромбон, иногда играя на нем, и мечтал о том, что в будущем он станет дирижёром в большом военном оркестре, будет разъезжать по все стране, и его оркестр признают самым лучшим.
Весенний день. Одна из сотен многоэтажек в огромном городе, которую расположили неподалеку от центра и сделали мало чем отличавшейся от домов в том районе. На улице стояла жаркая, изнурительная погода, не свойственная данному времени года, хотя еще пару дней назад люди укутывались в теплые свитеры и шарфы. В одной из квартир на девятом этаже проживала большая семья: мать, отец, двое маленьких детей и дедушка. Все кроме отца были дома. Один из детей, что помладше, спал, а другой – играл в приставку, мама подрабатывала на дому, поэтому на кухне, как, например, и сегодня, очень часто находились чужие люди, нуждающиеся в услугах парикмахера, а в дальней комнате сидел пожилой мужчина, их дедушка. Он был седой, немного сгорбившийся и одет в синие трико, клетчатую майку поло, а на ногах у него были теплые тапочки. Немного прищуриваясь, дедушка смотрел документальный фильм про войну.
«Самое страшное, что может случиться в судьбе человека и всей страны – это война», - мелькало в мыслях у пожилого мужчины. Он смотрел этот фильм и видел те самые зловещие языки пламени, рвущиеся ввысь и испепеляющие все, что встанет на их пути, искаженные ужасом лица женщин, детей, стариков, душераздирающие стоны раненных, как будто вновь услышал грохот орудий, свист пуль. Он вглядывался в каждый кадр: вон, там фашистские захватчики направляют огонь на окна домов и сжигают всех, кто там находился или, например, вон, те расстреливают бедного бородатого старика, у которого кроме музыкального инструмента и ничем было больше обороняться, а, или, вон, те старики , которые с пистолетом и гранатой шли на вражеский танк. Этот старичок сидел, показывал пальцем на экран и не мог сдержать слез, которые ручьем лились из его глаз. Он сидел и не мог даже молвить слова, потому что переживал всю эту боль, весь этот страх и ненависть людей к людям, как будто заново. Слезы не прекращали течь из его глаз, душа не прекращала разрываться от сострадания, невыносимых мучений , а на стене, как трофей, весел уже поржавевший желтый тромбон …