Мечте навстречу, гл. 22

               

      Толстов возвратился из профилактория  домой в девятом часу вечера. Как всегда, у дверей его встретила жена, облаченная в длинный яркий японский халат. Свою жену он нежно любил и относился к ней, как велит Библия относиться  мужьям к женам, - как к немощному сосуду. Хоть он Библию и в руки не брал, однако относился к жене именно так.
     - Что, Тусенька, сильно поздно приехал? – раздеваясь, он поцеловал жену в щечку.
     - Поздновато немного, - улыбнулась она. 
     - Раньше не получилось, – он, по привычке потирая руки, прошел в ванную умыться с дороги.
     - Ужинать будешь, а то суп разогрею? — спросила Наталья Игоревна.
     - Чай только! - послышался приглушенный крик из ванны.

     За чаем  Роман Ильич рассказал жене, как они съездили в профилакторий и про банкет.
     - Все было бы  прекрасно, если бы не эта инспекторша из отдела  полковника Сиротина. Всё впечатление от поездки испортила.
     - Как это? – подняла тонкие бровки Наталья Игоревна, сделав небольшой глоток  чая из красивой фарфоровой чашечки. Серые её глаза, слегка подкрашенные черным карандашом, выражали сильный интерес.
     - Она перепила и вела себя просто неприлично до безобразия, как это делают легкомысленные замужние женщины – приставала к чужому мужчине.
     - Уж, не к тебе ли, дорогой? -  она с  веселой иронией  посмотрела на мужа.

     - Ну что ты, Тусенька? Этого еще  не хватало. Нет, у  нас есть мужчины поинтересней меня, – глава семьи откинулся на спинку стула. – Есть у нас красавец  такой Круглов Павел Петрович, он же  начальник профилактория. Вот к этому бубновому королю эта червовая дама   имела червовый интерес, как я понял. – сказал он языком карт, зная, что  жена его иногда балуется гаданием на картах.
     - Ну и ну! – покачала головой Наталья Игоревна. — И что же теперь?
     - Ладно, если бы меня не было, - рассуждал  Роман Ильич, - можно было бы  пропустить этот факт, но это безобразие случилось у меня на глазах, и я не имею права не  отреагировать на это.
     - Разумеется, дорогой! - согласилась Наталья Игоревна. – Хотя бы, в назидание другим. Скромность и порядочность еще никто не отменял.
     - Поэтому, - Толстов  поставил пустую кружку на стол и повторил со вздохом, - не имею права не отреагировать, как бы жалко её ни было. - в голове у него всплыл образ Сергиной, веселой, симпатичной блондинки, которая часто за столом прикладывалась к рюмке  и  что-то на ухо  щебетала Круглову.

                ***
            
       На следующий день в  кабинете полковника МВД Сиротина зазвонил телефон. Стоило только день ему не побыть на своем рабочем месте, как на утро другого дня полковника ожидала на столе целая кипа различных бумаг, которые надо было прочитать, вникнуть, подумать и подписать или не подписать.  Оторвавшись от проверки документации,  Александр Павлович взял трубку.    
      - Полковник Сиротин слушает, - сказал он в трубку и приосанился, услышав голос Толстова.   
      - Александр Павлович, вы еще не говорили с вашей сотрудницей Сергиной по поводу ее поведения на банкете?
      - Так точно, еще не говорил, простите! – не смог соврать Сиротин.
      - Так вот, поговорите с ней, чтобы впредь вела себя прилично, а не как ... обитательница этого профилактория, если, конечно, дорожит местом, которое занимает.
     - Обязательно с ней поговорю, я собирался это сделать после перерыва, - заверил его полковник.
     - Потом доложите о результате разговора,  – проговорил Толстов. – В нашем аппарате не должно быть  свинства на банкетах, да и вообще... ничего аморального.  Она ведь замужем, как  я знаю?
     - Так точно,  замужем, – осознавая свою вину, проговорил полковник. – Муж – уважаемый  человек.
     - Тем более. Я все сказал. Будьте здоровы!  - и в трубке раздалось гудение.

     - И вам не хворать,  - тихо проговорил полковник и положил трубку на рычаг телефона. Затем нажал на кнопку селектора.
     - Слушаю, - отозвалась секретарша Галина Олеговна.
     - Вызвать ко мне немедленно  Сергину Татьяну.
     - А ее нет на работе.
     - Как это нет! А где она? –  строго спросил Сиротин.
     - Она отравилась. Т-так мне сказали из её отдела, - дрогнувшим голосом проговорила секретарша, пожалевшая, что  сразу не сообщила об этом  начальнику. 
     - Как...отравилась? - упавшим голосом проговорил он. В голове его пронеслась мысль, что Сергина отравилась от несчастной любви и позора.
     - Не подумайте буквально, Александр Павлович. Просто она еще не отошла  от вчерашнего банкета. Видно, что-то  съела не то. После обеда обещала обязательно подойти.
     - Ага, значит,  не то что-то съела? Хорошо, когда придет, немедленно пошлите  ее ко мне. Приказ понятен?
     - Понятен! Будет сделано, Александр Павлович.

      Он отключил селектор, откинулся на кресле и призадумался. «Ну, и дисциплина, - подумал он, -   действительно, распустил я людей – развинтились, разболтались – забыли, где работают! Пора бы гаечки-винтики  затужить! А ну-ка сам пройдусь да погляжу."
      Полковник поднялся и  направился в отдел участковых уполномоченных, где работала Сергина. Зайдя в отдел, он заметил, что сотрудницы  на месте не сидели, а рассматривали какую-то яркую кофточку. Увидев его, они, ахнув,  моментально кофточку куда-то  спрятали, а сами поспешили на свои места.
     - Здравствуйте, Александр Павлович! – поздоровались они.
     - Здравствуйте,  - хмуро поздоровался он и спросил:
     - А где Сергина?
     - На объект ушла, – соврала Полякова, не подумав.
     - Когда... – проговорил Сиротин, обводя взором кабинет. От наглого вранья,  которым покрывалось истинное положение вещей, в нем поднималась  ярость.
      - Полчаса назад, - взглянув на Матвиенко, тихо проговорила Полякова.
      - Когда врать  мне перестанете?  – рявкнул полковник что есть силы и взглядом, словно лучом лазера,  прожег женщину, замершую от страха. — Вы уволены!  Вон убирайтесь! – он пальцем показал на дверь.

      Матвиенко сидела на месте ни жива, ни мертва от страха, боясь, что кара коснется и ее.  Только что испытав на себе сильнейший гнев начальства,  Полякова нашла силы, заикаясь, просить прощения.
      -  Александр Павлович, м-миленький, п-простите, ради Бога! Эт-то не п-повторится больше н-никогда! Я в-виновата, простите меня... У-у меня д-дети... – она закрыла рукой лицо и  громко зарыдала.
      - Зачем же вы мне солгали? Думаете, я не знаю, где она?
      - Она п-попросила.
      - Инспекторы называется! Самих проверять надо.. в-вашу мать! -  Выплеснув ярость, он вышел, так хлопнув дверью, что стекла задребезжали в окнах и бумаги с карандашами попадали со столов на пол. Проходя мимо секретарши, он сказал:
      - Подготовьте мне личное дело Поляковой. Срочно! – металлическим голосом приказал он и зашел в свой кабинет.  Сел в кресло и погрузился в размышление. Никогда он не чувствовал себя так скверно, как сейчас.  Ему и жалко было Полякову, но как приструнить коллектив, чтобы неповадно было обманывать начальство, и соблюдали дисциплину в отделе. Мысли его прервал робкий стук в дверь.

      - Входите! – мрачно откликнулся он, и в кабинет  осторожно вошла секретарша.
      - Вот дело Поляковой, как просили, — она протянула ему папку.
      - Оставьте на столе и идите, – сказал он, не меняя своего положения в кресле. Когда секретарша вышла, он взял дело и стал его читать. В деле открывался ему образ прилежного   служащего, талантливого работника и толкового исполнителя, имеющего благодарности и денежные вознаграждения за добросовестный труд. «Что это? - подумал он, - действительное отражение вещей или пускание пыли в глаза. Правда или ложь?" -  он  по селектору вызвал   старшего уполномоченного  майора Рябова Эдуарда Алексеевича.

     Через минуту майор явился и доложил:
      - По вашему приказанию майор Рябов явился.
      - Садитесь, Эдуард Алексеевич, – полковник  указал на стул. Офицер  сел и  посмотрел на полковника.
      - Эдуард Алексеевич, расскажите мне про Полякову  Ирину Михайловну. Что она собой представляет как человек и как работник?
       Не зная еще намерения полковника, Рябов стал нахваливать Полякову, не жалея хороших слов, но когда тот упомянул про честность,  Сиротин его  остановил.
      - Эта честная, с ваших слов, особа меня пыталась обмануть,  как сопливого мальчишку, – проговорил он, делая  ударение на слове «честная», и, видя недоумение в глазах  майора подтвердил:
     - Да-да. Она вздумала выгородить  Сергину, которая не пришла на работу по неуважительной причине.
     - К сожалению, я не в курсе этого, – покачал головой майор, - но понять Полякову можно,  – при этих словах полковник нахмурил  брови,  -  существует, так называемая, ложь во спасение. Решили дать возможность подруге отлежаться до обеда.

     - Ишь ты, -  ложь по спасение! Выдумали оправдание! А не круговая ли порука это называется? Ты - мне, я – тебе!  А я вот возьму и уволю  ее из-за этой лжи, чтобы другим неповадно было начальство обманывать. И вообще: что у нас в отделе творится с дисциплиной? В рабочее время бегают по своим нуждам,  наряды примеряют, болтают не по делу. Я, наверно, всех женщин уволю, а мужчин возьму. Больше будет порядка и дисциплины в отделе.
     Рябов почесал нос:
     - Это трудно будет осуществить, Александр Павлович. Мужчины сюда неохотно идут  – зарплата небольшая, - это раз,  работа  малоинтересная – бумажная, – это два. А Полякова хорошо, собственно, справляется с  работой, да и человек хороший, чуткий, ответственный. Жалко, если уволите.

     - Так что ты советуешь делать с этой Поляковой?
     - Я  про нее все рассказал вам, а  что с ней делать, сами решайте,  – уклонился  Рябов от прямого ответа.
     - И решу! – ударил полковник ладонью по столу. -  Позови мне эту Полякову, но  ничего ей не говори, что тут мы про нее говорили.
     - Есть позвать Полякову! - поднялся майор и вышел из кабинета.    

     Вскоре  Полякова с несчастным видом предстала перед полковником, боясь ему в глаза смотреть. Видя  ее сокрушенное душевное состояние и вспомнив, как она назвала его миленьким при покаянии, он  решил сменить гнев на милость.
     -  Ирина  Михайловна, - заговорил он, - оказывается вы у нас - хороший работник, ответственный, честный, порядочный – при этих словах она сильнее склоняла голову, испытывая стыд. – Я хочу сказать, что немного погорячился, — при этих словах она медленно  подняла  голову и несмело посмотрела на него.
     - К тому же, учитывая ваше искреннее раскаяние, вы остаетесь  на своем месте, но получите выговор, и, разумеется, это отразится на вашей премии -  тут уж ничего не поделаешь.  В следующий раз будете думать, стоит ли кого-то покрывать или нет.

     Услышав решение начальника, она снова заплакала, закрыв лицо руками.
     - Опять слезы? – удивился  Сиротин.
     - Ничего, -  с благодарной улыбкой она посмотрела на него, – это от радости.  Спасибо вам большое! Можно идти?
     - Идите, работайте! – он отпустил ее и посмотрел на часы. – Ого, уже дело к обеду. – Настроение  у него  заметно повысилось. Он подошел к одежному шкафу, оделся и вышел в приемную.
     - Галина Олеговна, — обратился он к секретарше, - я поеду сейчас на обед, а после обеда, как только объявится Сергина, пришлите ее ко мне. 
     - Будет исполнено,  Александр Павлович.
     Сиротину понравился такой ответ. «Ничего, - подумал он о подчиненных, - я   вас заставлю уважать дисциплину!» 

                Продолжение http://proza.ru/2015/05/09/1028