Блудный сын. Часть вторая. Глава 3

3
     Амстердамская гильдия хирургов располагалась на площади рядом с Новым рынком, в древнем обширном здании, бывшем в старину крепостью, которое хирурги делили с гильдией художников. Туда и отправился Рембрандт ясным, морозным днём, чтобы ещё до встречи с врачами взглянуть на групповые портреты гильдии хирургов, возглавляемой предшественниками Николаса Тульпа. Картины висели в главном холле гильдии.

     Рембрандт основательно готовился к написанию портрета. Скоро об этом заказе станет известно всему городу, взгляды определенных кругов Амстердама с любопытным ожиданием устремятся на мастерскую ван Эйленбюрха- Рембрандта: по силам ли восходящей звезде Рембрандту ван Рейну потягаться со столпами Пикеноем и де Кейзером. Хендрик ван Эйленбюрх подлил масла в огонь, повысив цены на все картины Рембрандта, копии с них и эстампы. Гильдия хирургов и Николас Тульп шли на риск, поручая заказ на очередной портрет не надёжным Пикеною или де Кейзеру, а живописцу, для которого их групповой портрет станет первой работой такого масштаба, ещё даже не вступившему в гильдию художников. А гильдия художников, как и любая другая гильдия, гарантировала качество.

     В главном холле гильдии хирургов Рембрандт, как и предполагал, увидел групповые портреты кисти Николаса Элиаса Пикеноя и Томаса де Кейзера, выполненые мастерски. И немудрено, оба художника слыли первыми портретистами Амстердама и состояли в гильдии Святого Луки. Готовясь к работе над портретом, Рембрандт приобрёл по случаю анатомические препараты знаменитого врача прошлого Везалия*, дотошно их изучил и зарисовал. Препараты стоили недёшево, но он мог теперь позволить себе дорогие покупки. Иногда он ловил себя на том, что покупал все пригянувшиеся ему вещи и не мог остановиться.

     На встречу с Рембрандтом ван Рейном пришли все портретируемые хирурги. Перед визитом Тульпа в мастерскую Рембрандта доктора горячо обсуждали кому заказать их групповой портрет. Николас Тульп имел личные причины поручить портрет «новичку». Щепетильный, привыкший поступать по чести Тульп попал в затруднительное положение. Его связывали приятельские отношения с Николасом Элиасом Пикеноем, они часто сталкивались в этом самом здании, наведываясь по делам своих гильдий – Пикеной являлся членом правления амстердамской гильдии Святого Луки. Доктор, к тому же, навещал семью Пикеноя в качестве врача, он лечил дочь Пикеноя, внезапно заболевшую тяжёлой, мудрёной хворью.

     Отчаявшийся художник сделал бы для Тульпа всё что угодно ради своего ребенка, в надежде на её выздоровление. Поручение группового портрета Николасу Элиасу Пикеною доктор Тульп посчитал нетактичным. Но заказ портрета Томасу де Кейзеру в такой ситуации выглядел бы слишком вызывающе. О перепоручении дочери Николаса Элиаса другому врачу и речи не могло идти, Пикеной ни за что не согласится. Николас Тульп предложил рекомендованного Барлеусом Рембрандта ван Рейна.

     Упоминание мнений Каспара Барлеуса и Константина Хейгенса о его работах придало вес молодому художнику. Доктор Якоб Блок сразу принял сторону Тульпа и объяснил хирургам что он думает: Рембрандт ван Рейн отлично зарекомендовал себя, не зря о нем жужжит пол Амстердама, и если портрет удастся не хуже чем у де Кейзера или Николаса Пикеноя, то именно их гильдия, гильдия хирургов, официально откроет для Амстердама новое имя Рембрандта ван Рейна. Доктор Матиас Калкун, правая рука Тульпа в делах гильдии, нашёл доводы Блока вполне приемлимыми. В конце концов, им удалось убедить остальных.

     На встрече Рембрандт сделал первые черновые наброски и договорился с каждым о сеансах позирования. Врачи хохотали и шутили: они уже наслышаны, что позировать Рембрандту ван Рейну – не мёд-пиво пить, но они готовы с честью выдержать пытку неподвижным сидением или стоянием ради своей гильдии.


     Просторный зал анатомического театра гильдии хирургов заполнила разношёрстная публика. Сюда пришли врачи, лекари и медицинские студенты, амстердамское правление, городские советники и все кто мог позволить себе купить билет. Иные зрители пришли на научное публичное вскрытие как на театральное представление. Вырученные средства городские власти направят в сиротские дома.
     Перед публичным вскрытием Рембрандта «познакомили» с трупом, недавно повешенным за мародёрство и грабеж Адрианом Адриансом по прозвищу Малыш, иронично данное этому мощного, атлетического сложения преступнику. Понелепому совпадению он, как и Рембрандт, был родом из Лейдена. Доктора не забыли упомянуть об этом, «представляя» Рембрандту «земляка» и тихо прыская в ладошку. Пока завершались последние приготовления, художник сделал несколько набросков с трупа карандашом и красками, пытаясь подобрать на палитре цвет для написания трупа.

     Наконец, после призывов к тишине шум стих. Объявили имена Тульпа, производящего и объясняющего вскрытие, его ассистентов и действие началось. Рембрандт сидел в одном из первых рядов, наблюдал и рисовал. Публичное вскрытие, действительно, походило на театральное действо. «Эврика», - вдруг осенило Рембрандта.Он не станет выстраивать в портрете ряда застывших торсов и лиц, смотрящих прямо на зрителя, неподвижных как этот лежащий труп, он отобразит именно то, что сейчас видит... активное действие. « А как гильдия хирургов воспримет твоё активное действие?», - мысленно спрашивал он себя и не знал ответа. Он также не знал ещё как будет писать, но уже точно знал, как он писать не будет.

     Рембрандт с головой погрузился в работу над своим первым большим групповым портретом: разработка общей композиции, подбор красок, сеансы с каждым из портретируемых. Отдавая должное мастерству Пикеноя и де Кейзера, свой портрет он решил писать по другому: как если бы писал исторический сюжет или даже библейское таинство. Он временно не принимал новых учеников и приостановил «жизнь Христа» для штатгальтера – так важен был новый заказ. Исаак де Йодервиль недавно оставил мастерскую, сердечно распрощавшись с учителем. Его обучение закончилось и он вернулся в Лейден. Рембрандту ещё приходилось ездить в Гаагу для портрета Амалии ван Солмс, который он почти закончил. Мориц Хейгенс нередко позировал ему в Амстердаме, как и Жак де Гейн, с нескрываемым любопытством наблюдавший за Рембрандтом и рассказывавший амстердамскому обществу новости «из первых рук».


     Портретируемые хирурги собрались одним вечером в таверне рядом со зданием гильдии хирургов выпить по кружке пива, обсудить новости и ход работ над их портретом. Доктора Слабберан и ван Лунен, позировавшие в этот день Рембрандту выглядели усталыми.
- Господин ван Рейн вымотал вас не на шутку, – рассмеялся доктор де Витт, прошедший сеанс вчерашним днём.
Ван Лунен театрально-тяжело вздохнул и махнул рукой:
- Это настоящая пытка, дорогие коллеги. Легче вскрытие провести.
Доктор Слабберан закивал головой и поднял кружку с пивом в знак согласия.
- Мы все пройдём пытку позированием, – бодро воскликнул Матиас Калкун, три дня отдыхавший от Рембрандта, – лишь бы результат был достойный.

- Вырисовывается что-то совсем непохожее на портреты, висящие в холле, – в голосе доктора Хартманса слышалось сомнение.
- Это ещё не означает, что наш портрет будет хуже, - веско возразил Якоб Блок, которому нравилось, то что вырисовывалось у Рембрандта.
- Картины в холле гильдии выполнены отлично, но они все похожи друг на друга словно близнецы. Наш портрет будет другим и даже непохожестью уже привлечёт внимание, – это был голос отдохнувшего от Рембрандта Матиаса Калкуна.
- За наш прекрасный портрет!
- За Рембрандта ван Рейна!
- За гильдию хирургов!   
* Андреас Везалий (1514 – 1564) – видный нидерландский врач и учёный-анатом 16 века.