***

- Часто ли ты чувствуешь себя одиноко?

- Да нет, не сказал бы. К чему вообще этот вопрос?

- Просто. Вот мне уже много лет, я стар. Стар и одинок. Никто не заходит в эту хибару.

- Но ведь вы были героем. Вас почитают. Люди любят вас, и всегда рады послушать ваши байки.

- Дело в том, что я был, был героем. Был известным и почитаемым человеком. Но это было во время войны. Это было в то время, когда я был, мечем своей страны.  Все изменилось, и знаешь, это не плохо…
Старик прошел от стола, за которым сидел с беловолосым юношей, к креслу на другом конце комнаты. Старость давала о себе знать, попытка сесть в кресло сопровождалась кряхтением старика, хрустом суставов, казалось, что старик рассыпется раньше, чем сядет. Старое, обветшавшее кресло, со скрипом прогнулось под стариком.

Юноша огляделся. Тусклый свет масляных ламп, слабо освещал, довольно большую, но пустую комнату. В ней почти ничего не было: старый стол, с не менее старыми табуретками, два кресла, стойка с оружием, покрывающиеся плесенью стены, и много паутины вокруг. Казалось, что ты находишься не у старого героя войны, а в ночлежке для бродяг.
 
- Почему не плохо? – Недоумевающе спросил юноша.

- По тому, что когда народ забывает своих ветеранов, и перестаёт ценить армию, значит, он живет в мире и достатке. Гораздо хуже, когда каждый считает своим святым долгом идти убивать. Ведь мы все одинаковые… - старик закашлял. Он взял старую книгу лежащую возле кресла, и принялся её листать. – Вот, нашел, ты ведь пришел сюда, для того, что бы послушать про войну?

- Нет, я пришел узнать о вашей жизни, после тех трагичных событий.

- А что было после? Там же не происходило ничего интересного. Через пять лет после войны я разочаровался в этой стране. За что я воевал? За что я убивал? Для того что бы мой народ жил так плохо? Для того, что бы после, меня стали считать убийцей? – У старика проступили слезы. Голос стал прерывистым – После войны, ко мне пришло осознание всего того ужаса, того горя, что мы принесли на земли другого народа. На войне, нам говорили, что наше дело правое, что нужно убивать, что враг не человек, а грязь, которую мы должны смыть с лица земли.… И мы верили… или хотели верить. На что только не пойдешь, что бы не чувствовать свою вину за кровь на руках. И многие из моих старых братьев по оружию, до сих пор так себя убеждают. А наша страна решила забыть эту войну. Забыть, как страшный сон, всех тех, кто там погиб, за идеалы, которые нам были не понятны…

Старик достал мешочек с табаком, и потертую трубку. Закурил. Приятный запах табака заполонил комнату. Это не то, что курят у нас на улицах. Табак в этой трубке как будто стирали болезненные воспоминания с лица старика, окутывал в белое облако и растворял под потолком.

- Вы сожалеете о том, что воевали за свою страну?

- Ты вроде мальчик не глупый, так почему задаешь такие вопросы? Я сожалею, что вообще воевал. Ты можешь спросить любого, кто держал в руках оружие, и каждый тебе ответит, что лучше жить в мире. Ведь война, это всегда страшно.

- Все же, что случилось? Что содвигало вас уйти от людей, и закрыться в этой хижине? 

Старик затянул трубку. Его глаза наполнились грустью и болью. Она выдохнул, и белое облачко растворилось в комнате.

- Это было давно, во время одного праздника. Было очень страшно, я был совсем один, Хотя и находился в многотысячной толпе. Хотелось, что бы хоть кто-то подошел и просто поговорил со мной. Я всматривался в безразличные лица людей, в их глаза, но они стыдливо отворачивались от меня. В повадках некоторых читалось крайнее отвращение. После чего подошел один парень ко мне и сказал «Убийцы должны сидеть в тюрьме». Что я сделал? Что я вам сделал?! Почему вы меня оставили? Почему вы меня возненавидели? – Слезы снова потекли по щекам старика. – Тогда я понял, то, что мы сделали, это была бойня. Мы и правда убийцы. Хоть и с самыми благими намереньями. Мы не нужны. Мир открещивается от нас. Вот я и ушел. Я ведь не нужен этому миру.

- Чего бы вы хотели? Хотели бы что бы вас приняли обратно? Снов стать нужным?

- Нет. Я свое уже отжил. И много чего совершил в жизни. Сам не могу смотреть в глаза людям больше. Единственное, чего я хочу, это что бы люди поняли, что все они одинаковые и на равных друг перед другом. А когда они это поймут, все, перестанут друг друга убивать. Ведь нет ничего лучше мира.