Баталии девяностых

Затем была жёсткая борьба против Беловежского заговора, гайдаровской «либерализации», «народной» приватизации Чубайса... Я выступал на заседании Верховного Совета весной 1992 года, когда Гайдар докладывал о первых результатах «реформ»: я, как и абсолютное большинство граждан страны, не экономист, но даже я понимаю, что в ситуации, когда экономика является государственной и монополизированной, и когда не сформирована сфера рыночной экономики, отмена контроля государства над ценами не имеет к либерализации цен никакого отношения; так называемая либерализация приведёт к огромному взвинчиванию цен монополиями, разрушению промышленности и обнищанию большинства. Сидевший в первом ряду зала заседаний Гайдар щерился улыбкой тишинского кота: что, мол с вами – дилетантами разговаривать. Я передал текст, написанный с Володей Корсетовым, в котором анализировали экономическую ситуацию, предлагали альтернативу и предупреждали, что режиму придётся защищать навязываемый курс насилием. Так же безрезультатно.

О том, какой когорте «посткоммунистов» нам приходилось противостоять, писал литературный критик и публицист Вадим Валерианович Ко;жинов: «Состав Верховного Совета и депутатского корпуса в большинстве своём являл бывших членов КПСС, однако почти все наиболее активные, задававшие тон депутаты либо никогда не были членами КПСС, либо, автоматически вступив в неё в свои юные лета, вышли из её рядов ещё до 1985 года. Вот эти получившие широкую известность депутаты: Виктор Аксючиц, Михаил Астафьев, Илья Константинов, Николай Павлов, Вячеслав Полосин, Олег Румянцев. Между тем в составе правительства был только один человек, не являвшийся к 1985 году членом КПСС, - Сергей Глазьев, но он-то в сентябре 1993-го оказался как раз в Белом доме! Все остальные правители не только имели более или менее (соответственно своему возрасту) длительный партийный стаж, но и сумели ещё до "перестройки" сделать внушительную карьеру.
Контраст здесь поистине разительный: если Ельцин уже в 1976 году (в 46 лет) стал первым секретарем одного из важнейших обкомов, а Черномырдин в 1978 году (в 40 лет) инструктором ЦК КПСС, то 48-летний Хасбулатов ко времени избрания в депутаты был всего-навсего вузовским профессором, а 43-летний Руцкой – подполковником авиации. И какие такие привилегии могли они мечтать возвратить себе, к какому "реваншу" стремиться?! Я отнюдь не принадлежу к поклонникам Хасбулатова и Руцкого и протестую только против идеологической лжи.
Как ни странно, даже и наиболее молодые, родившиеся в 1950-х годах члены правительства успели весьма высоко забраться ещё до "перестройки", при "тоталитаризме". Так, Гайдар, Чубайс, Авен уже в 1983 году были введены в Комиссию по экономическим проблемам при Политбюро ЦК КПСС, да и остальные будущие правители являлись какими-либо "завами" или хотя бы "зам. завами". Между тем их ровесники Астафьев, Павлов, Румянцев до избрания в депутаты Верховного Совета были рядовыми научными сотрудниками, Полосин – священником, Аксючиц – сезонным рабочим, а Константинов – вообще истопником (хотя и с высшим экономическим образованием и с пристойным титулом "оператор газовой котельной"). И усматривать в них "коммунистов-реваншистов" могут или слепые, или не желающие быть зрячими, или, наконец, зрители, находившиеся много лет за океаном… Правда, рядом с названными были члены КПСС Сергей Бабурин и Владимир Исаков, но суть дела, повторяю, вовсе не в противостоянии коммунистов и антикоммунистов».
Кампания в СМИ до дискредитации РХДД и его лидеров резко усилилось после нашей критики гайдаровской псевдолиберализации и чубайсовской антинародной приватизации с позиций социальной рыночной экономики. Мы были последователями германского реформатора Людвига Эрхарда и понимали, что Гайдар – это «анти-Эрхард».
В середине 1992 года я заявил: «Наша партия участвует в законотворческой деятельности, проводит политические мероприятия, издает газету "Путь". Что же касается социальной опоры, то сейчас, когда Россия находится в состоянии глобальной катастрофы, когда разрушаются все основы жизни, население очень люмпенизировано и подвержено заражению всякими радикальными идеологиями левого и правого толка, она больше слушает и слышит всяких экстремистских политических деятелей. Наша партия  может быть единственная, к сожалению, партия в России, ориентирована на перспективу, на оздоровление российского общества. А общество выздоровеет только тогда, когда восстановится его историческая память, национальное самосознание и правосознание граждан. Наша цель – работать над этим».

Одновременно с политической борьбой я организовывал открытие храмов во многих городах России, стремился воссоздавать христианские организации и учебные заведения. С Изольдой Константиновой Кучмаевой мы инициировали создание нового во всех отношения учебного заведения в России, назвав его «Академия русской духовной культуры». Нам тут  же пояснили в Министерстве образования, что «духвоной» нельзя. Сошлись на компромиссе, так родилась Академия славянской культуры (АСК). В ней был открыт первый в России домовый храм. Там учились мои дети Варя, Александра, Федя. Там же я и преподавал.
Со студентами Государственной Академии славянской культуры. Второй слева – Лёша Чадаев, ставший в двухтысячные известным политологом, затем моя дочь Ина, следующий Никита Гараджа, ставший одним из руководителей крупного завода ВПК, ну а потом – моя дочь Варя, тоже учившаяся в ГАСК.
Понимая разрушительную роль Ельцина, я пытался свидетельствовать об этом общественности. Характерен эпизод столкновений со всенародно избранным. На закрытом заседании Съезда в середине 1992 года я потребовал, чтобы Генеральная прокуратура завела уголовное дело по факту публикации во французской газете «Монд», с фотографией нашего президента перед открытым чемоданчиком для управления стратегическими ядерными вооружениями. Я закончил выступление словами: ибо теперь очевидно для всех, что ядерная кнопка великой державы находится в дрожащих руках. Этим, как мне казалось, достаточно деликатно я хотел обратить внимание на катастрофический для страны алкоголизм президента, что стало общеизвестным только впоследствии. Я надеялся, что эта фраза может стать крылатой и пробьется к общественному сознанию. Но уже тогда был установлен полный контроль над средствами массовой информации, которые всё больше играли роль средств массовой дезинформации. Феноменальна реакция Ельцина: он вскочил со своего места над президиумом и во весь голос завопил в микрофон: это провокация, это я требую завести уголовное дело. Президиум во главе с Хасбулатовым от неожиданности низко склонился над столом, косясь на разбушевавшегося президента. Идя от микрофона по затихшему залу заседания, я видел тысячу пар глаз с одним выражением: ты, Аксючиц, может быть храбрец и хороший парень, но ты – покойник, – потом приходилось и слышать подобное. С этого момента началась информационная блокада всей деятельности моей и РХДД, затем целенаправленно стали разрушать материальную базу нашего Движения, что успешно было завершено после переворота в сентябре-октябре 1993 года.
В январе 1993 года я призывал к принятию «Основного Закона Российской Федерации переходного периода», после чего необходимо провести досрочные всеобщие выборы и добиваться при этом, чтобы «в результате выборов была сформирована сильная национальная власть, способная отстаивать государственные интересы России, защищать достоинство, права и свободы её граждан».

Атмосферу и фактуру ревущих девяностых хорошо описал Михаил Болотовский (член Политсовета, пресс-секретарь РХДД) в своих воспоминаниях.
Декабрь 1992, Белый дом. «Нехорошая комната» 6-67
Даже сегодня Виктор Черномырдин вряд ли подозревает, кто именно решил его судьбу в конце далёкого 1992 года, когда – неожиданно для всей страны и во многом для себя самого – он возглавил правительство. В те дни, накануне декабрьского съезда народных депутатов, ему было известно, что президент намерен предложить парламенту кандидатуру Егора Гайдара. И не просто предложить, а отстаивать её – кнутом и пряником. Это Ельцин умел.
«Атака на Гайдара – это атака на реформы, а значит и на президента, - сказал Ельцин с телеэкрана за неделю до съезда, – Компромисса тут быть не может. Реформы будут продолжены»…
Комната 6-67 по праву может претендовать на грядущее паломничество туристов и любопытствующих потомков. Её хозяином был депутат Виктор Аксючиц, председатель партии «Российское христианское демократическое движение», глава парламентского подкомитета по связям с зарубежными религиозными организациями, один из лидеров оппозиции. Именно в этой комнате – большой, просторной (площадью не менее пятидесяти квадратных метров) и должен был работать подкомитет. Здесь же часто проходили заседания политсовета РХДД. Сам Аксючиц и его заместитель по партии – депутат Илья Константинов – разместились в небольшой комнате напротив.
Летом 1992 года им стало в ней тесно. Константинов, разочаровавшись в традиционных, легальных формах деятельности оппозиции, с головой ушёл в работу по созданию Фронта национального спасения – предельно радикальной организации, считавшей возможными любые средства борьбы против «временного оккупационного режима». Между тем, Аксючиц, человек (вопреки бытующим представлениям о нём) далекий от экстремизма и считавший радикалов любого толка вольными или невольными провокаторами, присоединяться к Константинову решительно отказался. Сейсмическая трещина пролегла через комнату 6-67. Здесь работали и те, кто поддерживал Аксючица, и те, кто ушёл «на фронт» вслед за Константиновым.
Теперь здесь проводились ещё и заседания верхушки Фронта. Геннадий Зюганов, Виктор Алкснинс, Сажи Умалатова, Сергей Бабурин, Василий Белов, Альберт Макашов, Александр Невзоров, Амангельды Тулеев, Александр Проханов… Теперь они были равноправными хозяевами комнаты. Возник некий коммунальный мир, но отношения между соседями были, как и полагается в коммунальной квартире, напряженными. Аксючиц, по сути, единственный не вошедший во Фронт видный оппозиционер, был убеждённым антикоммунистом, отвергавшим любые формы организационного объединения с «красными». Правда, «фронтовиков» он из комнаты не гнал, но на своих вчерашних союзников – Астафьева и Константинова – обиделся не на шутку. Верные своему лидеру и «белой идее», аппаратчики РХДД демонстративно выказывали по малейшему поводу свою неприязнь к коммунистам.
Кто бы узнал в человеке, робко сидевшем на краешке стула с чашкой чая – в ожидании соратников по Фронту и во враждебном окружении христианских демократов – будущего кандидата в президента России Геннадия Зюганова? Кто бы поверил своим глазам, увидев, как у дверей комнаты 6-67, не решаясь до поры войти в «белогвардейское логово», угрюмо прогуливаются Макашов и Проханов?.. Но было, было!
С этой комнатой вообще связано настолько много разных историй, что её смело можно сравнивать со знаменитой булгаковской «нехорошей квартирой». До 1990 года, когда в Белом Доме ещё располагалось правительство РСФСР, она служила кабинетом заместителя министра торговли, впоследствии севшего на 8 лет за всяточничество. После прихода в Дом неспокойного депутатского племени комнату стало лихорадить ещё пуще: ни один чиновник не задерживался в ней дольше месяца. Всякий раз, когда въезжал новый обитатель – соседи по этажу заключали пари: досидит ли он на месте до истечения магического срока. Дело пахло бесовщиной.
Правда, после того, как комната 6-67 перешла в ведение комитета по вероисповеданиям, в ней на время воцарилось спокойствие. Но ненадолго. Достаточно сказать, что именно в окно многострадальной комнаты 6-67 залетел ранним утром 4 октября 1993 года первый (ещё не танковый, а «ручной») снаряд, выпущенный по Белому Дому.
Но нас интересует другое событие, произошедшее в её стенах годом раньше.
К тому времени, о котором пойдёт речь, Егор Гайдар руководил российской экономикой уже около года. Результаты проводимых им и его командой реформ воспринимались неблагодарным народом без надлежащего пиетета… По его мнению, дела обстояли всё лучше и лучше. А народ жил всё хуже и хуже… Президент поддерживал Гайдара во всём. Не потому, что был согласен с его экономической политикой – в этом деле Ельцин мало что понимал…
Седьмой Съезд народных депутатов России должен был открыться 1 декабря 1992 года, во вторник. Как водится, для подготовки проекта повестки дня создали рабочую группу. Сумрачны были взоры членов этой группы… Они прекрасно понимали, что с первых минут работы съезда повестка полетит ко всем чертям, и на первый план выйдет, по сути, один вопрос: оставаться ли Егору Гайдару во главе правительства?
Всем было ясно, что судьбу премьерского кресла способны решить, договорившись, две фракции: «Российское единство» (коммунисты, социалисты и национал-патриоты) и «Гражданский союз» (народная партия «Свободная Россия» Руцкого, демпартия Травкина и «Союз Обновления» Вольского и Владиславлева). Но столь же отчётливо аналитики понимали и то, что точек соприкосновения у этих фракций практически нет. Депутаты от «РЕ» категорически отказывались сдвинуться правее кандидатуры Юрия Скокова – это был для них предел соглашательства. В свою очередь, для представителей «ГС» максимально посильным сдвигом влево стало бы согласие на кандидатуру Георгия Хижи. Между Скоковым и Хижой простиралась безбрежная пустыня,  абсолютный вакуум, заполнить который не мог никто.
Дней за десять до Съезда свой приговор вынес человек, известный в Белом Доме как гений компромиссов – депутат Владимир Новиков. Глава группы беспартийных депутатов, Новиков обладал непререкаемым авторитетом в межфракционных спорах. Он десятки раз умудрялся выводить съезды из таких тупиков, из которых, казалось, не могло быть даже теоретического выхода. Но на сей раз сдался и Владимир Ильич. «Встреча лидеров двух основных противоборствующих сил бессмысленна, – заявил он корреспонденту «Независимой газеты» Владимиру Тодресу: – они всё равно не договорятся».
Депутаты «Демократической России» уже не скрывали торжества. Разумеется, их голосов не хватило бы для утверждения Гайдара полноправным премьером. Но, объединяясь при голосовании попеременно с «РЕ»» и «ГС», они могли торпедировать любую кандидатуру. Итак, будущее нарисовалось со всей отчётливостью: после нескольких безуспешных попыток усадить в премьерское кресло того или иного претендента, Ельцин идёт на сохранение «статус-кво», оставляя Гайдара исполняющим обязанности главы кабинета.
Сам президент, надо заметить, сильно боялся приближающегося Съезда. Созданный Ельциным в октябре Совет глав республик первым делом обратился к парламенту и народу (кто бы ответил, причём тут народ?) с призывом перенести Съезд на весну 1993 года: с тем, чтобы за этот срок разработать и принять новую Конституцию. Мотивировка вызывала недоумение. Ну, конечно, конституцию нужно и писать, и принимать, – но зачем откладывать Съезд, посвящённый совсем другой теме, а именно «разбору полётов» команды Гайдара? Как это связано-то?.. Кремль не опустился до разъяснений. Зато по личному указанию Ельцина была создана группа под руководством Геннадия Бурбулиса, Михаила Полторанина и при активном участии Павла Грачёва, которые сели разрабатывать план введения 24-25 ноября прямого президентского правления с одновременным роспуском парламента, о чём и поведал всему свету депутат Иона Андронов, получивший информацию по старым добрым чекистским каналам.
Чем так пугал Ельцина седьмой Съезд? Ответ прост: 1 декабря истекал срок дополнительных полномочий, предоставленных ему ещё пятым съездом. И со Съезда номер семь президент рисковал уйти и без полномочий, и без верного ему кабинета. Сколь же ласкающее звучали для него сообщения о том, что «РЕ» и «ГС» о согласованной тактике не договорились и, на 99 процентов, так и не договорятся!..
Уныние медленно, но верно овладевало оппозицией. В бой, казалось, уже никто не рвался.
Но именно в эти дни в стенах комнаты 6-67 родился заговор, которому суждено было в одночасье всё переменить. Именно тогда Аксючиц и его ближайшие сопартийцы составили тот самый «список пятнадцати». На сложенном вчетверо сером бумажном листке были выведены имена тех, кто ещё был способен воздействовать на ход событий.
И именно тогда к Владимиру Новикову в кабинет пришёл мрачный усталый человек, имя которого за суматохой нынешних политических будней уже забыто, и сказал примерно так:
- Ты накаркал, что мы не договоримся? Так знай: мы договоримся, причём в твоём кабинете! Давай ключи!
- Ни хрена вы не договоритесь, – сердито ответил ему депутат Новиков. – А ключей мне не жалко, только стаканы не побейте…
В назначенный час в кабинете Новикова встретились лидеры всех основных оппозиционных партий и фракций: Виктор Аксючиц, Михаил Астафьев, Александр Владиславлев, Андрей Головин, Владимир Исаков, Геннадий Зюганов, Илья Константинов, Николай Куликов, Игорь Муравьев, Сергей Полозков, Иван Рыбкин, Николай Травкин, Валерий Хомяков и Михаил Челноков. Имя пятнадцатого – того, кто приходил за ключами, – должно было бы стоять в этом алфавитном списке третьим (им и был Михаил Болотовский)…
Жюри присяжных…
Председательствовал на заседании – на правах организатора – Виктор Аксючиц… Открыв заседание, Аксючиц предложил участникам вступить в свободную дискуссию. Поначалу разговор не клеился: заговорщики не спешили раскрывать карты. Холодок попытался растопить Николай Травкин. Загнув для образности несколько крепких фраз, он предложил перейти к делу и подумать над тем, как фракциям вести себя при обсуждении вопроса о доверии правительству. Но разговор упорно не шёл.
Зюганов: «Я думаю, тут ответ однозначный – недоверие и отставка».
Владиславлев: «Гайдару или всему правительству?»
Зюганов: «Всему правительству».
Травкин: «Тут у «Гражданского союза» не совсем такая же позиция… Надо сначала выслушать президента. Во-первых, какие кадровые перестановки будут? Во-вторых, какая линия?
Константинов: «Николай, какая может быть линия, если Гайдар останется? Это же несерьёзный разговор».
Головин: (фракция «Смена» – «ГС»): «Нет, это как раз серьёзный разговор. 26 числа на сессии надо однозначно решать. Да, недоверие, понятно. Но будем ли требовать отставки? Я не уверен».
Челноков: «Не понимаю, как это можно совместить – недоверие выражаем, а отставки не требуем. Надо однозначно выступать за отставку».
Исаков: «Это понятно, но мы не в безвоздушном пространстве висим. Мы же будем работать по повестке, и там нам свяжут руки… Инициативу «ДемРоссии» по перевыборам парламента тоже надо обсудить и решать, как противодействовать. Сейчас надо идти по повестке, и, конкретно, по дополнительным полномочиям Ельцина, глав администраций…»
Травкин: «Мы как раз не против полномочий на местах. А отставка – это крайнее оружие».
Владиславлев: «Проще всего махнуть шашкой: в отставку! Да, у нас есть реальные кандидатуры. Но их задавят поодиночке».
Собрание забуксовало.
И в этот момент Аксючиц предпринял едва ли заранее продуманный, а скорее интуитивно найденный ход.
Аксючиц: «Господа! Минуточку внимания. Мы собрались здесь вопреки всем попыткам противопоставить нас друг другу. Если бы сейчас нас слышали наши оппоненты – они бы радовались тому, что мы с самого начала зациклились на разногласиях. Я предлагаю… и даже настаиваю на такой схеме работы: предлагается тема, потом – короткое обсуждение, и если нет единого мнения – сразу переходим к следующей. По принципу консенсуса. Вот мы говорили о персоналиях. Конкретно: вот имена – Бурбулис, Полторанин, Махарадзе, Козырев. Есть здесь кто-нибудь, кто против из безоговорочной отставки? Иначе мы утонем, простите, в болтовне. Мы пришли сюда делать дело».
Подобно Дону Корлеоне на знаменитом совещании глав кланов, Аксючиц нашел единственно точные слова – да, это наше дело, «коза ностра», и никто за нас его не сделает.
В следующие два часа было решено почти всё: отставка Гайдара, отставка поименованной выше четверки, отказ от продления особых полномочий президента. Была выработана согласованная тактика работы на съезде с ежедневными совещаниями координаторов и согласованная же повестка дня…
Оставался один вопрос, но зато какой! Вопрос о премьере.
И снова забуксовали. Скоков? Хижа? Яров? Шумейко?..
Двух последних кандидатов отмели сразу. По двум первым согласия достичь не могли. Было ясно: Скокова не пропустит «Гражданский Союз», на пути Хижи встанет «Российское единство». Тупик?
Сегодня даже по протоколу невозможно установить, кто первым произнёс имя Виктора Черномырдина. Но, единожды вспорхнув, оно пошло гулять по умам и речам заговорщиков. Они и не думали ни о каком Черномырдине, когда шли сюда, в новиковский кабинет!..
Рыбкин: «А собственно, почему не Черномырдин? Он крепкий хозяйственник. Я не думаю, что он в восторге от всех этих гайдаровских экспериментов. Посмотрите, у нас по газу и электроэнергии претензий нет. Я бы поддержал эту кандидатуру, как возможную».
Травкин: «Если Ельцин её предложит… А если будет рейтинговое голосование?»
Астафьев: «Никто не мешает нам разложить голоса с тем расчётом, чтобы кандидат Икс, которого мы считаем приемлемым, прошёл и через рейтинговое голосование. Мы так спорим: Скоков, Хижа… Нам их ещё не предложили, кстати сказать. Отводим Гайдара на рейтинговом, делаем первым кого-то… его Ельцин всё равно не предложит… и с гарантией получаем в кандидаты второго по рейтингу».
Голоса: «Да, это разумно…»
Аксючиц: «Я могу так понимать, что мы вышли на договорённость? Это очень важный момент».
Голоса: «Да, да».
Аксючиц: «Мы, конечно, никак не можем закрепить эту договорённость. Только устно».
Голоса: «Этого достаточно».
Послесловие.
Этого и впрямь было достаточно. Отдадим должное участникам совещания: они не нарушили своей договорённости.
Съезд был бурным. Ельцин требовал назначения Гайдара, он сулил золотые горы, он угрожал. По призыву президента его сторонники-депутаты покидали свои места в надежде не срыв кворума. Съезд продолжился.
Потом случилась достопамятная драка… Потом, не выдержав напряжения, убежал из-за стола Президиума за кулисы Хасбулатов… А за стенами Кремля бушевали митинги, не прекращавшиеся даже ночью… Всё бурлило. Лишь введенные в Москву солдаты спецчастей молча курили в промерзших автобусах, загнанных в боковые переулки, примыкающие к главным улицам и площадям…
Рейтинговое голосование принесло следующие результаты («за – против – воздержались»):
Скоков: 637 – 254 – 25
Черномырдин: 621 28 – 24
Гайдар: 400 – 492 – 46
Каданников: 399 – 470 – 33
Шумейко: 283 – 578 – 41
И президент сдался. На утверждение была предложена кандидатура Виктора Черномырдина.
«Борис Николаевич приложил все усилия для того, чтобы никому не удалось свернуть курс на реформы, – сказал журналистам Сергей Филатов, назначенный вскоре главой президентской администрации. – И это удалось. Но остался открытым вопрос: с помощью каких механизмов работать с депутатским корпусом, который открыто занимает антипрезидентские позиции?»
Через одиннадцать месяцев эти механизмы были найдены. Танки.

Много лет спустя Скоков рассказывал, что Гайдар после рейтингового голосования убеждал Ельцина: кто угодно, только не Скоков.
Запомнилось крылатое выражение (которых затем множество рассыпалось по России) Виктора Степановича в «тронной речи»: «мы за рынок, но не за базар». Тогда это показалось очень смелы, - зал рукоплескал… Поскольку основной кандидат В.С. Черномырдин всё же не изложил свою позицию и возможную программу действий, я перед голосованием задал ему вопрос: «как вы относитесь к тому, что Съезд народных депутатов неоднократно оценивал деятельность предыдущего правительства отрицательно, а также осуждал позицию министра иностранных дел Козырева?» Ответ мог помешать кандидату набрать необходимое количество голосов. Поэтому вмешался председательствующий Хасбулатов: «это не корректный вопрос, отключите микрофон». После избрания Черномырдина при выходе из зала меня, как возмутителя спокойствия, окружили корреспонденты с вопросами. Я сказал: «нас вынудили тыкнуть пальцем в небо, дай Бог, чтобы нам повезло». Вечером по телевизору услышал: «депутат Аксючиц заявил: мы тыкнули пальцем в небо, и попали в цель». Средства массовой дезинформации быстро учились эффективно работать.

В 1992 году РХДД пыталось создать широкую некоммунистическую оппозицию. В феврале в Москве был созван Конгресс гражданских и патриотических сил, председателем оргкомитета которого я был. Утром рассказал жене сон: вхожу в зал кинотеатра «Россия» и вижу в центре большую группу чёрнорубашочников из провокационной шовинистической организации «Память». Так и оказалось. В огромном зале собралось около трёх тысяч человек со всей страны. Провокаторы из «Памяти» Васильева пытались силой согнать президиум заседания, нас защитили казаки, но вечерние новости сообщили, что Аксючиц и Васильев созвали Конгресс, а Аксючиц является единственным христианским демократом в мире, который одновременно является коммуно-фашистом. Конгресс учредил Российское народное собрание (РНС), организации которого создавались по всей стране. Для меня наступил момент внутреннего выбора. Политика отнимала всё время и все силы, я деградировал как философ: можно представить, что чувствует пианист, который должен бренчать на инструменте каждый день, но вынужден каждый день колоть дрова. Я решил не увеличивать дальше непосильную общественную нагрузку и сдал руководство РНС Илье Константинову, который принёс его и РХДД в жертву авантюристическим политическим проектам.

 В Интернете неизвестный участник описал атмосферу Конгресса: «В феврале 1992 года ряд известных политиков попытался создать массовое оппозиционное движение, которое бы выполнило роль Третьей Силы и смогло бы спасти как демократические завоевания перестройки, так и народ от массового разорения и разрушения российской промышленности. Несмотря на то, что попытка создания Третьей Силы под названием "Российское Народное Собрание" оказалась тогда неудачной (в силу многих объективных и субъективных причин), сама эта попытка не была совсем безрезультатной, так как через некоторое время большая часть его активистов образует другую структуру под названием "Фронт Национального Спасения" сыгравший важную роль сопротивления ельциновскому авторитаризму и защите Парламента в Октябре 1993 года.
Основная инициатива по созданию Третьей Силы  принадлежала Виктору Аксючицу, возглавлявшему в тот период  влиятельную структуру РХДД ("Росийское Христианское Демократическое Движение"). 8-9 февраля 1992г., в громадном зале кинотеатра "Россия" прошёл съезд (конгресс) гражданских и патриотических сил. Собравшихся делегатов и активистов было около двух тысяч. Организаторами съезда были депутаты ВС РФ: Виктор Аксючиц от РХДД (он же ведущий), М. Астафьев от "кадетов", Н. Павлов от парламентской фракции государственников "Россия" и лидер НРПР Н.Н. Лысенко. На этом представительном конгрессе выступали с речами самые известные национал-патриоты того времени: Игорь Шафаревич, Галина Литвинова и даже вице-президент А. Руцкой, громогласно позиционировавший себя в качестве оппозиционера "гайдаровскому геноциду". Необходимо отметить, что этот конгресс попытались сорвать представители васильевской "памяти", таинственным образом просочившиеся в зал в количестве около 150 человек. Не желая усугубления ситуации организаторы предоставили слово Васильеву, который как обычно повторил свою старую жвачку про "масонов и сионистов", после чего его сторонники покинули зал. По-видимому,  Д. Васильев не смог выполнить заказ ельцинистов по срыву конгресса.
Где-то в конце февраля состоялась демонстрация РНС на Манежной площади, от которой сохранилось несколько фотографий»:

 РХДД никогда не вступало в блоки с коммунистами. Другое дело, что нашим депутатам в Верховном Совете приходилось участвовать в широкой оппозиционной коалиции: если коммунисты называли чёрное – чёрным, наш антикоммунизм не давал нам оснований называть чёрное белым. По существу, с самого начала именно патриотическая демократическая альтернатива была реально опасна режиму номенклатурного компрадорского капитализма и поэтому нас громили всеми средствами массовой дезинформации и провокациями.
Несмотря на свою малочисленность, патриоты антикоммунисты имели большое влияние на Съезде народных депутатов. Нередко Съезд голосовал так, как призывали мы.

В 1993 году меня долгое время уговаривали соратники по РХДД Илья Константинов и Артём Артёмов согласиться с тем, чтобы наша партия вошла во Фронт национального спасения. Их аргументы: у левых (коммунистов) – массы, но у них нет популярных лидеров; у нас – правых – плеяда ярких лидеров, но нет сформированных массовых организаций; объединившись с коммунистами во Фронте мы сначала отправим в отвал Анпилова, затем Зюганова и, возглавив все лево-правые политические силы, придём к власти; лидером Фронта национального спасения и его кандидатом в президенты должен стать Аксючиц. Я был категорически не согласен с этой авантюрой, убеждал, что мы – принципиальные антикоммунисты – не имеем права организационно объединяться с коммунистами; ни к какой победе эта провокация не приведёт, напротив, поставит под удар популярную патриотическую идеологию и организации. В итоге мы разошлись, договорившись о компромиссе: я отказывался от руководства РНС, который сливается с Фронтом, они не будут откалывать во Фронт структуры РХДД. Но договорённости выполнил только я, а мои бывшие соратники инициировали раскол РХДД, московская организация которого заявила о входе во Фронт национального спасения. После расстрела Дома Советов Фронт национального спасения был разгромлен, подверглись ему и структуры РХДД, а массовому сознанию была навязана ложь о том, что мы объединились с коммунистами во Фронте.
В итоге была упущена возможность сохранить наиболее перспективную политическую организацию, которая была последовательно антикоммунистической и выступала против ельцинского либерал-большевистского курса с демократических патриотических позиций. Мы были носителями политической идеологии, под демагогическими лозунгами которой в скором будущем победил на выборах Жириновский. Эта идеология ныне во многом принята российской властью. Чтобы сохранить РХДД в этих бурных условиях, потребовались такого рода политические и нравственные компромиссы, на которые ни я, ни Глеб Анищенко, пожалуй, способны не были. Я же не мог беззаветно и полностью отдаться политической борьбе, ибо чувствовал, что теряю свою профессиональную квалификацию, как философ. Я и Илью Константинова ввел в РХДД и сделал его вторым человеком в партии, в том числе и потому, что надеялся подготовить себе достойную замену, а самому усилить свой творческий тренинг. В людях я ошибся. Но на творческое самоубийство во имя политики я не был способен.

Мы оказались в резкой оппозиции курсу президента Ельцина, ибо не могли согласиться с развалом страны и гибельными экономическими «реформами». В ответ в средствах массовой информации развернулась мощная пропагандистская кампания, в которой нас именовали коммуно-фашистами и красно-коричневыми, всеми средствами фальсифицировали нашу деятельность, внедряли в обществе агрессивное отношение к лидерам РХДД. От смешного до драматичного. По новостной программе центрального телеканала сообщили, что лидер христианских демократов Аксючиц во время поста в кремлёвском буфете ел пирожки с мясом (пирожки были с капустой). Через несколько лет руководитель охраны президента Коржаков писал в воспоминаниях, что на случай реального импичмента на балконах зала заседания Съезда были приготовлены баллоны с газом, которым собирались выкурить депутатов из Кремлевского дворца. То есть, на переворот Ельцин решился уже за полгода до расстрела Дома Советов.

 После заседания Съезда народных депутатов по импичменту президента весной 1993 году я вышел из Спасских ворот Кремля, чтобы пройти в гостиницу «Россия». Васильевский спуск был заполнен беснующейся «демократической» толпой, поддерживающей Ельцина. От ворот выставлена дорожка из ограждений, я и двинулся по ней среди агрессивных воплей и угроз. Посреди толпы дорожка прервалась, но повернуть было бы позорным, я двинулся прямо в толпу. Состояние было стрессовым: я понимал, что главное не остановиться, но не бежать, двигаться уверенно, не реагируя на агрессию, ни в коем случае не вступая в контакт и непосредственное соприкосновение с кем-либо из толпы. Стал молиться. Ощутил себя в невидимой прозрачной сфере, которая ограждала от ударов (замахивались не только кулаками, но и палками), о которую размазывались агрессивные рожи, перед которой толпа расступалась, меня достигали только угрозы и грязная ругань. Напряжение нарастало, кольцо сжималось, мне уступали дорогу уже непосредственно перед носом, я понимал, что в любую минуту толпа бросится на растерзание. Вдруг появилась группа крепких парней в штатском: «Виктор Владимирович, мы вас выведем», окружили и под нарастающие вопли озверевшей толпы протолкали меня к гостинице. Ощутил, что соприкоснулся с бесовщиной.