Глава ХХ - Последняя весна в родном городе

       Прощание с жилищем, где прошли долгие годы, всегда мучительно, даже если жизнь там была не лёгкой. Конечно, стараниями TV мы наблюдаем то и дело столь страшные сцены жизни в трущобах, что бывает действительно не до сентиментов. А наши герои от подобных ужасов, как мы хорошо понимаем, весьма далеки, и потому одна лишь мысль о том, что придётся расстаться, как говорится, с родным домом для того, чтобы начать новую московскую жизнь, была тягостна. Но несравненно хуже было бы шарахаться и менять решения, потому что если какие-то соображения они теперь мгновенно и не смогли бы вспомнить, то не забыли, что есть более чем достаточно оснований для переезда.
       Альфреда сразу после прибытия в Харьков поехала не домой, а к Наталье Ильиничне и к Ване, чтобы привести себя в порядок, отдохнуть и предстать перед родителями в прекрасной форме. Кстати, беседуя с Ваней и с будущей свекровью, она рассказала и не без юмора, что пребывание её в квартире тёти Маши оказалось весьма удачным. Во-первых, она объяснила своим родителям, что вынуждена задержаться в столице Украины и очень попросила отца объяснить в вузе кому следует, что её задержка в Киеве связана с оказанием помощи тяжело больному человеку. А зато в беседе с тётей Машей дело было представлено совершенно иначе. Аллочка сообщила, что Киев необыкновенно понравился её жениху и будущей свекрови, а потому решили ещё малость пожить, но не более трёх-четырёх дней.
Всё это, повторим, она пересказала затем в Харькове, а спустя небольшое время явилась наконец в "отчий дом" и узнала, каких трудов стоило её отцу всё устроить. Итак, снова на её плечи была как бы взвалена непосильная ноша, потому что наверстывать учёбу и отправиться в самый дальний пункт скупки, то есть на проспект Тракторостроителей, пусть даже, как повелось, втроём, – это были большие труды. Особенно если вспомнить, что с первого подхода это никогда не получалось и не могло получиться. Но зато все трое понимали, какие огромные шаги они делают на пути к созиданию совершенно нового своего счастья. Конечно, Иван не мог избавиться от мысли, что хоть шаги и велики, но финиш не делается заметно ближе. Кроме всего прочего, было решено сдавать золото и украшения в разных местах. Так что вторая поездка намечалась в другую, тоже удалённую от центра точку, то есть где-то за вокзалом на Свердлова, давным-давно переименованной в Полтавский шлях. И на сей раз для продажи были намечены очаровательные вещицы и было решено ни в коем случае сильно не продешевить. Не станем забывать что Полтавский шлях тянется далеченько.
       Далее Альфреда надолго как бы освобождалась от разных необыкновенных хлопот, а все силы должна была отдать учёбе. Но это вовсе не означало, что свидания с Ваней, даже на этот сравнительно короткий период должны стать редкими. Потому что если друзья могут всласть побеседовать по телефону или по Skype'у, то для влюблённых в силу известных причин этот вариант не самый лучший…
Между тем, пора было начать, причём как можно скорее, переговоры с Савелием Петровичем, а это означало новые визиты к Варваре Фёдоровне. Иван с ужасом как-то подумал, что если бы своевременно не уволился, то все нынешние труды, соединившись с усталостью и с работой, убили бы его. Вопрос же о том, что лучше: купить автомобиль или снова одолжить у Бориса Степановича – решить это мгновенно было невозможно.
       На эту тему как раз и состоялся очередной разговор с мамой, так как другого советчика найти он не мог. И даже если бы он привлёк для такого рода консультаций Альфреду, то едва ли получил бы идеальный совет, потому что слишком уж много снова пришлось бы пояснять.
       Вообще-то, если Иван Петрович и приобрёл некоторый опыт вождения, то совсем не был знаком с порядком оформления вновь купленного "транспортного средства". Возможно, что какой-нибудь "шоферюга"  справился бы за два дня, имея многолетний опыт и всякие подходы. Даже дело не в подходах, а просто они знают, куда обращаться, не говоря уже о нормальной фамилии и правильном имени-отчестве. Стало быть, лучше всего перевезти на чужой машине, то есть на машине всё того же шофёра-интеллектуала Бориса Степановича. Причём столько брусков, сколько потребуется. А сколько именно (три, четыре или целых пять) – предстояло решить. Ведь когда-то наличие золота в квартире казалось им настолько опасным, что это сводило их с ума. А что же изменилось за восемь или десять месяцев? Интересно, что он пытался вспомнить, сколько времени прошло, словно это имело значение. "Хотя кто знает, может быть, и важно, сколько месяцев. Если тёте Варе осталось не более года… А причём тут "не более года", когда известно только, что здоровье её резко пошатнулось?"
       Поскольку вопросы надо было решать немедленно, то он стал искать телефон Бориса. Мы упоминали, что записных книжек у Ивана Петровича не было. Возможно, именно в этот момент он решил непременно и скоро завести записную книжку. Но, разумеется, нужные телефоны он извлекал не из памяти, а так или иначе были они записаны на отдельных жёстких листках-картонках, которые в свою очередь, имели места в ящиках стола.
       – Здравствуй, Боря, – начал разговор Иван не то чтобы неохотно, но как бы не зная заранее, в каком настроении окажется собеседник перед работой в довольно ранний час.
       – Вот так сюрприз! Тебя у нас, Ваня, частенько вспоминают добрым словом. Хоть иные чувствуют или им кажется, что чувствуют, будто что-то творится, но в общем вспоминают именно сердечно…
       – Спасибо за столь приятные слова! Такое и впрямь, – улыбнулся Ваня, – в наши дни не так уж часто услышишь. Но я, Боря, снова по делу. Да и дело всё то же. Я в Харькове пробуду вплоть до лета и непременно загляну… через месяц примерно, а пока что никому не говори.
       – Обещаю. А машина, Ваня, хоть ещё на ладан не дышит, но сейчас в ремонте.
       – Жаль, очень жаль. Давай тогда вместе подъедем и за любые деньги… но не безумные, конечно… ускорим ремонт вплоть до того, чтобы сегодня вечером была готова твоя развалюха.
       – Не получится. Но давай попробуем всё-таки, пусть хотя бы завтра в первой половине дня.
       – Хорошо, встречаемся сегодня… Дай сообразить… Ну пусть это будет совсем просто, так что и записывать ничего не требуется и забыть невозможно.
       – В 12 дня у памятника Шевченко?
       – А как ты догадался? – рассмеялся Иван и, не дожидаясь ответа, сказал одно лишь слово. – Договорились!
Положив трубку, он некоторое время сидел, но увидев, что мама смотрит на него с большим пониманием, вдруг сказал:
       – Знаешь, мамочка, я теперь двигаюсь, как когда-то слепые лошади по кругу, но в отличие от несчастного животного всё подмечаю.
       – Стало быть, Ванюша, силы ещё есть, потому что всё подмечать так же трудно, как разгружать вагоны…
       – Но легче, по-моему, чем за плугом идти или в шахте кайлом махать.
Разговоры их были всегда хороши и не утомляли уже потому, что часто знание жизни соседствовало с юмором. И юмор был вовсе не тот, что у знаменитых эстрадных хохмачей. А это спасало в тяжёлые минуты от полного уныния.
       – Давай вот что сделаем. Сперва я заберу за две-три ездки сколько-нибудь брусков. Потом встреча с Савелием Петровичем. А ты тем временем придумаешь способ хранить всё оставшееся.
       – Давай попытаемся. Главное – не останавливаться и не допускать тяжёлых промахов.
Именно в этот момент посетила её впервые замечательная идея, но тут же вдруг сделать её предметом обсуждения не хотелось. Теперь уже не так обстояло, как раньше, когда всякая оригинальная мысль могла тут же сделаться у них темой для разговора. Лучше всего было дождаться ухода Вани на встречу с Борисом и самой "покумекать", а то и выйти ненадолго, чтобы купить газету и немедленно вернуться.
       Путь Ивана до намеченной точки был слишком хорошо знаком любому харьковчанину. Ваня же любил там пройтись, кажется, ещё больше, чем через сад Шевченко или через площадь. Но последние такого рода походы часто были отмечены нервозностью. Даже на свидание с Альфредой, помнится, шёл он, думая о практических делах, которые всякому человеку, будь он посвящён в эти дела, показались бы совершенной фантазией и выдумкой безумца.
       Тем не менее, повстречались, как и наметили, и Иван очень старался придать этой встрече вид именно обыденности, хоть сделать это было трудно и, пожалуй, вовсе невозможно. Борис же был, как и раньше, готов оказать услугу. Но заметим здесь, что будь на месте Ивана кто-нибудь другой, то едва ли он стал бы оказывать столь необычную услугу в глубокой тайне от всех, включая и Ивана Васильевича Емельяненко. Борис соглашался немедленно без вопросов приступить к делу, а Иван всё никак не мог понять, стоит ли сейчас, Бог весть в какой раз, говорить, что вернётся, мол, сторицей. Истины Борис не должен узнать никогда, а получить вознаграждение должен, конечно, с лихвой.
Между прочим, как раз сейчас Иван припомнил, что не так давно пригнал и вернул машину в отличном состоянии.
       – А велик ли ремонт? – поинтересовался он.
       – Думаю, что не очень. А то, что ты подправил в прошлый раз, не своими, понятно, руками, служит исправно, как говорится, по сю пору. Да ты не переживай, всё будет в порядке.
Они съездили туда, где пребывала машина, говорили там, предлагали надбавки, которые и пришлось заплатить. Но всё же установили, что будет готово только на следующий день. А пока что Ивану Петровичу оставалось лишь вернуться домой, не зная пока, какая красивая идея, хоть и весьма спорная и довольно затратная, поджидает его.
       Всякая новая мысль бывает интересна не сама по себе, а в связи с теми обстоятельствами, которые сложились. Скажем сразу, что возникшая у Натальи Ильиничны идея была одновременно и элементарна и причудлива, если такое в принципе возможно. Притом вполне естественно, что люди, без конца преодолевая разные препятствия, к чему трудно привыкнуть, поневоле ищут новый ход, который может в случае чего оказаться спасительным.
       – Понимаешь, сынок, мы всё время решаем какую-нибудь проблему, а решивши её, понимаем, что стало не намного легче. А хотелось бы сделать такой скачок, который в корне изменит положение и избавит от спешки, лихорадки и страхов.
       – Но мы вроде был понимаем, что это невозможно.
       – Что именно невозможно?
       – Избавиться от трудностей, рисков…
       – Главный наш страх заключается в том, что Варвара Фёдоровна может в любой момент… – Наталья Ильинична поневоле остановилась, испытывая всё ту же неловкость, о которой столько раз упоминалось. – И нам невозможно будет объяснить…
       – Да, я когда об этом задумываюсь, а такое бывает всё чаще… Знаешь, мне скоро сниться будет, что меня вызывают в неведомо какие органы и начинают настойчиво интересоваться, о чём я там хлопотал столько раз, что чинил… И кто зарыл золото? Тогда отнекиваться будет бесполезно. А какая же у тебя всё-таки идея?
       – Хорошо, Ванюша. Скажу без предисловий. Надо тебе снять квартиру.
       – Вот так идея! Но это  же и новые расходы, и новые подозрения, и новые риски.
       – Ты, готовясь вступить в брак, заранее якобы знаешь, что ни со мной, ни с родителями Аллочки вы не уживётесь. Это и объяснять никому не требуется.
       – Но если оставшееся золото страшно хранить здесь, то и где угодно… Хотя есть, безусловно, разница.
       – Ещё и какая! Как обстоит дело здесь, нам хорошо известно, то есть мы видим все минусы. Ты не можешь быть уверен, что твои походы на Клочковскую и возвращения после адских трудов так и остались никем не замечены. А разговоры в милиции?! И ты то работаешь, то не работаешь, то уезжаешь, то кружишь на автомобиле.
       – Трудно с этим не согласиться, хоть формально огромной разницы не видно в этих положениях. Но по существу… Да, тяжело в этом разбираться. Допустим, что кто-то вспомнил о моей персоне в связи с историей с Жоржем и Сержем. И ведь в протоколах где-то может быть записано что-то из того, что они плели о богатствах…
       – И предположим, что пришли в нашу квартиру. А ты здесь временно не живёшь. Во-первых, чтобы доискиваться у меня, где ты находишься, нужно ведь какое-то разрешение или санкция.
       – Ну хорошо, ты им в конце концов сообщаешь место моего временного проживания. Они поедут искать. Здесь снова варианты: застали меня дома или нет. А когда застанут, то снова начнут искать и распутывать…
       – Но для этого снова нужно какое-нибудь разрешение и требуется хотя бы формальный предлог. Всё это быстро не делается. А Варвара может покинуть этот лучший из миров в любой момент. И вместо того, чтобы со всеми помянуть её со словами "царство небесное" мы можем оказаться в адском положении. Потому что будем понимать, что очень скоро или пусть даже через пару месяцев что-нибудь из спрятанного тобой найдут. А орудовать на подворье лопатой тебе уже не придётся, потому что так или иначе, а дети узнают о смерти или даже заранее станет им известно, что близится конец. Так что быстро окажется ясно, откуда сокровища взялись. А если не ты, то кто же мог их спрятать, если тебя столько раз видели там. И уж в любом случае нам богатства наши не отдадут. Да и без богатств этих с миром не отпустят, тем более узнавши имя-отчество и фамилию. Пусть  лучше остатки наших сокровищ, а они колоссальны, пребывают в наших жилищах, чем на подворье у… – Наталья Ильинична снова споткнулась, не желая произнести слово "покойной", когда Варвара ещё жива и неизвестно сколько проживёт.
Впрочем, тут же она сообразила, что не раз уже намекала так или иначе, что Варвара Фёдоровна не жилица на долгое время. В который раз уже, говоря на эту тему, мать и сын испытывали неловкость и угрызения совести. Но жизнь иной раз ставит нас перед фактами или опасностями до того очевидными, что тут уж поневоле надо, отбросив переживания, думать над сугубо практической стороной вопроса. Да и вопрос, как всегда, был не один, а несколько, и они громоздились и теснились в голове.
       – Не знаю, за что хвататься, но знаю твёрдо только одно: машина сегодня не будет готова.
       – Тогда не станем терять времени. Давай, я выпишу те предложения, которые нам подходят.
       – А мне пока что ужином заняться? – спросил Ваня с улыбкой.
       – Можно и наоборот. Ты тогда изучай газету и пиши только интересные и реальные варианты. А завтра утром пополним список. Едва ли стоит начинать обзванивать, имея всего лишь десяток номеров.
       – А почему?
       – Ну хоть потому, что надо непременно за вечер… то есть за один подход к телефону, пусть он займёт час или полтора, иметь не меньше пяти вариантов, и настоящих, а не чёрт знает каких. Одним словом, не поддаваться самообману.
       – Но снять квартиру всё-таки гораздо легче чем, предположим, купить или продать. А вообще-то цену могут заломить за дрянную жилплощадь и попросить за год вперёд.
       – Что да, то да. Но мы ведь не "голь перекатная", а солидные люди. Правда, после того, как всем поможем и в Москву переедем, чего доброго, на бобах останемся.
       – Ценю, мама, твой юмор, а ещё больше щедрость, потому что едва ли в целом Харькове найдётся человек, готовый так, как ты, бескорыстно помогать кому следует.
       – Ну, это ты через край хватил. До матери Терезы я сильно не дотягиваю, – рассмеялась Наталья Ильинична. – Но продолжим, сынок, нашу работу.
       – Хорошо, я записываю то, что подходит. Вот только незадача: не пишут, сколько там замков и надёжны ли они.
       – Это особо важный пункт. Да и расположение дома важно, и количество пьяных забулдыг около домино, и этаж, и Бог весть что ещё…
Ужин был на подходе, беседа продолжалась, а настроение было вполне сносное. Но мысль о том, что между идеями, пусть они будут какие угодно красивые и даже гениальные, и реальными делами, достижениями и результатами часто пролегают пропасти, – мысль такого рода бывает трудно выбросить из головы.
       Ваня довольно долго колебался, стоит ли при подобном положении дел пропустить рюмочку, и пришёл к выводу, что нет смысла. Алкоголем можно иногда прикрыться от страха, но проку в конечном итоге от этого может оказаться совсем мало. Особенно, когда надо думать и искать выход из положения.
       – Знаешь, Ваня, мы должны с тобой, не теряя времени, подготовиться к разговорам с Савелием Петровичем и Варварой Фёдоровной. А вообще-то разговоров будет ещё тьма. Но есть у меня предчувствие, что мы на подходе к "колоссальным свершениям".
       – Но не того масштаба, что были по плечу торчащему в тюрьме Ходорковскому и гуляющему на свободе Абрамовичу.
       – Да, это люди несколько иного склада. У них математики, должно быть, мало, денег слишком уж много, а совести, видимо, явный недобор…
       – Почему математики мало? Березовский, говорят, математик, хоть в это трудно поверить. Слишком он вёрткий какой-то и как бы неусидчивый…
       – А что, математику нужна солидность? – с улыбкой спросила Наталья Ильинична.
       – Трудно сказать, но если говорить именно об облике учёного, то сдержанный Иван Васильевич несравненно интереснее, чем шалун и плут Борис Абрамович.
       – Это всё, конечно, очень правильно, но давай всё же доделаем то, что наметили на сегодня. Таков, мне кажется, единственный способ как-то продвигаться вперед: каждый день, каждый раз выполнять то, что намечено, и без самообмана.
       В конце концов решили выписать именно сегодня все подходящие варианты, а завтра, прежде чем отправляться на встречу с Борисом, можно ещё успеть купить пару газет и очень пополнить список. Всё это сделать было не так уж трудно, а вот когда придёт время осваивать съемную жилплощадь, то можно и шишки набить. Но главное-то заключалось в том, что этой квартиры ещё не было.
       Иногда и сыну и матери казалось странным, что после тяжелейших дел их вроде бы ставят в тупик простые проблемы. Ведь не было случая, чтобы, имея деньги, кто-то захотел снять жильё и не сумел. Между этими операциями (снять квартиру и купить-продать) колоссальная разница. И если переезд даже на съемную квартиру со своими отдельными вещами из мебели, любимым зеркалом и многими чемоданами – работа не совсем простая, то переезд "налегке" – гораздо проще. А что касается особого багажа, то никому не может прийти в голову, каков этот багаж, пусть даже сколько угодно зевак пялится. Въезжают люди со своим барахлишком в квартиру – только и всего. И Альфреда будет довольна… Но это уже совершенно особый вопрос. Здесь Ваня спохватился и поглядел на часы. Он вдруг сообразил, что никуда не опаздывает, и с трудом поверил, что ими принято очередное "судьбоносное решение". А вообще-то идея снять себе квартиру была и впрямь хороша, пусть даже устроится это всё не мгновенно.

––– . –––

       Наталья Ильинична, помимо всех переживаний, думала ещё и о том, что лучше бы эта мысль о съемной квартире пришла в голову не ей, а сыну. Но стоило лишь припомнить все их предыдущие хлопоты, как становилось ясно, что вклад Ванюши в созидание их будущего счастья несравненно больший. Слишком уж ясно, что всякая такого рода идея, как бы ни была она хороша, менее всего свидетельствует о каком-то интеллектуальном превосходстве, а больше похожа на счастливую догадку.
       Главное же опасение, о котором мы столько говорили, оставалось и даже возросло. Всякие красивые обороты речи она старательно гнала от себя, но они то и дело выплывали, хоть было теперь вовсе не до поэзии и не до пафоса. Любая их этих формул могла бы стать заголовком романа или названием кинофильма: наперегонки со смертью, последний рывок, зигзаги удачи. Но тревожила больше всего как раз проза жизни: необязательность, хитрость и глупость людей, идущие рука об рука. Не говоря уже о жадности, каковое качество очень мешают подчас людям договариваться. Наталья Ильинична так же, как и Ваня, весьма мало имела опыта в "квартирном вопросе". А ведь этот вопрос и в прошлой советской жизни, и в перестроечной, и в постперестроечной, был, остаётся и, скорее всего,  навсегда останется одним из важнейших. Вот когда пригодился бы опыт и сноровка Бродского! Но при воспоминании о нём и его здоровье появлялись грустные мысли, хоть и не такие тяжёлые, как те, от которых невозможно было избавиться, когда речь заходила о здоровье Варвары Фёдоровны.
       Звонков было сделано великое множество, список подходящих предложений пополнялся, но увлекаться одной лишь длиной подобного списка было бы не только хлопотно, но неразумно и даже опасно. Нельзя было допустить разных лихорадочных решений или грубых ошибок. Они даже вспоминали не без улыбки и делились друг с другом такими мыслями, что встречаются бесноватые люди, отдающие себе и другим в мирной жизни военные команды. Взять высоту любой ценой! Удержать высоту! Победить или умереть! Но и это мало бы им подошло, а точнее – вовсе не годилось. Только лишь неутомимость, терпение, разумный подход. И всё-таки срок не более трёх дней они себе назначили.
       И к великому счастью, на третьи сутки хлопоты их увенчались успехом. Дом, о котором пойдёт речь, находился в одном из переулков по правой стороне Пушкинской, если двигаться вверх. Квартиросдатчики были довольно интеллигентные и искали именно таких людей, как они сами: тактичных, не слишком любопытных, не мелочных и не болтливых. Трудно было бы придумать лучших квартирантов, чем наши главные герои, о которых мы столько уже успели узнать. Отметим ещё, что сперва прибыл на встречу Иван один, а когда он представился, то услышал в ответ поистине чудодейственную фразу.
       – Невероятно! А я Рубинштейн Валентин Павлович.
Тут же Иван достал свой паспорт, на что хозяин с улыбкой сказал:
       – Очень любопытно взглянуть, но поверьте, вовсе не для того, чтобы убедиться, что вы говорите правду. Я и без того доверяю каждому вашему слову.
Далее из разговора выяснилось, что хозяин квартиры, человек на вид лет пятидесяти или чуть поменьше, собирается перебраться в Киев поближе к дочери, где уже и работу подыскал себе и жене. Правда, ни в его манере, ни в поведении жены при всей их тактичности не чувствовалось особой радости. В принципе Валентин Павлович согласен был покинуть квартиру просто так, поручив присмотр кому-нибудь, а этот визит был как бы неожиданной удачей.
       Договорились, что второй визит Ивана Петровича с Натальей Ильиничной и с Альфредой состоится сегодня же вечером, и очень чувствовалось, что отношения должны быть построены более всего на доверии. Конечно, Иван не мог не подумать о том, что если бы Валентин Павлович узнал о нём всю правду, то очень бы призадумался. Или даже иначе: если бы узнал часть правды, потому что, узнавши всю его историю, может быть, вовсе не испугался бы, а только подивился тому, какие случаются чудеса.
       Любопытно, что все участники предстоящей операции, то есть сдачи квартиры, и торопились и не знали законов, регламентирующих такого рода операции. Более того, не очень ясно было, существуют ли многие правила вообще, но то, что люди сплошь и рядом живут не в своих квартирах, – это, конечно, знают все, включая слабоумных, школьников и дряхлых старцев. Прощаясь, они договорились предварительно, что все бумаги оформят полюбовно и без нотариусов или других должностных лиц. Вообще говоря, ни Иван, ни Наталья Ильинична, ни Альфреда никогда квартир в Харькове не сдавали и не снимали. Что же касается Валентина Павловича, то он имел некоторый опыт, проживши в этом городе довольно долгую жизнь, но опыт его, скорее всего, безнадёжно устарел. Само собой разумеется, что любое законодательство всегда окутано туманом. Но Иван слышал (и в этом ему чудилась пугающая правда), что молодые государства вроде Украины, Белоруссии, Казахстана или Молдавии не только имеют сложное законодательство, но плохо знают свои собственные законы. Он даже предполагал, что иные премудрые адвокаты не умеют прочитать эти законы, написанные на украинском языке.
Удача на сей раз была действительно большая, потому что, готовясь к крутому повороту в своей жизни, Рубинштейн сделал всё, что можно. И это свидетельствует о том, что частенько в судьбе больше зависит от характера человека, чем от внешних обстоятельств, какими бы сложными они ни оказались. Так как продать квартиру в Харькове и трудно и вовсе не хочется, а сдать, допустим, на полгода или на целый год крайне желательно, то он очень многие вещи, в том числе ценные для него или памятные, тщательно сложил в большом шкафу, имеющем много полок. А остальные шкафы освободил полностью или частично, расположивши там в упакованном виде и с подробными надписями кое-что из того, чем тоже более или менее дорожил.
       Это всё оказалось до такой степени в духе Ивана Вайнштейна, что трудно было не удивляться. А что касается нескончаемых достижений, не приближающих конечную цель, то сегодняшняя удача была действительно настоящая, но всё равно результат будет виден не сию минуту. Иван по этому поводу подумал, что присказка "скоро сказка сказывается…" на сей раз не очень уместна, потому что ясно было, что и "дело делается", причём как раз то дело, которое не терпит отлагательства.
       Билеты на поезд у Валентина Павловича были на ближайшие дни, а если точнее, то по истечении нынешних суток оставалось ещё трое полных суток. Далее ночь, и наступал день отъезда.
       Ещё одно везение заключалось в том, что имелся гараж среди прочих гаражей во дворе, а машина самого Валентина Павловича пребывала уже в Киеве. Конечно, доискиваться, кто её перегнал, что в ней находится и как она охраняется в столице Украины, было бы бестактно. Но все разнообразные обстоятельства свидетельствовали о том, что этот так неожиданно повстречавшийся Ивану человек был разумным и очень хорошо понимал, что почём в этой жизни.
       – Знаете что, Валентин Павлович?.. – Иван задумался на несколько секунд, но пришёл к выводу, что мысль его правильная и дело от этого только выиграет. – Давайте съездим в центр и вы поглядите на нашу квартиру. И будете всегда знать, где мы живём и кто такие. А на обратном  пути уже захватим мою Альфреду, и не сомневаюсь, что наше с вами продвижение будет сегодня огромное.
       – Хорошо я… точнее, мы с Еленой Сергеевной… Как ты считаешь, Леночка?
       – Не вижу, Валя, никаких препятствий. Даже интересно.
Иван достал свой мобильный телефон и говорил с Натальей Ильиничной, но не более двух минут, хорошо зная по собственному опыту, что тяжело бывает участникам какого-то дела долго слушать, как один из них что-то согласует по телефону.
Спустя ещё несколько минут все три участника столь интересной и неожиданной встречи уже покидали квартиру, и гость с большим удовлетворением отметил, что наружная дверь в полном порядке, а замков два. Весь путь до центра они проделали довольно легко, хоть Валентин Павлович не мог не заметить, что Иван Петрович водитель не ахти какой. Правда, такое наблюдение далеко не всегда много говорит о человеке, которого мы пока что практически совсем на знаем. Если у кого-то мало сноровки в управлении машиной, то это иногда как бы показывает, что он далек от практической жизни. Но Валентин Рубинштейн за столь ничтожное (менее часа) время их знакомства успел почувствовать, что это далеко не так.
       Где припарковаться – Иван хорошо знал, так как не впервые подъезжал на этой машине к своему дому. Были и здесь трудности, но, легко сравнительно преодолев их, он тут же позвонил домой.
       – Это ты, Ванюша? – спросила Наталья Ильинична, которая уже заждалась сына.
       – Да, это я. И мною, увы, допущен один промах. Мне следовало ещё раньше Альфреде позвонить, что я нашёл то, что нам требуется. Ты пока чайник включи, а мы сейчас поднимемся, далее попьём чайку и наметим дальнейший план действий.
       – Хорошо, Ваня, жду. А чайник уже включён.
Когда выходили из машины, Валентин Павлович внимательно рассмотрел всё, что связано с управлением этой далеко не новой, но вполне ещё годной по харьковским меркам "калымагой" и сказал с улыбкой:
       – Есть идея, Иван Петрович! Давайте, на обратном пути я порулю, если не возражаете. Я и харьковские пути-дороги и такого рода машины наизусть знаю.
       – Очень обяжите, Валентин Павлович, – рассмеялся Иван, выполняя все операции, которые требовались при выходе из автомобиля и после.
       Само собой разумеется, что гости с интересом осматривали и подъезд и квартиру, но особенно не удивлялись, что имея такие "хоромы", люди настойчиво хотят снять ещё одну довольно большую квартиру. Желание жить отдельно от родителей – это вопрос до того элементарный, что любые пояснения оказались бы излишними. Таким образом, ни у одной из "договаривающихся сторон" не возникало недоумений. Мало того, Иван сумел, пока пили чай и беседовали, выйти из комнаты с мобильным телефоном в руках, не скрывая, что звонит Альфреде. Но при этом его короткий разговор с ней гости не слышали. Он сам удивлялся тому, как легко и просто "раскручивает ситуацию". Потому что роль координатора была ему не свойственна и, как мы хорошо знаем, многословия и назиданий он не любил. Но всё-таки вся его манера и довольно большая осведомленность Альфреды исключали какие-то недоумения и непонимание. А уж о Наталье Ильиничне и говорить нечего, до того она хорошо понимала всё, что творится.
       Так что теперь все двигались к цели, а вероятность того, что Иван всё-таки не успеет и все старания, равно, как и неожиданное везение, окажутся напрасными, существовала. В любом случае надо было сегодня договориться о цене и даже, может быть, составить документ. Каков он будет и каков должен быть, – это всё не принципиально, когда из рук в руки переходят наличные деньги. И Иван Петрович и Валентин Павлович, так же, как и их близкие, понимали, что какие-то ловушки и хитрости были бы в данном случае бессмысленны. Есть ещё один интересный аспект при сдаче жилья, и заключается он в следующем. Когда срок истекает, то выясняется, пусть и не так часто, что симпатичных квартиросъемщиков не так просто выдворить из квартиры. Но, видимо, в данном случае хозяин квартиры знал, как прикрыться и от такой опасности, да и квартиросъемщики слишком мало походили на жуликов или забулдыг-бедняков, которым некуда деваться.
       А пока что жена, новый знакомый и его матушка были свидетелями того, с какой лёгкостью "рулил" по родному городу Валентин Павлович. Все дорожные знаки, разнообразные положения на дорогах и даже, кажется, сленг автомобилистов, – всё это было ему гораздо привычнее, чем нашему герою. А потому подъехать к "дому специалистов" не составило малейшего труда. И даже он первый приметил поджидавшую Альфреду, которую, разумеется, сроду не видел.
Очень скоро все три женщины сидели рядышком на заднем сидении, а Ваня вольготно расположился справа от водителя со словами:
       – Поучусь заодно, приятно наблюдать виртуозную работу.
       – Вы, должно быть, Иван Петрович, не видели водителей-виртуозов. Хотя я их тоже видел больше в кино, чем в жизни.
       Тут Ваня стал припоминать свои размышления на эту тему и разные сцены из кинофильмов, где от мастерства вождения зависела жизнь. Правда, таких сцен и сегодня на телевидении с избытком, но приходилось слышать от стариков, что в старых фильмах, включая и советские, но более всего в английских и французских, всё это было несравненно интереснее…
       Все подобные воспоминания разом оборвались, не оставив и следа, когда Валентин Павлович очень легко и красиво, но без лихости и риска припарковался. Спустя ещё некоторое время Наталья Ильинична и Альфреда обозревали квартиру. Более всего понравилась им чистота. Все преимущества были налицо, так что визит вышел успешный, а цель его вроде бы вполне достигнута. Было уже довольно поздно, и вот-вот собирались прощаться, когда Валентин Павлович поинтересовался не без юмора, как насчёт повторного чаепития.
       – Отложим, пожалуй, до следующего раза, – сказала Наталья Ильинична. – Ясно ведь, что встреча у нас не последняя.
       – Ну в этом как раз я не уверен, – возразил с улыбкой Рубинштейн. – Именно с вами да нашего отъезда в Киев скорее всего не увидимся, а с Иваном Петровичем непременно увидимся. Хотя как вам больше нравится. Работы будет достаточно. Здесь и расчёты, и инструктаж, и познакомиться с кое-кем желательно, чтобы не удивлялись и не доискивались, кто таков.
       – Да, познакомиться не мешало бы с кем-нибудь…
На эти слова Ивана тоже последовал весьма логичный ответ:
       – Есть тут активисты, они же сборщики податей за реальные и за мифические услуги.
       Все эти сообщения вскользь не прибавляли, понятно, особой радости, но Иван уже столько раз за эти месяцы сталкивался с сюрпризами, что научился не только "держать удар", но и не придавать значения мелочам. Правда, не всегда сразу ясно, где мелочь, а где неприятность посерьёзнее. Как бы там ни было, он давно понял, что всякие ссадины и царапины могут довольно сильно досаждать человеку, который придаёт им излишнее значение, возмущается, сердится и даже негодует.
       После ещё нескольких реплик и замечаний стало ясно, что и в самом деле пора прощаться.
       – Давайте тогда, Валентин Павлович, завтра оформим и все наши полуофициальные бумаги, да и знакомство с кем следует из активистов.
       – Конечно, всё сделаем. Но последнюю точку, то есть передачу вам двух комплектов ключей, лучше поставить только в момент нашего отъезда. А пока что я готов подбросить вас на вашей же машине.
       – Ну цэ вже занадто, – ответил, рассмеявшись, Иван.
И эта реплика нашла понимание у Валентина Павловича.
       – Тоди чэкаемо вас, шановный Иванэ Пэтровычу, завтра… ну прыпустымо, о пив на десяту.
       У этого человека как бы не было слабых мест. "Но при этом, – подумал Иван, – и достижений заметных не видно… Хотя я ведь не раз обещал себе не искать новых проблем и приключений, не исследовать характеры, а думать только о главном. В конце концов, что бы там ни померещилось жильцам и активистам, угрозы-то реальной нет… А если разобраться? Как же может не быть угроз, если я намерен хранить здесь…"
       Но нельзя было показать даже косвенно кому-то, что он особенный человек, а обстоятельства его теперешней жизни более чем необыкновенные. И всё получилось внешне совсем не плохо. Расстались с гостеприимными хозяевами если не сердечно, то близко к тому.
       Когда оказались в машине втроём, то и здесь было не до разговоров. Потому что освещение на улицах совсем плохое, а авария или даже малейшее дорожное происшествие представлялось совершенно недопустимым. Весь предстоящий пусть Иван успел уже изучить, а потому в отдельных местах решения он принимал довольно легко, но то и дело отмечал, что до сноровки Валентина Павловича ему далеко. У Госпрома оказались очень даже скоро.
       – Знаешь, Альфредочка, мы все плюсы и минусы нашего положения обсудим в самое ближайшее время. А пока прощаемся…
       – Ты, Ванюша, когда в квартиру свою войдешь, то сразу звякни мне. А вы, Наталья Ильинична, напомните, если Ваня забудет.
       – Можешь не сомневаться, – последовал ответ. – Такие вещи я не забываю с некоторых пор.
Все трое сознавали, что сил у них не так уж много, испытания предстоят великие и надо теперь особенно щадить друг друга. Подвёл итог вечера Иван:
       – Слава тебе Господи, сдвинулись с мёртвой точки.
Сказавши это, он прикоснулся губами к локонам своей возлюбленной.
Когда вошли наконец в родную квартиру, то уже было совсем мало сил для разговоров. Но вечернее чаепитие и подведение итогов стало уже привычкой. А потому после звонка Альфреде, уже сидя за столом, кое о чём всё же потолковали.
       – Ты, Ваня, ещё недавно переживал, что нам негде богатство хранить. Но теперь, когда такое место найдено, я чувствую, что у тебя снова тревожно на душе. А это, хоть и естественно и даже я отчасти разделяю такую тревогу, но будет мешать тебе.
       – Не переживай. Я прекрасно понимаю, что на сей раз действительно имеет место огромный шаг. И мы уже у цели, точнее у промежуточной цели, которая особенно важна.
       – Правильно. Ничто не помешает тебе перевезти всё, что осталось, в новое жилище. А частично и в нашу квартиру. Пусть это будет процентов двадцать.
       – Вот это как раз спорный вопрос. Давай поглядим, как завтра пройдёт знакомство с активистами.
       – Да, это очень важно, а дальше не слишком сложно занести всё, что требуется под видом всяких обычных грузов. И уж потом гораздо легче будет говорить с Петей, с Савелием, с родителями Альфреды. А как только сокровища сойдут на нет, то можно вплотную заняться центральным вопросом, хоть для нас здесь колоссальная новизна.
       – Но самое тяжёлое из всего, что творится и предстоит, вот в чём. Этот квартирный вопрос, новый он или вечный, не скоро нас отпустит.
       – Пусть так, но рисков и страхов теперь меньше.
       – Да, ты права, мама, страхов станет, вернее уже становится, чуть поменьше.
       – Между прочим, звонила я Варваре Фёдоровне. По голосу многое можно определить. Она, как мне представляется, и сейчас понимает многое из того, что творится. Но мало ли людей помирает в здравом уме и в твёрдой памяти?
       – Ну что ж, будем надеяться, что в ближайшие дни всё пройдёт по плану. Спокойной ночи, мама!
       – Спокойной ночи, сынок!

––– . –––

       Менее всего следовало теперь думать о том, что несчастье может обрушиться с любой стороны и в любой момент. Здесь даже была своя романтика, хоть это, пожалуй, слишком сильно сказано. Мы уже, кажется, упоминали, что мать и сын постоянно мечтали о счастливом финале и не искали приключений. Вопросы снова громоздились, и искать надо было совершенно иное: разумные, оптимальные, безопасные ходы. Очень важно не терять времени, но иногда ведь какой-то шаг невозможно сделать прежде, чем произойдёт нечто такое, что непременно должно предшествовать столь важному шагу.
       Вот тут-то и возникали загадки и снова открывалось поле для размышлений. Например, появился вопрос о том, стоит ли за эти трое суток часть сокровищ перебросить в свою квартиру. И вопрос этот не был таким уж простым, как могло показаться. Вероятность того, что в течение суток или двух к ним нагрянут с обыском, была ничтожна. Но сновать туда-сюда около своего дома со свёртками после того, как он то ходит на работу, то вовсе исчезает, то маневрирует на автомобиле, который в свою очередь подолгу отсутствует…
Надо было ещё решить, а стоит ли за эти трое суток устраивать встречу с Савелием Петровичем.
       – Нет, Ванюша, едва ли есть смысл. Пусть даже три-четыре дня его часть сокровищ полежит у нас, чтобы не было лишних тяжёлых манёвров.
       – Знаешь, мама, мне иногда кажется, что между жизнью и математикой сплошь и рядом пролегают пропасти.
       – Что-то я, Ваня, слабо понимаю, но думаю всё же, что любая твоя реплика делается не зря.
       – В мысли этой, может быть, и нет особой премудрости . Я тебе поясню, но только лишь для того, чтобы мы малость отдохнули от трудов наших.
       – Хорошо, Ваня, а я послушаю и постараюсь понять.
       – Да, так вот в чём дело. Теория вероятностей это огромный раздел математики, и доступно это, конечно же, не многим. Но то и дело от людей очень практических и далеких от трудных интеллектуальных упражнений приходится слышать: "согласно теории вероятностей" и так далее и тому подобное. Я даже слышал, что один физик-теоретик при игре в карты стал опираться на свои теоретические выкладки с оценкой вероятности того, что у противников, что в колоде… Расчёты его были строгие и точные, но счастья в игре не принесли, а даже наоборот: пошло дело хуже, чем прежде.
       – Что-то в этом есть, хоть я весьма далека от игры и от теории вероятностей. А ты, Ванюша, кажется, не любитель карточной игры и азарта.
       – Правильно, но вся наша жизнь уже много месяцев – сплошной азарт. И, как говорят шахматисты, цейтнот, то есть нехватка времени. И вот теперь я задумался: стоит ли за эти три дня перебросить в нашу квартиру три бруска для Савелия Петровича?
       – Это действительно загадка. Но я думаю, что имеет смысл так сделать. У нас ведь есть с тобой, Ваня, сверхзадача: расчистить в ближайшие дни "подворье" Варвары Фёдоровны. И потому каждый день дорог, не говоря о том, что меньше будет хлопот при освоении квартиры Валентина Павловича.
       – Знаешь, мама, я каждый раз убеждаюсь, что самые разумные решения удаётся принять только в беседах с тобой.
       – И всё-таки нас теперь не двое, а трое, – улыбнулась Наталья Ильинична. – От Альфреды теперь немало зависит и кое-что из наших планов на ней держится. А её объяснения с родителями – сам понимаешь… Казалось бы, что может быть важнее?!
       –  Что да, то да. Но центральной фигурой среди наших необозримых и бесконечных приключений был и остаётся и долго ещё будет всё тот же Пётр Владимирович Бродский.
       – И связи с ним, а точнее узы, пусть это звучит высокопарно, крепки и разнообразны. И очень бы мне хотелось, Ванечка, чтобы оставшиеся годы прожил он спокойно и в достатке.
       – Да, голова идёт кругом, стоит лишь припомнить, сколько людей так или иначе замешано в нашем необыкновенном деле, сколько неожиданностей подстерегает и как далеки мы от финала.
       – Но финал-то, Ваня, мы с тобой наметили непременно до 1 июня 2011 года. А задача нынешняя тоже ясна: расчистить двор Варвары Фёдоровны в ближайшие дни, полностью и ничего не забывши. Вот что важно!
Она улыбнулась, и им обоим показалось вдруг, что положение их дел не так уж убийственно. А разбираться сейчас в частностях и в деталях и входить в разные вопросы о том, с какой стороны более всего подстерегает беда или даже просто опасность, в этот момент почему-то не хотелось.
       Следующий день должен был показать, насколько успешно они продвигаются в разных направлениях, а потому очень требовалось сделать огромные шаги. И всё-таки осторожность, ставшая его "второй натурой", была основой всех действий. Проснувшись утром, Иван прежде всего подумал о том, как славно было бы, окажись сегодня все три бруска Савелия Петровича у них с мамой в квартире. Но прийдя в себя, вернее проснувшись окончательно, он тут же отбросил безумную мечту, представив, что будет, если его остановят с тремя брусками. Стоит ли в дальнейшем возить хотя бы на короткие расстояния по два бруска, – этот вопрос он оставил открытым, но принял решение немедленно привезти один слиток. А уж потом звонить Валентину Павловичу. Пусть будут малые шаги, пусть уйдёт ещё неделя…
       "Но это же убийственная медлительность! Ну и шут с ним… Всё что угодно, но только не риск без крайней необходимости. Сколько раз я уже объяснял сам себе, что встреча в пути с милицией, когда у меня один брусок, это ещё не катастрофа, а с тремя… Нет, о таком я вообще никогда не думал, твёрдо помня, что и двух слитков в машине достаточно, чтобы загубить нашу жизнь. Но можно ли представить в принципе, что кого-нибудь остановили и нашли в машине 13,5 кг золота?"
       Не теряя времени, Иван перекусил, не стал пересказывать матери все эти тяжёлые видения и размышления, хлебнул кофейку и готов был к новым трудам. Но всё-таки разговор у них состоялся перед его уходом, хоть и короткий.
       – Знаешь, мама, я подумал, что сейчас без спешки отправлюсь на дальнюю Журавлёвку, а часа через два вернусь с бруском золота. Затем передохну малость и навещу Валентина Павловича.
       – Правильно. И нервы будут в порядке, и большая часть дня впереди. Так что в путь, сынок, и как говорят, а точнее, говорили когда-то на Руси, поспешай медленно.
       Через два с половиной часа Ваня действительно вернулся, снова выпил большую чашку кофе и принялся звонить новому знакомому. Хоть дозвонился он не мгновенно, но более или менее нормально. А старая мысль о том, что сбои на телефоне частенько ломают планы не успела испортить ему настроение. И услышавши наконец в трубке женский голос, Иван спокойно и с большой лёгкостью вступил в разговор.
       – Здравствуйте, Елена Сергеевна. Это ваш будущий квартирант, он же охранник вашей квартиры.
       – Я вас легко узнала, Иван Петрович. Валентин Павлович хлопочет в гараже. Все планы и договорённости остаются в силе.
       – Прекрасно! И с нашей стороны ни малейших изменений. Я, пожалуй, через час с небольшим навещу вас, чтобы вручить задаток, а то и всю сумму. Да и о цене договоримся, надеюсь, без труда. Мы ведь этого вопроса пока что вплотную не касались.
       – Хорошо, ждём вас. Вы один прибудете или с кем-нибудь?
       – Один. Все очень занятые люди: и Альфреда и мама. Выходит, что я самый свободный, – улыбнулся он, подумавши в который уже раз о том, как мало знают о нём его новые "знакомые-квартиросдатчики".
       – Договорились. Мы ожидаем, и можете особо не торопиться. Полчаса туда-сюда не изменят дела, так как всё просто и не слишком хлопотно. Разве что вы сами очень спешите… Да и телефоны у нас у всех есть.
       – Одним словом, Елена Сергеевна, всё идёт по плану. До скорого свидания!
       – До свидания, Иван Петрович! Привет Наталье Ильиничне и Альфреде.
       – Непременно передам, – отвечал он, ещё раз порадовавшись тому, что и "на этом фронте" всё в порядке и сбоев не предвидится.
Перед тем, как покинуть квартиру, Ваня сказал несколько слов и услышал от матери слова поддержки и одобрения. Вообще-то эта короткая беседа перед выходом была весьма примечательна. И мать и сын, хоть и не очень опасались сглазу, но всё же согласно избегали слишком бодрого тона.
       – Знаешь, Ваня, если ты сейчас удачно съездишь и, так сказать, управишься с этим квартирным делом легко, то ещё большая часть дня будет впереди. Так что езжай спокойно, удачи тебе. А звякнуть домой не помешает, когда подъедешь, – с улыбкой закончила она.
       Они встретились взглядом и сразу же вместе рассмеялись, давая понять друг другу, что безобидный сленг и юмор для них теперь частенько служит подспорьем. Наконец можно было двигаться, так как деньги были заранее спрятаны в надёжный карман и поскольку пересчитывать их не было необходимости.
Сделать заранее какие-то точные расчеты едва ли было возможно. Вообще говоря, хоть Украина за двадцать с лишком лет строительства новой жизни никого в мире не поразила великими достижениями, но по части цен, кажется, старалась не отставать от Европы, Москвы или Соединённых Штатов. Правда, есть люди, которые не прочь перебраться сюда – если не из Москвы, то из Хабаровска или с берегов Волги. Как бы там ни было, но цены договорные, а сегодня надо просто сделать внушительный взнос. Помимо прочих мыслей, когда Елена Сергеевна упомянула, что муж её хлопочет в гараже, выплыл этот вроде бы не столь уж существенный вопрос, хоть на самом деле он был чрезвычайно интересен. Нужен ли гараж?
"Боже, ну что за странный вопрос? Конечно, нужен! – думал Иван, приближаясь к машине Бориса, которая поджидала его цела-целёхонька. – Но не могу же я арендовать гараж, не имея машины. А если я подержу там недельку эту "тачку", а потом с помощью всё того же Бориса Степаныча куплю себе другую, причём получше и поинтереснее, то это даже Бориса насторожит. А уж жильцам точно едва ли понравится. А что, в сущности, может им понравиться или не понравиться? Ну, это уж совсем простой вопрос. Именно таким способом легче всего нажить врагов."
Он стоял уже у машины, но не додумав, а вернее, не решив эту простую головоломку, не хотел сесть за руль. Наконец пришло решение до того простое, что Ваня, хоть и не всерьёз, засомневался, не сошёл ли он с ума, путаясь в трёх соснах. "Гараж, само собой, арендуется вместе с квартирой, и машину Бориса Степановича не стоит там ставить. Спустя некоторое время купим другую машину. Что же касается объяснений с Борисом, то здесь придётся немало поразмышлять. Но ведь это повторение пройденного и перепевы. Я ведь давно решил, что позовём на свадьбу многих. Вернее, это мы должны с Альфредой решить, а пока что Борису скажу, как и прежде, что я его должник по гроб жизни. И это отчасти даже соответствует действительности."
       В конце концов от многих размышлений он начал уставать. И если в разговоре с кем-нибудь (или точнее, с кем угодно) можно как-то прикрыться, то себя самого ведь не обманешь. Иван вдруг почувствовал, что если эта беседа с самим собой, которая уже носит чуть ли не душеспасительный характер, продолжится, то будет скверно.
       Со многими, даже с очень многими людьми, независимо от характера, выдержки, воли и всего прочего, частенько срабатывает весьма простая схема. И состоит она в следующем: как только находится решение, пусть даже не идеальное, но приемлемое, становится несравненно легче на душе. И тогда гораздо проще двигаться дальше, осуществлять свои планы. Когда он ехал, то, как не раз уже бывало, старался не думать ни о чём, что создало бы новый дискомфорт. А потому и добрался благополучно и припарковался, но, выходя из машины, снова почувствовал себя неуютно. "Слыханное ли дело: Вайнштейн снимает квартиру у Рубинштейна, да ещё и с гаражом? Рубинштейн ещё куда ни шло, но Вайнштейн… это уже перебор. Да к тому же Иван Петрович!" Вдруг его осенила поистине прекрасная мысль: лучше всего снять эту квартиру Альфреде Владиславовне Коваленко. Или, если это слишком странно и чересчур вызывающе, то можно снять как бы вместе.
Нет, сию минуту излагать эту мысль Валентину Павловичу явно не стоит. Потому что хозяин квартиры, хоть человек чрезвычайно понятливый и контактный, но тоже не должен с самого начала выслушивать разные зряшные опасения и решать столь необыкновенные вопросы.
       Пока Иван поднимался по лестнице, разные варианты и решения так и кружились в голове, сталкиваясь подчас и торпедируя друг друга. Он даже останавливался, готовый при первых звуках, каковы бы они ни были, двинуться дальше. Но уже на последнем лестничном марше всё же сумел преодолеть всякую нервозность. Ведь решение о том, что они снимают именно эту квартиру, принято безоговорочно. Мало того, если эта операция не состоится, то вот тогда как раз и наступит разруха.
       С этой мыслью Иван протянул руку к звонку и обрадовался, услышав мелодичный и довольно громкий звук. Дверь отворилась, и Валентин Павлович Рубинштейн, как всегда, подтянутый и тактичный, несколько посторонился, впуская гостя. Когда входная дверь была заперта, хозяин и гость пожали руки друг другу, после чего прошли в одну из комнат. Здесь и намеревались заключить сделку своими, так сказать, силами, то есть без юристов или каких-нибудь ещё должностных лиц. В просторной и чистой комнате, где Иван дважды уже побывал, стояло кресло, рядом красивый и прочный журнальный столик, а сверх того было вдоволь стульев. Так что при необходимости можно было сидеть там и впятером, составляя документ, рассчитываясь и обсуждая любые вопросы. А то обстоятельство, что документ получится как бы несколько искусственный, не меняло дела.
       Перво-наперво Иван очень быстро позвонил домой, а затем приступил к делу.
       – С чего же начнём? – приступил он к переговорам, твёрдо помня обо всём том, что требовалось обсудить.
Предстояли довольно долгие разговоры.
       – Да начнём, пожалуй, с кофейку, – сказала Елена Сергеевна, если вы не очень торопитесь.
       – С удовольствием, – отвечал Иван, понимая, что всякая оговорка вроде "а вообще-то времени в обрез" будет крайне неуместной.
И личный опыт, и бесконечные сцены такого рода на TV, и расчёт времени, который он мысленно много раз проделывал, – всё говорило о том, что без спешки они управятся лучше и скорее.
       Елена Сергеевна раза три отлучалась, вовсе не заботясь о том, что пропустит что-нибудь важное из разговора, который уже начался и должен был состоять из разных вопросов, касающихся отчасти даже довольно далёких тем.
       – Я бы, пожалуй, разделил нашу беседу на три или четыре пункта: цена за месяц проживания, время нашего пребывания здесь, гараж, а также кое-что ещё из области… – тут Иван споткнулся, не желая произнести слово "безопасность".
Все участники переговоров чувствовали как бы, что есть ещё пункт, который тяжелее остальных. Но Ивана это, безусловно, тревожило больше. Странно получается, когда Вайнштейн арендует жильё у Рубинштейна. А ведь это была только часть опасности.
       – Ну хорошо, давайте, Иван Петрович, двигаться по пунктам.
       – Начнём хоть с того, что мы арендуем на полгода, и оплатим весь это срок, даже если проживём гораздо меньше.
       – Весьма благородно с вашей стороны. Идём дальше.
       – Пусть цена, а точнее стоимость аренды составит 250 долларов в месяц. А оплата гривнами, поскольку вы ведь покидать наше с вами симпатичное государство не собираетесь, насколько я понял.
       – Принимается и это.
       – Идём тогда ещё дальше и поговорим о гараже.
       – Вообще-то у меня была мысль сдать его одному мужику. Но он молчит, да и разговоры с ним были несколько расплывчатые.
       – А если мы снимем и гараж? За отдельные деньги, разумеется…
       – Но этот парень может ведь позвонить в последний момент. Хотя я, само собой, ждать ни в коем случае не обязан.
       – Да кто же, Валентин Павлович, в последний момент решает такой вопрос?
       – Трудно с вами не согласиться. Обещаю вам немедленно позвонить ему и сказать, что гараж сдан на полгода вместе с квартирой.
       – Вопросы решаются у нас с вами легко и чрезвычайно быстро. Мне даже непривычно, но факт остаётся фактом: пока всё идет буквально как по маслу.
       – Но что-то ещё мы с вами, Иван Петрович, не решили, и я чувствую, что вас это тревожит.
       Вот наконец и добрались до того, в чём коренились всякие неудобства и опасения. И даже можно было проболтаться, что его, Ивана Вайнштейна, это беспокоит гораздо больше и серьёзнее, чем Валентина Рубинштейна…
Давно уже были убраны чашки и блюдца, появилась даже чистая бумага на столе, и дело как бы шло к финалу, но последний вопрос так и оставался открытым.
       – Понимаете, Валентин Павлович? – Иван снова споткнулся, но тут же сообразил, что такого рода заминки могут только повредить делу. – Странно выглядит, когда Рубинштейн сдаёт квартиру Вайнштейну Ивану Петровичу. А между тем, мы ведь вместе с Альфредой снимаем. И, может быть, здесь как раз…
       – А какая у неё фамилия? – поинтересовался Валентин Павлович, который ничего не забывал и лишних вопросов задавать не любил.
       – Альфреда Владиславовна Коваленко.
Услышав эти слова, хозяин квартиры задумался не надолго, и все три участника этой любопытной беседы почувствовали, что и этот последний и важный вопрос не станет камнем преткновения.
       – Давайте тогда на двери табличку наклеим: "И. П. Вайнштейн и А. В. Коваленко", – сказал сообразительный Валентин Павлович.
       – Но не поверх вашей красивой таблички, а под ней. Пусть уж всё будет правдиво, – подвёл итог Иван, понимая, как мало правды будет в этой вывеске и в какой угодно другой.
       "Хотя вообще-то табличка будет правдивая", – думал он, снова начиная запутываться.
       Сидели они ещё довольно долго, а когда расставались, то все вопросы были решены, все заметки сделаны. Что касается оплаты гаража и знакомства с активистами-сборщиками податей, то это было перенесено на завтра.