Есть категория людей...

  Есть категория людей, к которой я готова обратиться с этими строками:
    Известен жизни марафон
    у финиша лишь мы мудрее.
    Не стоит грязью пачкать фон,
    Чоб выглядеть на нём белее.
   Сложно прожить целую жизнь, не замаравшись вольно или невольно. Да и мало тех, кто по жизни абсолютно чист. 
   Они соседствовали дворами. В одном жила семья машиниста. Подняли на ноги, дали образование троим детям. Старший  сын и средняя  дочь стали медиками. Сын определился в структуру ФСБ и как-то сразу погряз в снобизме, хотя звёзд на погоны не хватал. Поэтому  соседи за медицинской помощью обращались к средней – Екатерине. Она быстренько доросла до заведующей поликлиникой, но…   
 Народившееся  после развала союза независимое государство  во всех структурах стало менять руководящие кадры по национальному признаку, даже в медицине, в ущерб здоровью своего народа. Так уж случилось – я помогла.      
 Звонит одноклассница, её сына, практически слепого берут в армию. Поясню. У людей плохо видящих  от чрезмерных физических нагрузок отслаивается сетчатка глаза.  Это  уже случилось с моим племянником, которого отправили в армию с четвёрторого курса медицинского института, определившегося кардиохирурга.      
 Вот и пошли мы с ней «по своим каналам» с вопросом «как быть». Екатерина вызвала к себе окулиста, потребовала от неё  письменных разъяснений, абстрагируясь от чего, она вынесла вердикт «годен». Вроде – документ родился, виноватая  в данном эпизоде обозначилась, парень повторно прошел обследование в другой поликлинике. Но Екатерина лишилась места заведующей с заменой на нац. кадр. 
 - Да ты не переживай, может это и к лучшему,- сказала она, собирая вещи перед отбытием в другую поликлинику простым врачом. И воистину это было ПРОВЕДЕНИЕМ. 
  Так случилось, что Екатерина, которую господь наделил красой, твёрдым характером и теми качествами, которые необходимы каждому медику, как-то отмахнулась от своего счастья. Оно уготовано было ей ещё в школе. Но по плану было у обоих получить образование.  И свежеиспеченный юрист к  неиспеченному  ещё медику пришел  с рукой и сердцем и с бородой.
 - Фу! Сказала Катя. И подписала себе приговор.
 - Ну и пусть. Значит борода ему дороже, чем я. -  Стояла она на своём, когда мы с ней обсуждали её поступок.
    Когда она познакомилась с новым коллективом, определилась – вот ребёнка я уже точно хочу и именно от этого своего нового коллеги.
 - Знаешь, Кать, я не то, чтобы против того, чтобы меня использовали, я за то, чтобы сплетни коллег не помешали нам работать здесь дальше. - Очертил рамки коллега.
   И на день Медика, очень виртуозно, подав это в виде шутки, они получили добро от коллег.
   Я знаю это из первых рук. В доме моих родителей снимала жильё катина медсестра, ставшая уже на тот момент моей кумой.
 - Видишь, Наташка, всё в жизни имеет смысл. Заведующей, я, скорее всего не сохранилась бы, но, может быть, и дочки у меня не было бы. А это страшно теперь представить.       
  Для юриста с бородой это тоже стало переломом в судьбе. Он уже был женат, неудачно и несчастно. Его жена занималась каким-то экстримом и сломала себе шею. Лежала обездвиженная и ждала своего последнего часа.
 - Я знаю, тебе тяжело, но ты должен помогать Катьке растить дочку. Кто знает, когда я уйду, а она с ребёнком на мизерной зарплате будет бедствовать.– Убеждала она мужа.
    Он и теперь носит бороду, во втором браке с Катей.
 - Вот родит дочка – сбрею, пообещал он Кате на свадьбе – а то ведь не даст поцеловать внука или внучку.
    Ну, а причём здесь соседи и грязь? – При том, что подробности из катиной жизни обозначались годами, из редких встреч наших с нею. А жила и тиражировалась грязная версия о её судьбе, измышлённая соседями, у которых  тоже выросла дочка – не по их вине, конечно, но заявлявшая о себе вслух:
 - Я БЫЛА АФЕРИСТКОЙ.
  Уверена, аферисткой в прошедшем времени быть нельзя. Да и не белее  они стали, когда восторжествовала истина. Как может быть выгодна грязь, в которую мараешь людей, если  от своей не в состоянии отмыться. 
  И о младшем, Владике. Расскажу только потому, что в семействе самом благополучном, самом правильном, где чада занимают не последние посты, случается беда, помочь которой невозможно.
    Мать, Лидия Максимовна, умерла на наших глазах. Уже, когда не было в живых её соседки – автора или соавтора сплетни о Кате, дочь её справляла по ней поминки. Людей собрала уже не в родительском доме, а у себя в квартире.
 - Вот, скажут, умирать пришла, - говорила она Кате, глотая нитроглицерин, поднимаясь на четвёртый этаж.
  Господь не дал её прижаться в сочувствии к дочери почившей – она рухнула у её ног.
 - Мама! Смотри мне в глаза, мама! – Кричала Катя.
И Лидия Максимовна старалась исполнить просьбу дочери. Но в глазах  уже обозначилось её отсутствие на этом свете.
   Через двое суток вокруг  гроба с кадилом фанатично выхаживал батюшка, принуждая к крестоосенению всех – и ФСБ-эшников, и медиков, и остальных откровенно неверующих.
  Мы стояли с Владиком рядом. Он был моим первым другом от рождения до семи лет. Потом пошёл в школу, а я осталась дома ещё на год. Владька зазнался. Открыто. Приходил вод двор к соседям, моим родственникам, покрасоваться, поважничать и уходил минут через пять.
 Потом он перенёс какое-то заболевание мозга с трепанацией черепной коробки.
 - Знаешь, я ведь ВУЗ закончил – хотел доказать себе, что не конченый инвалид. Выбрал, где попроще – сельхоз. И ведь как интересно было учиться – не пожалел  в конечном счёте. Ты слышала, наверное, я похоронил сына.
  Чтобы и это не поросло сплетнями, хочу рассказать тебе всё сам.  Ты же знаешь, как мы росли – компашкой с одной улицы. Ты могла бы себе представить, что кто-то из нас – дрянь, готовая столкнуть тебя в пропасть?
  И нам с женой не приходило в голову, что наш сын уже на краю. Пока не стали пропадать золотые украшения жены. Она ими прямо обвесилась вся. Не будь у неё столько золота, может быть всё и обошлось бы. Она скрывала от меня пропажи. Потом врала, что потеряла. Потом пришла соседка и рассказала:
 - Сына вашего, часа в три ночи били  под моими окнами. Как он кричал!
 - Да ошиблись вы, наверное. Он, вроде, дома с вечера был.
  Следующим утром жена вернулась, забыв что-то дома. Или тревога, что росла в душе, вернула её. Прошлась по комнатам, не найдя сына, инстинктивно присела на корточки у кровати, заглянула туда, а сын ей оттуда:
 - Ты иди, мам, на работу, я здесь тебя подожду.
  Она не пошла, конечно, осталась с ним, ждали моего прихода. А я задержался  - бывает так, никчёмно знакомый человек вдруг зазывает тебя на какое-то своё празднество. На минутку, переросшую в несколько часов.
   Жена в окно видела, как сын – обычное дело, снял ошейник с нашего пса и проводил его за ворота на ночь. Когда вернулся я и спросил, где сын, она:
 - Да вон в его мастерской свет горит - чем-то занимается.
 - Представляешь, Наташ, заходим с ней, а он на ошейнике весит.  Шуруп в крышку стола ввернул…