Глава 1. Смотря сквозь пальцы

Ветер дует ему в спину, словно подгоняя. Но шаги тонут, поглощенные бархатом земли. Позади смыкаются стены, отрубая дорогу назад, и тем самым отгораживают прошлое. Он стоит, чуть склонив голову набок, словно ждет чего-то. Черные волосы падают на глаза. Ветер взлохматил их, будто волчью шерсть. Он смотрит искоса и отвоевывает каждую секунду, борясь с желанием обернуться. Лишь обещание сдерживает, будто сковывая цепями. Обещание, данное самому себе. Он опускает зеленые глаза. Колдовские и яркие, будто огонь. Впереди лес, окутанный полумраком. Деревья стремятся вверх, рассекая верхушками небеса, и их ветви словно путаются в облаках. Всего пару шагов. Пару шагов, и сомнения, охватившие сердце. Пока еще не поздно. Но... медленно, словно боясь спугнуть свою решимость, он делает шаг. Силуэт, очерченный неясным светом, двигается с места, преодолевая расстояние. Он идет, не оборачиваясь.


***


Склонив голову набок, Кесси вглядывается в кружку. Мимолетно отбрасывает волосы с глаз, заправляя выпавшую из хвоста прядь за ухо. На миг ее плечи едва заметно вздрагивают — девушка принимает решение. Я понимаю это сразу, потому что знаю ее слишком хорошо. Кесси отворачивается. Ногти, покрытые местами облупившимся лаком, царапают стол. Она закусывает губу и отодвигает кружку. Этот миг проносится перед глазами, и тогда я понимаю, что все решил правильно.


***


Открыть глаза тяжело. Такое ощущение, словно кто-то накапал на веки свинец или положил на них камни. Жмурюсь и резко распахиваю глаза. Свет ослепляет на пару минут, а потом мир медленно проясняется. Когда темных пятен не остается вовсе, я замираю. Ветви и колышущиеся от ветра зеленые листья почти закрывают весь обзор. Сквозь них проглядывают кусочки голубого неба и белые облака. Но я будто не замечаю их. Только зеленый купол, чуть шевелящийся, будто живое существо, и переплетение корявых ветвей. Когда я впервые увидел Лес, он отпечатался на внутренней стороне век и отпечатался там навсегда. Я никогда не был поэтом, но, вспоминая потом этот миг, отчетливо чувствую, будто отдал тогда молчаливым деревьям собственное сердце.

В голове гудит, как в пустом барабане. Ни одна мысль не прельщается возможностью заглянуть внутрь. Только шелест листьев и колыхание ветвей. Приглушенный свет, льющийся на землю. Словно проверяя что-то, я медленно шевельнул пальцами. Согнул руку в локте и неторопливо поднял ее. Поднес ладонь прямо к лицу и несколько минут смотрел на листья сквозь пальцы. Только когда сверху плавно слетел одинокий листок и упал мне прямо на лицо, я поверил в реальность происходящего, хотя, честно признаться, не до конца. Опустив руку, я оперся о холодившую спину землю и медленно сел. За секунду мир успел сделать круг и вновь приобрести четкость. Держась за шершавый ствол дерева, я встал на ноги, отчетливо ощущая тело чужим. И только долго смотря на носки кожаных ботинок, я понял, что именно не давало мне покоя все это время: а кто я, собственно говоря?

Голова зажглась болью, а сердце прижалось к ребрам, опутанное страхом. Ужас нахлынул резко, накрыв с головой. Ногти впились в неровную кору дерева. Я сглотнул, но удержался на ногах. Страх медленно угас, и боль так же неожиданно прошла, оставив после себя мерзкое ощущение тревоги. Косо взглянув на руку, я увидел на тыльной стороне ладони какие-то буквы. При ближайшем рассмотрении они сложились в слово.

Первая, спустя столько времени, мысль, отпечаталась в памяти: «Лесли. Меня зовут... Лесли».

Я испытал непередаваемое облегчение и, облокотившись о дерево, выдохнул. Верно. Мое имя Лесли. И я нахожусь в лесу. Ухватившись за эту мысль обеими руками, я стал ее развивать. Итак. Лес. Откуда я вообще знаю, что это такое? Изумление и радость были мимолетными, но все же прогнали остаток страха. Значит, я забыл не все. Мысли наполнили голову, перебивая одна другую. Такое чувство, будто кто-то открыл кран. Обрывки воспоминаний, слова, образы — все это вылилось одновременно. И ничего, что бы могло напомнить о том, что я за человек.

Друзья. Родители. Дом.
Пустота.

И тем не менее я знал, что мой любимый цвет зеленый, а блюдо — жареная картошка. Попытка связать одно из таких знаний с каким-то моментом из прошлого потерпела крах. Я человек по имени Лесли. И это, пожалуй, все.

Легкая грусть и смирение — эти чувства промелькнули в груди. В лесу было чертовски тихо — ни хруста ветки под чьими-то лапами, ни взмаха крыльев дикой птицы. Лишь шелестела листва над головой. По коже пробежались мурашки. Может, меня бросили умирать, как в одном из американских фильмов? Тех, о которых я откуда-то знал? Пальцы зарылись в волосы, которые на ощупь оказались жесткими, как собачья шерсть. Или как волчья шкура.

«Делать нечего, дорогуша. Надо выбираться», — губы дрогнули в жалком подобии улыбки.

Я наконец-то оставил дерево в покое и сделал пару шагов. Земля казалась бархатной и проглатывала все шаги. Я закусил губу и специально вдавил ногой ветку, заставив ее сломаться и хрустнуть. Невнятная тревога из-за тишины растаяла. Думаю, и правда стоит искать выход. А подумать обо всем я могу потом.

Дорожки в лесу не было. Только нечеткое подобие тропки, вытоптанной зверями. Она то обрывалась, то появлялась вновь. Петляла, закручивая узлы. И для меня ничего не существовало кроме этой дорожки. Моего пути, уходящего вдаль. Иногда тишину разрушал неясный шелест или шорох травы. Будто бы скрежетали чьи-то когти и мелькали по бокам силуэты. Но перед глазами стояла только вытоптанная под ногами тропинка. Я не отрывал от нее взгляда, вовремя перешагивая через выступившие корни или камни. На душе было спокойно. Это спокойствие и гармония стали прихрамывать, когда я в очередной раз продрался сквозь колючий кустарник и поцарапал руку. Их стало попадаться все больше и больше. Машинально стерев выступившую кровь, я натянул рукава рубашки и огляделся. Стало темней. Намного темней, чем там, где я очнулся. Деревьев стало больше, а также увеличилось и число разнообразных зарослей. Совсем рядом со мной, например, росли непонятные кусты с розовыми и зелеными листьями. Ярко-красные ягоды не внушали доверия, несмотря на приятный запах. Кажется, раньше они не встречались. Стало не по себе, потому что пришло отчетливое понимание: я все дальше и дальше ухожу в чащу.


***


Теперь шорохи за спиной беспокоят намного больше. Мысли о воспоминаниях, а точнее о полном их отсутствии лезут в голову намного чаще и от них уже не отделаться. Я как чистый, белый лист. Может, едва заметно желтый по краям. Ровный, будто проглаженный утюгом. И от этого не легче. Темнеет. Похоже, близится вечер. По солнцу ничего невозможно понять, потому что его просто не видно за густым слоем хвои и листьев. И к тому же, мешающий с самого начала полумрак окреп и приобрел силу. Я вспоминаю советы из книг и учебников, но все они кажутся глупыми и неприменимыми в реальности. Определить сторону света по теням невозможно, своей — и то не видно. Разве что по моху на деревьях. Кажется, я иду на север. Но это не объясняет ровным счетом ничего. Потому что я не знаю не то что город, даже страну. Да что мелочиться — в моем местоположении я и за планету не ручаюсь. Земля. Дурацкое название.

А тем временем появилась какая-то назойливая мошкара. Я растянул рукава до такой степени, что они закрывают ладони. Ткань это позволяет — она мягкая и податливая, натуральная. В голову лезут разные мысли — и ни одной разумной.
Когда я чуть не упал, споткнувшись о корень, пришло понимание, что план «просто идти» глупый, но единственный.

«Может переночевать на дереве?»

Я опустился на поросший мхом камень и облегченно вздохнул — от долгой ходьбы ноги ныли, а дыхание стало сбиваться. Хрустнув пальцами, я задумчиво ковырнул носком ботинка землю и задумался. Стало холодать. Пронизывающий ветер легко пробирался за шиворот тонкой рубашки и пробегался по коже колючими мурашками. Обхватив себя руками, я потер ладонями плечи — хотелось завернуться в одеяло, предварительно выпив кружку горячего чая. Но вокруг смыкались деревья, стремясь далеко ввысь, и чтобы увидеть верхушки, пришлось бы задрать голову. Рассматривая землю под ногами, я отвлекся.

— Далеко ты забрел, парень, — когда сквозь тишину прорвался негромкий голос, сердце резко подпрыгнуло до горла, а легкие заледенели. Я резко дернул головой, поворачивая ее на звук, от чего заныла шея.

Он сидел на коряге, свесив одну ногу. Незнакомец, чье лицо закрывала белая, как снег, маска с оленьими рогами. Человек, испугавший меня до смерти.

— Т-ты кто? — голос дрогнул. Мужчина поднял голову, и я заметил пшеничные волосы, легко колыхнувшиеся от этого. Наши взгляды встретились. На меня смотрели желтые глаза, и от этого волосы становились дыбом. Не выдавать страха оказалось сложно. Зато в этот раз голос был спокойным. — Кто ты такой?

Отшельник? Маньяк? Или вообще не человек?

Догадки, которые строила фантазия, услужливо подбрасывая страшные образы, были одна хуже другой. Я глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух, который тут же повис едва заметным клубом пара и растаял. Человек шевельнулся, и я понял, что меня так испугало в его глазах. Они были нарисованные. Причем довольно искусно — казалось, будто нет в мире ничего пронзительней.

— Меня зовут Олень. Я работник компании «Green therapy».

Из груди вырвался нервный смешок.

— Олень? А там всех так странно зовут?

— Это псевдоним. А теперь кое-что разъясним. Ты участник акции. Зеленая Терапия — возможность отдохнуть, побыв несколько месяцев в натуральной обстановке, подальше от цивилизации. Все понятно? — в спокойном и флегматичном голосе проскользнула нотка раздражения. В сказанное мужчиной верилось с трудом.

— По этой акции стирают память и бросают в лесу?

Он подпер подбородок рукой и почему-то этот естественный жест меня успокоил. Рога на его маске шевельнулись от движения, произведенного головой. Интересно, не сложно носить такую махину, или она только кажется тяжелой?

— Как хочешь. И знай — стереть память это твое личное пожелание. Заметь, необязательное, — мужчина издал звук, похожий на зевок. Стало видно, что говорит он дежурными фразами, которые повторял уже много раз и давно зазубрил до дотошности. — А из-за того, что ты обошел пол-леса мне пришлось потратить на твои поиски уйму времени.

— Значит... это типа курорта? — спросил я, немного расслабившись.

— Что-то вроде. Следуя твоему языку, тебе пора в отель. В деревню, то есть. Она недалеко, — кивок в сторону. Мужчина встает и, повернувшись спиной, идет в другую сторону. А потом, на миг замерев, выдает: — И... если бы я хотел, убил бы тебя со спины.

Глядя на то, как его фигура скрывается вдали, я думаю, что, похоже, был для Оленя раскрытой книгой. Всего лишь кипой шелестящих страниц в мягком переплете. Он легко прочел мои страхи. Страхи, которые хоть и притупились, но не думали пропадать. Потому я прождал, пока мужчина окончательно не исчезнет, и посмотрел на тропку.

«Выхода нет, Лесли. Тебе все равно идти. А куда — это не так уж и важно...»

— Все равно я заблудился. Хуже не будет, — говорю тихо, боясь и не желая тормошить тишину. А потом театрально развожу руками и ступаю на извилистую тропку. В деревню она ведет или в сам Ад — мне не важно. Мне, человеку без памяти, не предоставили выбора.


***


Вы видели когда-нибудь косуль? С длинными ногами и точеным силуэтом. Грациозных и двигающихся легко, будто ноги-ходули лучшее, что можно представить. Их рожки совсем маленькие, аккуратные. Мех мягкий, шоколадный, с белыми пятнами. А глаза влажные и черные-черные, будто озера ночью.

Косуля выскочила из-за кустов, когда я с удовольствием хрустнул веткой, в очередной раз нарушая тишина, чтобы прогнать тревогу. Мы встретились взглядами и сразу признали друг в друге жертв. Я и она. Цокнув копытцем, косуля унеслась вдаль. А я мельком взглянул на скрывшийся вдаль белый хвост, спрятался за деревом, выглядывая из-за него на свой риск и страх.
И увидел их. Поджарые, будто дикие кошки. С горящими глазами и дыханием, замирающим на губах. Они были людьми и одновременно ими не являлись. В этот миг они охотники. Идущие по следу и втягивающие прохладный воздух носом. Читающие по следам, как по листу бумаги. Понимающие друг друга по одному лишь движению. Едва заметному колебанию воздуха. Острому взгляду, прожегшему спину. Они двигались тихо, не хрустнув ни одной веткой. Не задев листа. Не всколыхнув воздуха. Кажется, они не оставляли следов. Словно призраки. Духи. Такие же частицы леса, как трава, как деревья, как мох на камнях. Они его дети. Стая. Одно целое с лесом и между собой. Каждый жест выражает опасность и силу. Огонь льется по их крови, а дичь дрожит, лишь почуяв неясный шепот ветра. Взгляд, способный расплавить металл.

«Звери».

Смотря на людей, я подумал именно так. Их пальцы, сжимающие луки и ножи, не имели когтей. Их кожа не была покрыта мехом, хотя шкуры и украшали одежду. Их зубы не были клыками. Но они были зверями. И ничем больше. На один миг и будто бы вечность.

Избавляясь от наваждения, я сделал шаг назад. Раздался громкий треск — очередная ветка сломалась под ногами, хрустнув. Сперва один, потом и остальные едва заметно дернулись. Я не заметил, когда они оказались так близко. Когда руки сжали оружие. Но спустя секунду просто понял, что стою, вжавшись в древо, а все оружие направлено на меня. Дыхание замерло в воздухе. Время остановилось на пронзительной ноте, эхом ставшей в ушах. Всего миг. И все мысли, все образы, вся жизнь сосредоточилась на кончике стрелы.