Два деш твоих слез. Глава 6. Идея дома

Глава 6. Идея дома.
Вещи бессмертны, люди бессмертны, бессмертны все. Но бессмертны они только в идее. Пока жива идея вещи, вещи можно воссоздать. Хочешь машину как в пятидесятые, без проблем, воссоздай идею в реальности. Может быть мы сами обладаем чем-то, пока это есть в наших идеях. Но теряем ли мы вещь после того как она создана? Ведь сам факт создания чего-либо уже обязывает эту вещь стать смертной и в конце концов исчезнуть, как машины пятидесятых. Идея бессмертна, и потому вечна, и она твоя, ее никто не отнимет, на растопчет, идея не убьет саму себя. Хотя, она и может видоизмениться или потухнуть, но не принесет этим ощущения потери, как это делает любая вещь или человек реального мира. Возможно, идея любви лучше самой любви, и лучше было бы мне когда-то  оставить эту любовь идеей, а не создавать ее в реальном мире. Да и по существу, лучше бы Юля сама оставалась идеей, а не рождалась в реальном мире. Со мной, наверное, так же, лучше бы я сам оставался идеей.
К сожалению, обратная сторона этой мысл тоже имеет право на существование. Идея сама по себе, пока она живет в голове автора, ничего не стоит, она не существует. Идея рождается только в конечном продукте, она реализовывается в зыбком реальном мире в виде несчастной любви и машины пятидесятых, которая уже не способна ездить через двадцать лет, идею хорошей книги никому не прочесть, и не переспать с идеей красотки. Не ясно что лучше, но однозначно, идею еды не съесть, а в идее дома не переночевать, поэтому я живу в реальности, которая с идеями обходится жестоко.
Я перемалываю свои мысли, пока иду по ночному Питеру. Дождь разошелся в жуткий ливень, падающий с неба с такой силой, будто это копья ангелов, мечтающих нас всех убить. Капли дождя даже смазывают, сбивают свет фонарей.
Я перепрыгиваю лужу, прохожу немного вперед, подхожу к Большому Обуховскому мосту. Я решаюсь перейти по нему, чтобы еще раз побывать на старом месте, где мы выпивали с группой, и где я разревелся как малолетка перед бомжом. Странно это вспоминать, как будто у этих событий больше нет реальности, а только идея. Я прохожу по мосту, иду я примерно минут тридцать, в середине я останавливаюсь, чтобы прикурить сигарету и посмотреть с моста на Неву, а ее не видно за плотной завесой дождя. Дождь создает такой шум, будто кто-то оставил телевизор включенным на несуществующем канале. Будто у этого шума есть идея, но нет воплощения. А ведь это тысячи и миллионы шлепков воды об разные поверхности. Разве жизнь не чудо, когда понимаешь, что слышишь миллион падений капель воды с неба, воды, которую ветром принесло откуда-то, где теплее и вода там испарилась. Голова, ощущая размах дождя, отвлекается от всякого угрюмого и я передумываю прыгать с этого моста, я уже не хочу сигануть прямо в поток воды, пропасть в этой стене стрел. А может быть, я просто струсил. Такое со мной, наверняка еще произойдет, посмотрим, насколько много мыслей у меня будет в этот момент.
Я прохожу дальше, мимо того места, где я сидел неделю назад, мимо красивых старинных особняков, мимо новостроек, мимо люка с чебурашкой, который я попросту не замечаю. Я захожу в бар, маленький, тихий бар, где я когда-то бывал. Там было вкусное пиво и там меня помнил бармен.
Сегодня там много народу, все гудит, в углу у стены местная рок-группа играет каверы на Джимми Хендрикса.
Я сажусь за стойку, заказываю что-нибудь, чтобы мне стало немного светлее. Бармен, обаятельный парнишка со смешной прической в виде какого-то синего хвоста, говорит энергично:
- Я сделаю тебе коктейль, только ты его не пей.
- А что делать? - Спрашиваю я.
- Надо его понюхать хорошенько, дать чуть согреться в руках, чтобы ароматы пошли. Я тебя научу.
Первым делом он ставит передо мной старинный бокал для шампанского, шале, украшенный золотистым орнаментом, и насыпает в него льда-фраппе с горкой, который немного просыпается и крошки падают на каплесборник. Он ставит нижнюю часть шейкера, насыпает льда, ставит верхнюю часть в него, он бросает в шейкер пару веточек мяты, наливает пятьдесят миллилитров рома, настоенного на красных, сладких апельсинах, двадцать миллилитров ликера куантро, выдавливает четвертинку апельсина и капает два деш апельсинового биттера "Ангостура", подливает немного сахарного сиропа, сливает с нижней части шейкера воду, встряхивает, сбрасывает из бокала лед, и процеживает через тонкое ситечко коктейль. Он сбрызгивает коктейль цедрой апельсина и духами, которые стояли у него на стойке в красивом старинном флаконе. Он зажимает веточку мяты в разрезе дольки апельсина и насаживает эту композицию на край бокала.
Я беру бокал, разогреваю его в руках, аж пальцы коченеют, я чувствую запах, яркий апельсиновый аромат в смеси освежающей мяты и немного чего-то фруктового. И теперь я не жалею, что не прыгнул с моста минут двадцать назад.
Я рассматриваю бар. Все выполнено в стиле этакого американского загородного дома, дуб, шкуры медведей на стенах, камину дальней стены, никаких телевизоров и музыки, только пощелкивание поленьев в камине и нежное гудение голосов. Ничего не изменилось, все так же здесь тепло и мягко.
Из подсобки выходит второй бармен, и я узнаю его, он тут работает уже лет пять, наверное. Он говорит:
- Привет, Марк. - Он просто огромный, высокий и широкоплечий, но с таким добрым лицом и чистыми голубыми глазами. Он похож на Джона Кофи, как напиток, только пишется по другому.
Мы жмем руки. Он говорит:
- Как ты? Давно не видел тебя.
- Ну, знаешь, я не в норме, это точно.
- Бля, мужик, надо спасать. Пахнет апельсином.
- Ага, я пью этот коктейль фирменный...
- Да, точно, он просто шедевр. Очень классный. Все дело в апельсинах этих красных, они дают и цвет и сладость, и вообще. Как тебе?
- Нравится. Вот только теперь хочется им кого-нибудь угостить.
- Кого-нибудь, ну, с апельсинками? - Он улыбнулся и показал характерный жест руками обрисовывая грудь.
- Ага. - Я отпил коктейля.
- Ща мы тебе подберем что-нибудь. Ты хочешь попроще или поговорить?
- Попроще бы.
- А вон та. - Он кивает в сторону углового столика. Там сидят две девушки, они с грацией поедают салат Цезарь, и пью что-то вроде Лонг-Айленда, волосы уложены, но уже слегка растрепаны, подмышками их светлых очень подходящих друг другу облегающих платьев виднеются темные круги от пота.
- С клуба что ли? - Спрашиваю.
- С Номера. Ты их не видел сегодня что-ли? Ты работал?
- Нет, я там больше не работаю.
- Оу. Сочувствую. - Он залазит под стойку, достает визитку бара и протягивает мне. Говорит: - Ты возьми, позвони завтра, может работа для тебя будет.
- Спасибо большое. - И тут я понимаю, что никогда не знал его имени.
- Рано благодаришь, может еще и не возьмут, посмотрим еще. Ща, погоди.
Они делает еще два таких же коктейля как и у меня, и относит их девушкам за угловым столиком, о чем-то с ними переговаривается, они смеются, а потом он показывает на меня. Та, что сидит ко мне лицом, поднимает бокал, салютует мне, пробует, улыбается и пригласительно машет мне рукой.
Я прохожу через зал и подсаживаюсь к ней.
Они обе красивые, стройные, такие будто греческие фигуры, рядом с такими чувствуешь себя неловко. Вот и я начинаю чувствовать себя неловко. Я начинаю стандартную беседу:
- Как дела, девочки?
- Нормально. - Говорят она в унисон.
- Чем занимались сегодня?
- Да почти ничем. - Говорит красивая. Вторая кстати, по классике, чуть пострашнее.
- Почему же такие измученные? - Я указываю на растрепанные волосы.
- Пришлось долго идти. - Тоном повыше говорит "пострашнее", чтобы показать что это как бы не мое дело.
- Я не хотел тебя задеть. Но правда, как вы вообще можете ничего не делать? Это же преступно перед природой. Вы не имеете права скучать.
- Почему это? Я имею право на все, что захочу.
- Потому что жизнь это чудо. Жизнь - это хаос, созданный миллиардами событий, стечение которых создает окружающий мир. Ты обязан, как особь, жить в этой системе, встраиваться в хаос и создавать энтропию еще большую, чем та, что тебя окружает. Понимаешь?
- Нет, но я не особь.
- Ты как раз особь, блять! - Кричу я на нее.
- Эй, не говори так моей подруге. - Вступается за нее та что красивее. Они обе явно не на шутку перепугались. Я и сам испугался.
- Простите, дамы. Я больше так не буду. Прошу прощения.
- Я бы хотела чтобы ты ушел. - Говорит та, что красивее.
- А я бы хотела, чтобы он остался. - "Пострашнее" смотрит на подругу с вызовом.
- Ладно, дело ваше. - Говорит красивая, встает, берет с собой свой коктейль и уходит.
- Ты сказал, что я особь. Что это значит?
- Ты индивид, один элемент из семи миллиардов элементов человеческого рода.
- То есть, ты хочешь сказать, что я просто элемент, не личность.
- Я о тебе большего не знаю, поэтому пока что ты да, элемент. Если ты раскроешься передо мной как личность, ты поменяешь свой статус.
- А тебе нравиться, да, говорить так, будто ты этот гей из фильма, ну, про математика.
- Его зовут Алан Тьюринг. И тебе бы пройти его тест, не уверен, что ты бы прошла.
- А в чем заключается его тест?
- Проверяет, живой ли ты интеллект, или просто запрограммированный компьютер, способный отвечать на вопросы.
- А давай ты проведешь этот тест?
- А давай. - Мы немного пододвинулись друг к другу и посмотрели друг другу в глаза через стол. Я отпил своего коктейля, и задал первый вопрос:
- Ты человек?
- Да.
- Ты живая?
- Что значит "живая"?
- Ха! Ха-ха-ха. Ты знаешь этот тест. Ты притворялась. Это не честно.
- Я просто смотрела пару фильмов, ничего особенного. Давай теперь я задам тебе вопрос:
- Давай.
- У тебя есть девушка?
- Нет, но у меня есть идея девушки.
- Идея исполняет роль девушки? - Она двигает сжатым кулачком вверх и вниз, и я смеюсь.
- В какой-то степени.
- Знаешь, я бы хотела исполнить роль девушки. Только без всего лишнего, типа поболтать и всякое такое. Я бы хотел, ну, типа, заняться сексом без обязательств.
- Воспользоваться мной в целях мастурбации? Типа трахнуть себя мной?
- Я так себе это не описывала, но ты, как мне кажется, нормальный такой вибратор.
- Почему ты притворяешься тупой?
- Все просто. Я пытаюсь слиться со стаей. Приходится играть свою ролевую модель.
- Зачем?
- Чтобы угощали коктейлями и чтобы был секс с классными парнями. Больше меня ничего в этом плане не радует. Да и вообще больше мне ничего в жизни не нравится. Такие дела. Вот такая я неправильная.
- А мне кажется, ты самая заурядная, и желания у тебя самые обычные. Не мне судить, правильно это или нет, но по-моему, лучше бы ты нашла себе нормального парня. А спать я с тобой не буду.
- А жаль. - Тут она встает и громко говорит: - Я тебе не какая-нибудь шлюха.
И выливает мне в лицо свой коктейль. Теперь я весь прекрасно пахну апельсинами. Она пишет на салфетке свой номер и кладет его на стол передо мной, пока я очумело гляжу на нее.
На все это дело смотрит весь бар, в том числе и здоровенный бармен Джон Кофи, с телефонной трубкой в руках. Он говорит:
- Марк. Тебя к телефону...
Я встаю, вытираю лицо той же салфеткой, на которой написан номер. Я иду к бару и беру трубку:
- Марк Евгеньевич? - Слышу я голос одного из охранников Филиппа. По-моему, Черного.
- Да.
- За вами через десять минут приедет машина, вам нужно будет к нам приехать. Вас устраивает?
- Абсолютно. Я бы даже сказал, это именно то, что мне нужно сейчас.
- Если честно, я не уверен. - Говорит он и кладет трубку.
Я сажусь за стойку и говорю бармену:
- Повтори.
Бар - это не дом, но он идеально описывает идею дома. Это не твое, ты им не владеешь, но ты переживаешь в нем все то, что хотел бы видеть дома.