Двенадцать вечеров с Экклесиастом. Публикация 17

                Мудрость делает мудрого сильнее десяти властителей, которые в городе.
                Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы;
                поэтому не на всякое слово, которое говорят, обращай внимание, чтобы не услышать тебе раба твоего, когда он злословит тебя;
                ибо сердце твое знает много случаев, когда и сам ты злословил других.

Слова уже не удивляли – отзывались в душе неким созвучием.
Занимаясь своим "ремеслом", я сразу определил – добрых слов в моей жизни не будет, как и любви. Весь мир – потенциальные враги.
Сейчас эта вернувшаяся из небытия мысль повергла меня в шок – как можно было жить?! Но странно – в таком извращенном противостоянии я черпал энергию.
Я смотрел на чудесный ковер, на этих мудрых людей, и чувствовал: что-то должно произойти. Наверное, в глубине моего существа родились вибрации, открывшие именно эту дверь в бесконечно огромном дворце памяти.
Когда изменения начались, я пришел в трепет. Из неведомых глубин меня начало всплывать на поверхность то, что уже много лет я тщательно прятал от самого себя.  Такие вещи не происходят на сознательном уровне – просто некий механизм устанавливает глухую блокировку памяти, загнав в ее тупик определенные воспоминания.  Но теперь этот механизм был расстрелян вместе с моим телом – и стала возможной реконструкция.
Мои друзья стали действующими лицами, а я – сценаристом и режиссером в одном лице.
....Тогда я получил очередной заказ. Несколько дней наблюдал за объектом – мощным бизнесменом, идущим очень уверенно по жизни к одному ему ведомому Олимпу. Именно это движение предстояло мне прервать.
В процессе наблюдения я несколько раз сталкивался с его женой. Людмила не из победительниц конкурсов красоты, но обладала тем природным совершенством, которое взгляд улавливает с самого первого прикосновения. Она была Женщиной.
Ее глаза открыли мне нечто глубокое и затаенное, какую-то внутреннюю грусть, сквозь которую изредка выстреливала искра ненависти.
Нарушив все внутренние запреты, я начал интересоваться ею. Оправдание для этого нашлось – а что, если в результате я найду дополнительную аргументацию для заседания внутреннего суда... Так и вышло. Достаточно быстро я нащупал источник зависимости.
Оказалось, что "железный" человек был настоящим тираном в семье – но оплачивал лечение мамы Людмилы за границей от раскинувшей свои щупальца уже на половину организма опухоли. И вот эта сильная женщина, руководствуясь принятым внутренним решением, жертвовала собой ради облегчения страданий матери.
Случилось неизбежное. Я тогда не мог и не хотел признаться себе, что влюбился – но теперь понимал это с очевидностью.
Ум тут же подсунул "благородный" мотив – освобождение угнетенной души. А лечение мамы и я могу оплачивать.
Никак не просматривая наши отношения в будущем, я исполнил заказ с каким-то особым вдохновением, ожидая реакции Людмилы. И не обманулся. Мне удалось быть достаточно близко возле нее в момент получения "рокового" известия, и в уже ставших небезразличными глазах отразилась целая гамма чувств. Горя среди них не было.
Все мое существо сопротивлялось нарождающемуся чувству. Это не было страстью в прямом смысле слова – но я должен был ее видеть, слышать голос, наблюдать движения. Запретная черта, которую я сам для себя обозначил в отношениях с женщинами, была преступлена.
Во мне словно родился второй человек, который все более настойчиво боролся с хладнокровным убийцей. Не умея понять происходящее, я развязал внутреннюю войну, огонь которой чуть не испепелил меня.
Желание раствориться в ней, обрести покой – и холодный ужас перед сближением. Я словно предчувствовал что-то. Но рождающаяся любовь постепенно одерживала верх – и с той же изобретательностью, что проявлялась во время исполнения заказов, я начал ухаживать за Людмилой. Сумасбродные выходки соседствовали с галантным поведением – и уставшая от подчинения женщина не могла не ответить.
Первая ночь, проведенная вместе в одном из шикарных отелей, взорвала наши отношения ослепительным фейерверком. Два изголодавшихся по любви тела упивались друг другом, а души наполнялись незнакомым содержанием. Так человек, бредущий много дней по пустыне в надежде найти источник, вдруг обнаруживает его в себе самом.
Мысли о работе отошли куда-то на задворки; точнее, я старался их пока не впускать в новую жизнь. Думал, все решится само собой.... Имеющихся у меня денег хватило бы на несколько безбедных жизней. Два месяца пролетели в сумасшедшем круговороте.
Дальнейшее мозг отказывается воспроизводить в деталях – так, общее впечатление. Все произошло очень глупо – да новый человек во мне и не мог решить по-другому. Справился бы старый – но он уже не имел той силы и эффективности.
В моей работе нуждались. Некоторое время выждали, а затем все настойчивее начали искать встречи. А я отказывался под разными предлогами.  Наконец, на связь вышел человек, которому я просто не мог отказать. С какой-то беспечностью и наивной уверенностью в том, что все удастся решить спокойно, я уехал.
До сих пор ее глаза стоят передо мной. В тот момент прощального поцелуя произошло какое-то короткое замыкание наших сердец, и взгляды растворились друг в друге.
На встречу приехали совсем другие люди. Буднично сообщили, что Людмила у них, и это продлится до тех пор, пока я не выполню работу. Дальнейший разговор протекал словно в густом киселе. Они что-то говорили, я автоматически кивал – а внутри старый человек пробивался постепенно наружу.
Делая вид, что взялся за исполнение, я их быстро вычислил. Освобождение любимой не представлялось сложным – да так, в принципе, все и произошло в том загородном доме. За исключением маленькой детали. Падая, уже убитый мною охранник последним неосознанным движением нажал на курок, и никем неконтролируемая пуля пробила сердце той, ради которой я готов был и уже начал изменяться.
Конечно, в тот момент имевший все шансы окрепнуть новый человек выгорел (это мне тогда так казалось). Я убил их всех, пока на меня не вышел очень серьезный человек с понятным и коротким предложением: "Хватит"
С тех пор работа стала еще более эффективной – вот только глаза ее стали частью моих глаз, да глубоко в груди периодически всхлипывало болью пронзенное сердце любимой.
Я злословил весь мир. Он стал моим личным врагом. Ни на минуту не закралось в меня сомнение или мысль о собственной роли в происшедшем. Виноваты были все – даже камни и деревья. Как мир мог не уберечь ЕЕ?
Те, кто играли роли в этом кошмарном спектакле, окружили меня. Их лица выражали совершенно новое для меня чувство – сопереживание. Такое впечатление, что они точно знали происходящее в моей душе. И это оказалось очень важным для меня.
Воздух снова начал сгущаться, и ковер не переставал сплетать узоры человеческих жизней...
                Все это испытал я мудростью; я сказал: «буду я мудрым»; но мудрость далека от меня.
                Далеко то, что было, и глубоко — глубоко: кто постигнет его?
                Обратился я сердцем моим к тому, чтобы узнать, исследовать и изыскать мудрость и разум, и познать нечестие глупости, невежества и безумия, —
                и нашел я, что горче смерти женщина, потому что она — сеть, и сердце ее — силки, руки ее — оковы; добрый пред Богом спасется от нее, а грешник уловлен будет ею.
 
  Пережитое стало одним из тех узелков, благодаря которым только и возможен рост. Тогда происходящее поглотило меня – теперь же я имел возможность усваивать полученный опыт. Это как непереваренная пища – всегда есть возможность лишиться ее, исторгнув из себя. Но, когда произойдет усвоение, пища становится частью нас, и уже неотторжима. 
Конечно, это мучительно – но вместе с тем и целительно. Сколько таких неусвоенных пластов еще лежит во мне?
Людмила в том эпизоде стала для меня средоточием всей женственности Вселенной, я привязался к ней бесчисленными нитями своей души. Потому такая реакция на потерю...
Но почему именно Людмила?
Ум давал различные объяснения – красота, страдания и тому подобные. Но все это было не то. Что-то еще скрывалось от меня – причем во мне самом.
Не знаю, друзья ли новые помогли, или все произошло само собой, но тайна вдруг приоткрылась....
Я стоял напротив себя, но не конкретного человека, а собирательного образа. В каждый миг времени я являлся как бы разрезом этого непрерывного себя, фотографией. Теперь же все снимки собрались воедино. Картина ошеломляющая.
За внешним мужским образом проглядывало нечто, еде уловимое, прекрасное, нежное.
Первая догадка состояла в том, что вижу таким образом свою душу.
Рядом раздался дружеский смех Соломона.
- Нет, друг! Это – твоя внутренняя женщина. Позови ее, пора познакомиться.
Как только соответствующее намерение оформилось во мне, началось "раздвоение" образа, и выделилось то, что Мудрец назвал "внутренней женщиной". Некий собирательный образ всего Женского, с чем сталкивалась моя сущность на протяжении множества жизней. Собственные женские воплощения, матери, сестры, жены и любовницы оформились в эту часть меня.
Когда видение прояснилось, из моей груди вырвался невольный стон – Женщина была невероятно похожа на Людмилу. Конечно, не стопроцентно, но очень близко. Сверкнула молния догадки – но пришедшее стало настолько невероятным – и вместе с тем простым – что захотелось поделиться догадкой. Я был уверен – новые друзья все примут.
- Соломон! Получается, что человек влюбляется во внешнем мире в того, кто напоминает его внутреннюю половину? Это как пароль. Как ключ и замок. И вечный поиск. А когда происходит встреча – возникает та искра, которая зажигает сердца обоих.
- Ты делаешь поразительные успехи, собирая урожай собственного опыта. Но почему в голосе  чувствуется вопрос?
- Если все так хорошо и мудро устроено, то почему так вышло? Почему встреча со своей половиной завершилась трагедией и страданиями?
- Пойми, ничто и никогда не завершается. А на том этапе.... Лучше посмотри сам.
Знаете, в жизни бывают моменты. когда видишь себя как бы со стороны. Такой взгляд позволяет во многом разобраться – но людям подобные состояния несут дискомфорт, слишком неприглядна открывающаяся картина. Для меня все это было во много раз сильнее. Ведь сейчас ясно виделось то, что тогда, при жизни, упускалось. Я понимал, что происходит усвоение опыта и все такое – но куда деть из груди огненный шар сожаления, пылающий и испепеляющий?
Ну почему я не рассмотрел ТОГДА, что Людмила была мне послана как шанс изменить свою жизнь, познать себя?! Взгляды, жесты, фразы, прикосновения -  все кричало об этом. Но я оставался глух и слеп, считая эту женщину просто еще одним элементом уже привычной и сложившейся жизни.
Да, нам не хватает глубины проникновения в момент, в то, что происходит прямо сейчас. Все наши ощущения мы принимаем с запозданием, пропуская через фильтр известного. Так влюбленность, имея все шансы вырасти в любовь, вырождается в привычку, а близкий человек кажется прочитанной книгой.
Да, я имел все шансы измениться. Точнее, меняются все и вся – но я был близок к внутреннему преображению. А попытался изменить внешний мир, убегая от себя прежнего. Но от себя не убежишь...
И тогда случилось неизбежное – Людмила превратилась в ловушку, еще один объект привязанности. Если быть правдивым перед собой, то ведь это не "Людмила превратилась", а я попытался превратить ее. Неизбежно при этом включив сценарий страданий и ее освобождения.
Чуть более сосредоточив себя, вдруг с необыкновенной ясностью понял: да ведь так происходит со всем в мире. Каждое мое впечатление, каждый миг  скрывают в себе неограниченные возможности работы над собой, изменения, трансформации. Мир не независим от меня, он – полное мое отражение. Моих желаний, запросов, стремлений – и только мне решать, каким он будет.
Тогда я дал возможность победить своей темной стороне, и мир стал темным для меня. И я воевал с ним, вместо того, чтобы воевать с собой...
- Ну вот, и до сути добрались, - как-то очень тепло сказал Соломон. – Теперь ты знаешь, что пошло не так. Но очень важно это сказать – мы готовы слушать.
Глядя в глаза этим добрым людям, я все меньше чувствовал себя отдельным от них. Чувствовалось, что им действительно важно УСЛЫШАТЬ.
- Уверен, что все делал не так. Не было хороших или плохих поступков – ведь я шел НЕ ТУДА, общее направление было неправильным, противоположным. Но парадокс – это привело меня к вам, а значит, к себе. И теперь я готов к новым испытаниям.
- Это и наш опыт. Все мы проходим определенный путь для того, чтобы постичь близость человека человеку, наше единство. И часто этот путь усеян страданиями. Твой урок только начинается.
Уже привычно было появление слов, а ковер словно стал частью меня... Нет, не меня одного – нас всех.
Вот это нашел я, сказал Екклесиаст, испытывая одно за другим.
                Чего еще искала душа моя, и я не нашел? — Мужчину одного из тысячи я нашел, а женщину между всеми ими не нашел.
                Только это я нашел, что Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы.

Да, среди нас не было женщин. Я только сейчас понял все значение этого факта. До Женщины еще нужно дорасти, многое пережить и понять. Весь наш путь – возврат к Матери через поиск, потери и обретения. Это путь Домой, а дома всегда ожидает мама.
Глаза мои устремились вверх, и там, в золотистой дымке я увидел Людмилу. Ум не стал анализировать это явление – сердце открылось навстречу потоку материнской, женской любви, тепла, уюта. Словно маяк, показала она мне направление. И теперь я точно знал – мы встретимся.
Все пережитое стало неотторжимой частью меня. Я был готов. И, словно в подтверждение, прозвучало "Добро пожаловать, Филипп!"