воскресенье, 12 мая 2002

Только во втором часу дня сел за компьютер, до того просидев на кухне и после небольшой паузы на балконе. Сил вчера едва хватило дотянуть до 9-ти вечера, хотя ещё бодрствовал по инерции часов до 11-ти, участвуя в «Звёздных войнах» Лукаса, а в рекламных паузах наблюдая финальную игру мирового первенства по хоккею, хотя хоккей уже лет 15-ть не смотрю, утратив к нему всякий интерес. Почти 10-ть лет наши из некогда великой хоккейной державы ничего не имели, а тут чуть-чуть до золота не хватило! Впервые чемпионы – сенсация – словаки! Оля сегодня попадёт на рынок «Садовод», куда в январе переместилась вся наша бывшая «Птичка». Будет прорабатывать со Славкой вопрос насчёт сумок-переносок для животных. Увидит знакомых, будет, что порассказать. Обеспечивал деда горячим кофе со сливками к завтраку. Опять трудно продирался сквозь замысловатые дебри середины августа 1995 года, поскольку в это время 1994-го – был страшный провал. Надо было мостить заново. А заодно искать новые варианты продолжения. Покрыл пропущенный вчерашний день в 180-ой тетради, разобрался с осадками нежелательного характера, возникшими, словно на пустом месте, ни с того, ни с сего. Ну, и что, что подоплёка, а что говорил Вергилий (не путать с Вергелисом, которого полушутя-полусерьёзно называли Вергилисом). Что в Святом писании сказано?! Вчера ещё Лиза с Мишей обедали после удачной торговли на бывшем ВДНХ, где Лиза на прикопе все последние четыре праздничных дня заменяла свою подругу, поехавшую в Питер.
151, с. 57-59
       
Пауза

Пятница и понедельник! –
между ними ничего, –
между нами, кроме денег, –
траты силы ни на что.

Как разнос на худсовете,
педсовете, может быть,
рвёт и мечет жуткий ветер, –
время горько пошутить!

Пташка в фортку залетела,
коготок увяз в дерьме.
И не в долларах ведь дело –
в уважаемом рубле!

Видеть свет в конце туннеля
не кому-нибудь дано,
но счастливчику Емеле, –
дурачку-то всё равно!

Пусть последним среди равных
по желанью, наконец,
буду я трубить исправно,
потому как швец и жнец!

Не по-щучьему хотенью,
по веленью моему
печка дымом запыхтела
в паровозную трубу!

Намекают прогрессивно
лени блажь да чуда ложь:
Господи, зачем мне сила,
если в немощи хорош!               



                ***               
Что значит жить и быть там и тогда,
когда и где раскладом обстоятельств
лимит положен долей воровства
по самым честным правильным понятьям?!

Что значит корчить из себя творца
без допуска и красного билета
как пропуска не в души, так в сердца –
потёмки без малейшего просвета?!

Что значит возводить бессмертный дом,
не будучи партийной утилитой,
потомству не создав элитный фон,
которым бы страна могла гордиться?!



                ***
Тревожно, ветрено, прохладно.
Хоть трезв, а всё на языке,
что на душе – накладки ада,
да нелады на стыке лет.
И лето движется к закату
багровой тенью по стене
как в будущем невероятном,
так в прошлом, прожитом вдвойне!

Какие наши годы, лето!
А листья начали пестреть.
Сезоном жизни незаметно
сам поседел почти на треть.
Привычны и неинтересны
сплошные эти чудеса:
пространство, время несовместны,
раз места изменить нельзя.



                ***
Вербальный вздор и бред на все лады.
Таков запор упорного молчанья,
как будто ливнем смыло все следы,
ведущие к надежде из отчаянья!
Куда девались все проводники?
Когда пропала жизнью одержимость
губы не переплюнувшей строки, –
в конце концов, чем нынче дорожим мы?!

С кем можно до утра проговорить,
кто «может в одиночку наслаждаться»
и чудеса при случае творить –
безгрешно безотчётно улыбаться?!
Что могут это время и разгул
безверия? – протоптанные тропки
сектантских сходок, во как повернул! –
рассечены одной прямой широкой.

Так некогда Калининский проспект
был врублен в сеть арбатских переулков
«дорогой к храму»  в достославный Кремль, –
правительственной трассой бес попутал!
Религиозный в чистом виде свет –
артезианский мировой источник!
Блистательно отсутствует поэт
на праздниках безвинно непорочных!

Сплошной технологический режим,
прогресс в процессе испытать терпенье
самой природы, жизни и души
фундаментальным саморазрушеньем!
Всё вроде есть, и ничего давно,
как никого в сплошном СТОЛПотворенье,
но в прорве обязательных стихов
всё так же ждут великого прозренья!



                ***
Несбыточность, невзрачная на вид,
так и осталась эпицентром взрыва.
И Атлантиды новые сулит
в момент эзотерических прорывов.

Чем вечность обеспечивает речь?
Свободой эстетической культуры,
трофеями истории от встреч
с пропавшим смыслом целевой натуры.

Как памятника века красота
иного рукотворного творенья –
иллюзии надежд, любви мечта
людских элементарных откровений.

Но если, размножаясь, монумент,
как Молох души пожирает наши
и смертоносной силой инструмент
бьёт по живым в моменте настоящем,

то значит до сих пор лежит война
на совести безвинно виноватых
разумных человеческих начал
в конце сплошной стихии бесноватых.

Кого устроит гипсовый послед,
посмертной маски, что воспроизводство….
А мне реснично-радужный букет
и всех времён проточный свежий воздух!

За этим «пунктом» дальше, кто о чём.
Здесь разбежались годы-расстоянья.
И каждому идти своим путём.
И мне туда, куда и сам не знаю.

понедельник, 13 мая 2002 
Воистину благословенный понедельник! Праздничный беспредел, после которого ещё долго будут подсчитывать убытки «от Москвы до самых до окраин», наконец, за спиной. И слава Богу! За два дня значительно потеплело, солнце с раннего утра обеспечило на балконе своими летними трудностями. Меня поджидал, как бы в засаде, основной момент испытательных нагрузок. «Это будет трудная неделя»! – цитата из 151-ой тетради, которую так хотелось бы пройти до начала мундиаля! Ну, и словечко нарыли разбитные способные журналисты, те, которым не давали покоя лавры счастливчиков, выдавших на гора «это сладкое слово милениум»! Мудак в мундире с медалями – миндаль, мундштук, мудятина в идеале – всё, что хочешь, сваренное в мундире и с маслом! Стоп. Не отвлекаться, не заговаривать больные зубы реальности. Не суетиться, когда действительно становится страшно. Признаться, если честно, в панике убежал с балкона за компьютер, утешаться, как прибегают домой маленькие дети, кем-то обиженные на улице! Оставив в песочнице все свои любимые совки, ведёрки, формочки для изготовления «песочных пирожных»…. Вот, кстати, случай, когда реальность надо запирать или распирать кавычками ради сравнения, ставшего большей реальностью, чем сама реальность! Кто сказал, что писать нечего, даже тогда, когда пишешь ни о чём?! Свободу, вселенский разум, космическое сознание – самое дорогое божественное достояние от самого Господа Бога нам доставшееся – неужели же, надо скрывать, особенно тогда, когда дотошный смертный трясёт перед самым твоим носом кошельком со звонкими медяками! Красота – такт и мера – вовсе не дело вкуса, но понятия веры и любви, проблема жизни и смерти. И тут есть непреступимо принципиальные границы, когда отвечать надо не с миром, но пером!

*** Я не на рынке, так что прибедняться, как прогибаться перед силой злой во имя льгот и выгод рад стараться, да не могу, братишка дорогой! И времени, и власти, и уменья сопротивляться как-то достаёт, как мера есть для всякого терпенья, даже того, что точно чуда ждёт! И как хватает на пивко Шальнову, кому хватает на шальную жизнь свободы не оплаченного слова, где чудо, в общем, даже не сюрприз!

Тема письма Марка должна была выглядеть таким образом: «Попытка отчёта перед судом строгой общественности, как перед лицом Господа Бога, за перерасход лимитированных средств в производстве хорошо или худо, бедно устроенного в нашей нелёгкой жизни потомства. С предъявлением против неопровержимых улик достаточно веских доказательных аргументов»!
151, с.59-63
   
Трудная неделя

Это будет трудная неделя.
Костью в глотке подавиться впрок,
против всех законов тяготенья
извлекая жизненный урок!
От стыда в который раз сгорая,
признаёшься к своему стыду:
стимула мощнее не бывает, –
разве только безнаджный труд!
К самым разным в жизни переменам 
от неубывающих щедрот,
жив покуда, адское горенье
до небес пожарищ достаёт!

Что кисет неистощимый соли,
по крупицам драгоценный стыд –
детства нерастраченного доля,
сгусток боли, счастья и обид!
Никогда бы вздоха мирового
с полным растворением во всём
не видать мне поцелуем Бога,
если б не стыдился за своё!
Это будет тяжкая работа,
но ведомым промыслом благим
слаще мёда дикая охота,
ставшая проклятьем родовым!

Во хмелю влияния и власти
с ненавистью дикой от любви
все мы, в общем, братья по несчастью
от не нами пролитой крови!
Чья фиеста? Что чего не стоит?
Гон опасных жертвенных быков
до загонов, – кто кого загонит
на потеху жаждущих богов?
Понимаешь, это интересно:
видимость своей неправоты
ощущать над ощущеньем честным
смертных нужд и мировой тщеты.

Воля выше личных своеволий.
Несамолюбивая любовь
без честолюбивой верной доли –
только слово в общей массе слов!
Это так. На уровне бессмертья
кажется сомнительным захлёб
при необратимости возмездья –
переходе всхлипов прямо в «схлоп»!
Мощь прогресса, славы продуктивность
с быстротой реакции цепной
в степень обстоятельств объективных
возводились срочной правотой.

Никогда «цветок противотока»,
плодоносно явленный всегда
веры преждевременным оплотом, –
не был вестью Страшного суда!
Буду исключительно ненужным,
может быть, не годным ни на что,
не способным на любовь и дружбу,
на какое хочешь «ну, и что»!
Словно не вписавшийся в систему,
некто совершенно не Кокто,
стану беспримерно откровенным
в смысле бесподобным, как никто!
 
               

                ***
Теперь не сосчитаешь вариантов,
опять плясать губерния пойдёт,
и вновь за неимением талантов
закончишь гениальный оборот!
Какая муть отстойная творится!
Как дружный страх нас всех обворовал 
поодиночке. Мастер матерится,
а мытарь с шапкой ходит по дворам.
И если жаждешь правды доискаться,
болезненней придётся пожалеть
безвинных жертв спонтанных провокаций:
рукой водил совсем плохой поэт!

Но также понимаешь: сам не лучше
способных добрых маленьких людей,
кому легко даются труд и служба,
лишь бы начать, неважно, кем и где!   
В одну дуду  не худшей коммуналки, –
откуда выйти, как на всё насрать
и не мечтай, служака из-под палки, –
трубить годков пятнадцать-двадцать пять!
Где был ребёнком середины века
с надеждой на невиданный прогресс
с соблазнами немыслимых расцветок, –
там и на спину ляжет тяжкий крест!

Высок резон: промзона ведь не зона,
как мир ни плох, но всё же не война!
И не единым хлебом, вечным зовом 
неровно дышит пафосом страна!
Так отстоялась чувством небывалым
небывшего великая мечта
в обещанном раскладе идеальном,
а дело вышло дышлом, как всегда!
Есть, что терять, и этим же гордиться, 
и праздничное время вспоминать.
И идеал вполне осуществится…
невосполнимой частью, так сказать!

А между тем, в режимных институтах
без предрассудков массовой мечты,
дрожа за жизнь с азартом безрассудным,
всё создавали, вплоть до красоты!
Равнение на пра…фессионалов,
списав бездарно спившихся Левшей
как гениальных недругов талантов,
врагов хороших в принципе вещей!
И вообще становится понятно,
что я ни здесь, ни там… существовал:
ни в роковых стеченьях обстоятельств,
ни в сгустке утопических начал.

Хотя для ностальгии есть причины,
бороться с Богом было ни к чему,
и то, что ничему не научился,
во благо только, ибо не к добру!
И если глянуть, словно «небесами
толпы публичной взглядами взасос»
на, так сказать, «почётном расстоянье
от всенародных неприступных звёзд», –
как мог родиться там, где появился,
как Киплинг в джунглях, Маугли в тайге?
И было где в неволе порезвиться,
повоевать в безвыходной игре!