В спальне. Ги де Мопассан

В очаге полыхал огонь. На японском столике стояли 2 чашки с чаем, чайник дымился рядом с сахарницей, которая, в свою очередь, стояла у графина с ромом.
Граф де Саллюр бросил на стул свою шляпу, перчатки и накидку, тогда как графиня, вернувшаяся с бала, поправляла причёску перед зеркалом. Она слегка улыбалась сама себе, взбивая тонкими светлыми пальчиками волосы у висков. Затем она повернулась к мужу. Он смотрел на неё несколько секунд и, казалось, колебался, словно какая-то мысль смущала его.
Он спросил, наконец:
- Сегодня вечером за вами достаточно ухаживали?
Она посмотрела ему в глаза, в её взгляде светился триумф, и ответила:
- Надо думать!
Затем она села на место. Он сел напротив неё и продолжил, ломая булочку:
- Это было почти смешно… для меня!
Она спросила:
- Это сцена? Вы намерены упрекать меня?
- Нет, моя дорогая, я говорю лишь, что мсье Бюрель вёл себя почти неприлично. Если бы… если бы у меня были права, я бы рассердился.
- Мой дорогой, будьте откровенны. Просто сегодня вы уже думаете не так, как год назад, вот и всё. Когда я узнала, что у вас есть любовница, которую вы любите, вас не беспокоило, ухаживают ли за мной. Я рассказала вам своё горе, я сказала о нем, как вы – сегодня вечером, но с большими основаниями: Мой дорогой, вы компрометируете мадам де Серви, вы причиняете мне боль и выставляете меня в смешном свете. Что вы ответили? О, вы дали мне понять, что я совершенно свободна, что брак между двух разумных людей – это всего лишь союз интересов, социальная связь, но не моральная. Не так ли?
Вы дали мне понять, что ваша любовница бесконечно лучше меня, более соблазнительна, более женственна! Вы сказали: более женственна. Всё это было окружено, понятно, поведением хорошо воспитанного человека, снабжено комплиментами, сказано с деликатностью, которой я отдаю должное. Но я всё очень хорошо поняла.
Мы условились жить вместе, но иметь свои жизни. У нас был ребёнок, который формировал связующее звено между нами.
Вы почти дали мне понять, что вас заботят только приличия, что я могу завести любовника, ели это останется в тайне. Вы долго и очень хорошо рассуждали о тонкости женщин, об их способности ловко соблюдать приличия, и т.д.
Я поняла, мой дорогой, совершенно всё поняла. Вы тогда сильно, сильно любили мадам де Серви, и моя законная нежность вас смущала. Я, без сомнения, воспользовалась некоторыми из ваших средств. С тех пор мы жили раздельно. Мы выходили в свет вместе, мы возвращались вместе, а затем каждый шёл в свою комнату.
И вот, уже пару месяцев, как у вас появились замашки ревнивца. Что это значит?
- Моя дорогая, я ничуть не ревную, но я боюсь, что вы скомпрометируете себя. Вы молоды, живы, любите приключения…
- Пардон, если мы говорим о приключениях, я требую, чтобы между нами было установлено равновесие.
- Обойдёмся без шуток, прошу вас. Я говорю с вами, как друг, как хороший добрый друг. Что же касается того, что вы только что сказали, всё это сильно преувеличено.
- Вовсе нет. Вы признались, Вы мне признались в своей связи, тем самым вы дали мне разрешение поступить точно так же. Я не сделала этого…
- Позвольте…
- Дайте мне закончить. Я не сделала этого. У меня нет любовника и не было… до сегодняшнего дня. Я жду… я ищу… и не нахожу. Мне нужен кто-то лучше вас… Я делаю вам комплимент сейчас, а у вас такой вид, как будто вы не поняли.
- Моя дорогая, ваши шутки совершенно неуместны.
- Но я вовсе не шучу. Вы говорили мне о 18-м веке, вы сказали мне, что вы утончены. Я не забыла этого. В тот день, когда я захочу перестать быть той, кто я есть, вы станете – слышите? – станете таким же… рогатым, как остальные.
- О!.. как вы можете произносить подобные слова?
- Подобные слова!.. Но вы смеялись, как сумасшедший, когда мадам де Жер заявила, что мсье де Серви похож на рогача в поисках своих рогов.
- То, что могло показаться забавным в устах мадам де Жер, кажется неприличным в ваших.
- Вовсе нет. Вы находите очень смешным слово «рогоносец», когда речь идёт  о мсье де Серви, зато вам кажется, что это очень дурно звучит по отношению к вам. Всё зависит от точки зрения. Впрочем, я не слишком цепляюсь за это слово. Я произнесла его, чтобы посмотреть, насколько вы зрелы.
- Зрел… В каком смысле?
- В смысле жизни. Когда мужчина сердится, услышав это слово, это значит, что он… на подозрении. Вот уже 2 месяца, как вы смеётесь, когда я говорю о… поклоннике. Тогда… да… когда мужчина – рогоносец, он этого не чувствует.
- Сегодня вечером вы ведёте себя, как плохо воспитанная женщина. Я никогда не видел вас такой.
- А! Я изменилась к худшему. И это – ваша вина.
- Дорогая, давайте поговорим серьёзно. Я вас прошу, умоляю не позволять этому мсье Бюрелю продолжать его неприличное поведение.
- Вы ревнуете. Я это решительно заявляю.
- Да нет же. Я просто не хочу быть смешным. Не хочу. И если я ещё раз увижу, как этот господин говорит вам в… плечи, или, скорее, в грудь…
- Он искал рупор.
- Я… я оборву ему уши.
- Уж не влюблены ли вы в меня случаем?
- Влюбляются и в менее привлекательных женщин.
- Ага, вот вы и попались! Я-то больше в вас не влюблена.

Граф встал. Он обошёл столик и, пройдя за спиной жены, быстро поцеловал её в затылок. Она стремительно поднялась и, глядя ему прямо в глаза, сказала:
- Освободите меня от подобных шуток, прошу вас. Мы живём раздельно. Кончено.
- Не сердитесь. С некоторого времени я нахожу вас восхитительной.
- Тогда… тогда… я выиграла. Вы тоже… Вы меня находите… зрелой.
- Я нахожу вас восхитительной, моя дорогая. Ваши руки, кожа, плечи…
- Которые нравились мсье Бюрелю…
- Вы жестоки. Но я действительно не знаю более восхитительной женщины, чем вы.
- Вы на посту.
- Что?
- Я говорю: вы на посту.
- Как это?
- Когда человек постится, он хочет есть, а когда он хочет есть, он решается есть то, чего не съел бы в другое время. Я – это блюдо… которым вы пренебрегали ранее, но которое не прочь испробовать сегодня вечером.
- О! Маргарита! Кто вас научил подобным речам?
- Вы! Посудите сами: с моментавВашего разрыва с мадам де Серви, у вас, насколько я знаю, было 4 любовницы, кокотки и артистки в своём роде. Так как же вы хотите, чтобы я по-другому объяснила ваши… вольности этим вечером?
- Я буду грубо правдив, я скажу прямо. Я вновь влюблён в вас. Честно говоря, очень сильно. Вот так.
- Постойте, постойте. Значит, вы хотите… начать всё с начала?
- Да, мадам.
- Сегодня вечером!
- О! Маргарита!
- Хорошо… Вы скандализованы. Объяснимся, дорогой. Мы больше никто друг другу, не так ли? Я – ваша жена, это правда, но я – свободная жена. Я собиралась найти спутника на стороне, Вы же просите меня обратить внимание на вас. Я сделаю это… по хорошей цене.
- Я не понимаю.
- Объясню. Так ли я хороша, как ваши кокотки? Будьте честны.
- В тысячу раз лучше.
- Лучше, чем самая лучшая?
- В тысячу раз.
- Хорошо. Во сколько они вам обходятся за 3 месяца?
- Я не понимаю Вас.
- Я спрашиваю: во сколько вам обходится за 3 месяца самая очаровательная из ваших любовниц, по деньгам, драгоценностям, ужинам, обедам, театрам и пр.? Во сколько она вам обходится полностью?
- Да почём я знаю?
- Вы должны это знать. Назовите среднюю цену. 5000 франков в месяц – это примерно так?
- Да… примерно.
- Прекрасно, дорогой, сию минуту дайте мне 5000 франков, и я буду вашей на месяц, начиная с этого вечера.
- Вы сошли с ума.
- Вы так это поняли. Доброй ночи.


Графиня выходит и уходит в свою спальню. Постель полураскрыта. В комнате витает лёгкий аромат.
Граф появляется на пороге:
- Здесь хорошо пахнет.
- Правда?.. Аромат не изменился. Я всё ещё пользуюсь испанской кожей.
- Как странно… очень хорошо пахнет.
- Возможно. Но сделайте милость, уходите, потому что я хочу лечь.
- Маргарита!
- Убирайтесь!

Но он всё равно входит и садится в кресло.
Графиня:
- Ах, так! Тем хуже для Вас.
Она медленно снимает бальный корсаж, обнажая белые руки. Она поднимает их над головой, чтобы разобрать волосы перед зеркалом, и под пеной кружев, с краю корсета из чёрного шёлка показывается что-то розовое.
Граф быстро встаёт и подходит к ней.
Графиня:
- Не приближайтесь, иначе я рассержусь!..
Он обнимает её и ищет её губы.
Тогда она живо наклоняется, хватает со столика флакон с полоскательным эликсиром и швыряет его мужу в лицо.
Он выпрямляется, весь мокрый, рассерженный, и шепчет:
- Это глупо.
- Может быть… Но вы знаете мои условия: 5000 франков.
- Но это же идиотизм!..
- Почему же?
- Как почему? Чтобы муж платил, чтобы спать со своей женой!?..
- О!.. Какие низкие выражения вы употребляете!
- Возможно. Я повторяю, что платить жене, законной жене – это идиотизм.
- Ещё глупее платить кокоткам, имея законную жену.
- Пусть так, но я не хочу быть смешным.

Графиня сидит на шезлонге. Она шевелится, словно змея шевелит своими кольцами. Розовая ножка выступает из-под сиреневого шёлка, маленькая ступня стоит на ковре.
Граф приближается и говорит нежным голосом:
- Какая забавная мысль пришла вам в голову!
- Какая мысль?
- Потребовать с меня 5000 франков.
- Нет ничего более естественного. Мы – чужие друг другу, не так ли? Вы меня хотите. Вы не можете жениться на мне, потому что мы – супруги. Тогда вы покупаете меня, немного дешевле, чем другую, возможно.
Поразмыслите. Эти деньги, вместо того, чтобы попасть в проходимке, которая сделает с ними неизвестно что, останутся в вашем доме, в вашем хозяйстве. И затем, для умного человека, что может быть более оригинальным, более забавным, чем платить за женщину? В незаконной связи никто не любит того, что стоит дорого, очень дорого. Вы придаёте нашей любви… законной любви, новую цену и оцениваете её, как связь на стороне. Не так ли?

Она поднимается, почти совсем голая, и направляется к гардеробной.
- А теперь, мсье, убирайтесь, иначе я позову горничную.
Граф встаёт, смущённый, недовольный, смотрит на неё и вдруг бросает ей в голову свой кошелёк:
- Держи, мерзавка, здесь 6000… Но знаешь что?
Графиня берёт деньги, пересчитывает их и говорит протяжно:
- Что?
- Не привыкай к этому.
Она хохочет, подходя к нему:
- Каждый месяц по 5000, милый, или я отправлю вас к вашим кокоткам. А если... если вы будете довольны… я повышу цену.

23 октября 1883
(Переведено 11 мая 2015)