Впервые за глухарём. подвох

Как авторитетно утверждал самый бывалый из ковровских охотников Лев Ж., высший «пилотаж» – охота на глухаря на току и тот не охотник, кто ни разу в жизни на ней не был. Однажды, и мне представился случай стать настоящим охотником.
Мы с Маратом Богатовым – моим приятелем из самой Москвы, затаив дыхание слушали старого глухарятника, щеглом разливавшегося о тонкостях, сложности и красоте весенней охоты на току. Лёва так азартно и страстно «тэкал» и «точил» под глухаря (он большой мастак подражать, обманывая их, птицам), так мастерски подскакивал с ноги на ногу, изображая подход к этой осторожной, загадочной птице, что мы нестерпимо возжелав испытать то, что испытывает настоящий охотник, немедленно согласились принять участие в экспедиции за глухарём….

 И вот, за шестьдесят километров от города, в безлюдной глухомани лесов и оврагов, заброшенное жителями, разорённое село Петровское. При въезде, на склоне через  овраг, видны красные стены старой церкви с обрушившимися сводами. На другом конце села скорбные  серые руины бывшего заводского подсобного свиноводческого хозяйства.  В центре, среди заросших бурьяном садов и  полуразвалившихся фундаментов разобранных и растащенных изб, одиноко стоит покосившаяся избушка, сохраненная  и поддерживаемая охотничьей бригадой ковровского экскаваторного завода. Они иногда посещают её переночевать, укрыться от непогоды. Воспользовались ею и мы. Отсюда, объяснил Лёва, ближе к глухариным токам….  За скромным ужином долго рассказывал  о былом, о повадках птиц и зверей, об охотничьих премудростях полученных им от давнего наставника - закоренелого браконьера деда Кадули. Тот в голодную военную пору, делился лесной добычей в деревне с соседями, помогая выжить сиротам, оставшимся без ушедших на фронт, кормильцев.  Дед сильно рисковал: в те времена срок давали и за колосок. Но, никто, из деревенских, властям его не выдал ….
 
В тусклом, колеблющемся свете старой керосиновой лампы, стоявшей на столе, жестикулирующая тень  артистичного рассказчика,  гипнотизирующее металась по закопченным бревенчатым стенам охотничьего домика. За байками про  деда Кадулю, легли поздно и, почти сразу (так показалось), Лёва поднял нас: «Нужно ещё затемно добраться до тока за Горелой порубью, а это километров шесть по лесу пешедралом».
 Зевая, то и дело, спотыкаясь от недосыпа на неровностях почвы, два новичка с трудом  поспевали за супербывалым, жадно впитывая на ходу его бесценные наставления. За разговорами под звёздным небом незаметно преодолевали километр за километром. Сначала по просёлочной дороге, потом по заросшей прошлогодней тропе, порой теряя её из-под ног. Тогда шагали за Лёвой, оглядываясь, чтобы не сбиться, на Полярную звезду. Говорили почти шёпотом боясь разрушить волшебную тишину….
Маг и чародей Апрель.  Короткая ночь своим обволакивающим вся и всё, бархатно-чёрным с серебряными звёздами плащом накрыла лес, укротила на время буйный карнавал пробуждения Природы. Дала короткую передышку трубадурам и солистам неугомонного хора ликующего птичьего царства. Чистые, едва слышимые, серебряные голоса ручейков не нарушали, а лишь усиливали волшебство ночной тишины, как драгоценная ажурная оправа подчёркивает красоту и благородство чёрного бриллианта. Мягкий ковёр прошлогодней листвы скрадывал шаги. Иногда под ногами битым стеклом хрустел снег недотаявших кое-где  сугробов.  В чистой воде стоячих луж, как в зеркале, отражались ночные созвездия. Казалось, шлёпаешь сапогами по звёздному небу, упавшему на землю, расплёскивая его, как воду.  Чудилось, в фонтанах  брызг  звёзды разлетаются по сторонам тропы. Лишь ранней весны ночами выпадает счастье увидеть в лесу такое. Мало кто из горожан – не охотников ступал своими  ногами по небу.  Невиданные  чудеса и прохлада ночи окончательно взбодрили нас и к поруби подошли уже на кавалерийском галопе.  Следуя указаниям бывалого Лёвы прекратили разговоры. Он, ориентируясь по звёздам  и ещё каким-то, ведомым только ему, приметам повёл нас через эту огромную порубь. В свете мириад немигающих звёзд едва угадывались тёмными полосками леса окружающие открытое пространство. Где-то там и находятся таинственные тока – цель нашего похода. Оскальзываясь в лужах и спотыкаясь о невидимые кочки, мы старались не отстать от ведущего, чувствовавшего себя здесь, похоже,  как дома. Иногда, по указанию Лёвы, останавливались и, вытянув шеи, растопырив уши, старались услышать в тишине обещанные им,  «трели» глухаря. В «прошловом годе», сообщил он нам на одной из остановок, водил сюда на глухаря моего хорошего приятеля. Так тот уже отсюда, почти с середины поруби, расслышал токование этого современника мамонтов. Увы, мы ж, кроме тихого журчанья ручья, спешащего по пологому склону к Богдановским прудам, не слышали ничего!

 Пройдя ещё немного вперёд, Лёва, показывая глубину своей озабоченности интересами молодых неопытных новичков, усадил нас на бревно и строго приказал сидеть, ждать, не шуметь, не шевелиться и внимательно слушать(!),  а он пока обежит округу, уточнит кое-что и потом отведёт нас к глухарю: «Но, что бы тихо здесь!  Сидеть!! Тихо!!! А то вспугнёте!» И растворился в темноте….

Пытка ожиданием, казалось, будет бесконечной. Известное дело: нет ничего хуже, как ждать, да догонять.  Но, чего не вытерпишь ради поэзии весенней охоты на токующего глухаря. Сидим в темноте тихо, прислушиваемся к тишине, терпеливо ждём….

 Робкий бледнеющий  горизонт на востоке подсказал о зарождении нового дня. Порозовели вершины дальнего леса. Стала разгораться розовощёкая заря, обещая прекрасный погожий день. Вот,  немного в стороне, «Хр-р! Хр-р!» протянул невидимый первый вальдшнеп. На опушках окружающих лесов зародилось и нарастало характерное булькающее воркование тетёрок. А глухари - ни гу-гу. Их не слышно! А, вроде, пора бы. И Лёвы нет – пропал. Второй вальдшнеп протянул прямо над нами, и можно было стрелять. Но, мы строго блюдём запрет и тишину, волевыми усилиями сдерживая свой кипящий охотничий азарт. Третий, четвёртый вальдшнепы  завораживающим полётом, напрасно искушали нашу стойкость. Не за тем припёрлись сюда среди ночи. Вот заблеял небесный «барашек» - бекас. Вибрирующий звук стелился  где-то у наших ног. В этом вопросе мы опытные уже охотники и, потому,  довольно быстро отыскали маленькую долгоносую птичку на светло-бирюзовом небе. А разглядев, с удовольствием следили за её пируэтами.  Всё развлечение в минуты томительного ожидания. Сначала бекас набирает высоту, выражаясь языком лётчиков,  делая «горку» а, затем, круто «пикирует».  Так и летает: вверх – вниз, вверх – вниз, будто на воздушных волнах или качелях качается. Во время  пикирования  и возникает нежный вибрирующий «голос ягнёнка», разливающийся по земле. Барашек. А вон ещё и ещё…. Да их тут с добрый десяток разыскивает себе подруг.  Где-то читал, что этот звук издают хвостовые перья, вибрирующие на большой скорости. Это и есть весенняя «брачная песня» бекасов….

Наконец, Марат, не в силах бороться со своей пагубной страстью, не выдержал, достал сигарету, чиркнул спичкой  и жадно затянулся - закурил. Надо было видеть, с каким наслаждением он глотал и выпускал дым…. А Лёвы всё нет.
 Яркие, как бы, запылавшие верхушки леса на востоке подсказали, что вот-вот, и взойдёт красно солнышко.  Первые, робкие, как бы спросонья, пробные голоса ранних птах как-то враз сменились мажорной какофонией торжествующих и ликующих птичьих голосов, заполнивших округу. Такое услышишь только весной и только в просыпающемся от зимней спячки лесу, Деревья с едва  проклюнувшимися первыми клейкими листочками окутались прозрачной зеленоватой дымкой. Воздух дышит ароматами лопнувших почек и молоденькой листвы….

А Лёвы всё нет. Не слышно и выстрелов. В лесу их звук разносится на многие километры. Не слышно и  глухарей….
За полтора – два часа бесплодных ожиданий наш моральный дух претерпел ряд фазовых превращений: от серьёзного и доверчиво-добросовестного исполнения требований глухариной охоты, через нетерпеливое недоумение к откровенному раздражению (типа: ну, Лёва, погоди!), к интуитивным догадкам и иронии над собой.
 Есть убеждение, что глухарь токует исключительно в бору. Мы ж в свете раннего утра видели перед собой только остатки берёзово-осинового леса без намёков на сосны. Тут наступило окончательное прозрение и осознание произошедшего.   Мы расхохотались: видно Лёве было скучно бродить ночью по лесу одному, и он заманил нас с собой коротать путь. Ведомо - в компании гораздо веселее. На последнем же отрезке  оставил нас ждать себя и продолжил путь на ток один. Хохотали  над собой мы до икоты: за болванов в игре приходилось бывать нечасто. Задним числом я корил себя, что не догадался о подвохе раньше, когда Лёва рассказывал де, мой приятель якобы отсюда услышал глухаря. А, ведь, должен был бы. Этот мой приятель имеет проблемы со слухом и сам, как говорят в народе «почти глухарь».  Наш  нервный, очищающий душу хохот на всю округу, оттолкнувшись от стены леса, эхом возвращался к нам, будто лес смеялся вместе с нами и над нами. Интересно, что расскажет нам Лёва, когда вернётся. Обида на него вышла вместе со смехом.
А весенний день разгорался неистовой бушующей любовной симфонией  молодости, вечной жизни.
 
Наше восхищение картинами  просыпающейся Природы прервалось с появлением Лёвы. Он возник неожиданно из-за куста с ружьём, но без добычи.  Молча уставились на него   ожидая объяснений. А рассказчик он был отменный, с фантазией. В общем, с его слов получалось, что мы опоздали. Кто-то из охотников опередил нас и накануне разогнал ток. Негодование и досада уже прошли – все без добычи, все в одинаковом положении….

На обратном пути не переставали удивляться разнообразию и страсти птичьих голосов: трели и щебетанье, цоканье и пересвист на все лады. Вдруг весь хор перекрыла гулкая раскатистая барабанная дробь. Мы вопрошающе  обернулись к Лёве – для него лес дом родной: «Желна! – пояснил он, - Чёрный дятел» и показал на мелькающую меж деревьев угольно-чёрную с ворону птицу, какое-то время сопровождающую нас. «Любит он в лесу крутиться около людей, залетать наперёд и подсматривать из-за дерева. Такая вот любопытная птица» - добавил он. Нет, на такого знатока природы долго дуться невозможно. Мир и дружба вновь воцарилась между нами. Особенно, когда он пообещал сводить нас днями на тетеревиный ток и спеть на итальянском языке арию из Аиды.  Умение петь это одна грань из многих его неординарной личности. А с глухарями – ещё будет весна.