Облики руин. Глава 15

Для Артура эта ночь обозначилась бессонницей и жуткой головной болью из-за вчерашней выходки Синдри. Его состояние оставляло желать лучшего. Благодаря стараниям Вильгельма, оно существенно изменилось – слуга знал наизусть все таблетки и их дозировку, хоть на время позволяющие старику забыться сладким сном.

Даниэль к тому времени уже успел принять душ и, конечно же, выпить кофе. Впереди у него был целый день и он знал, чему его посвятить. Даже в таком громадном и роскошном доме возникает ощущение давящих стен, когда наверняка знаешь, что там, стоит пройти небольшую петляющую дорогу от особняка до Мидиана, откроется другой, огромный мир. Его он в живую видел только из окон своей машины, подчиняясь запланированному маршруту. И даже обрывков этих кадров ему хватило, чтобы влюбиться в его облик. Ныне ему выпала честь снять свой фильм длиною в свободное время и в жанре непринуждённой прогулки. У него имелись карта метро, лёгкий шарф на шее, чтоб не простыть под моросящим дождём, и некоторые ориентиры.

Путь, связывающий город и его родовой особняк, обрамляли серые сады, чьи ветви вздымались с двух сторон подобно аркам. Пахло волглой листвой, близкой зимой и влажной землёй, черневшей наготой и безрадостно пестревшей истлевшей позолотой осени. Так пахнет безвременье и затишье. Россыпь длинных локонов Даниэля не вздымал ветер. В прозрачных и пронзительно-голубых озёрах его глаз, вознесённых ввысь, отражались свинцовые тучи и тончайшие ветви, что намертво сплетены друг с другом. Когда коридор деревьев закончился, то последовали остовы разрушенных усадеб, мощёные замшелым булыжником тротуары. Так выглядят забвение и запустение. Через ветхий фундамент пробивались молодые побеги шиповника, каменные стены покрывали блёклые сети вьюнов.

Такие бедные и выцветшие пейзажи Даниэль любил даже больше тёплого побережья моря, где рос, поскольку видел в них завет возрождения и преображения, который вступит во власть и через гиблое безвременье, и сквозь запустение, и суровую северную зиму. Это особенная, очень ранимая и трогательная красота, что оживёт, стоит только дыханию весны со священным и тихим восхищением повелеть: «Воскресни». Весна и Даниэль одинаково чтили значение этого слова.

Единственное, что показалось моему герою противоречивым – то, что эти дома давным-давно оставили владельцы. Причина ему была неведома, но тревожно и призрачно покинутые строения оглашало эхо некой войны. Ведь стены помнят всё...
На смену безмолвного эха через целую улицу руин пришли звуки более явственные, такие как разноголосица шума, грохота и скрежета - песня любого густонаселённого города . Издали он увидел свой основной ориентир – это шпиль одного высокого здания на обширной площади , которое ему довелось вчера лицезреть. Оно располагалось рядом с набережной. И Дани начал прокладывать маршрут по распутьям улиц с неизвестными ему названиями , по перекрёсткам, оглашённым гулом стоящих в пробках машин. Даже окраины Мидиана заполоняли толпы неустанно спешащих людей.
Когда все выжидали разрешающего сигнала светофора и яро высчитывали секунды, чтоб сорваться с места и броситься выполнять свои дела, Даниэль озирал окрестности, поражаясь архитектурой. Зодчие смогли вдохнуть в тяжкий камень невесомость и стремление ввысь, в самый купол неба; они поставили мистических горгулий в стражи. Некогда создав мрачную феерию, они наделили каждую улицу аурой сказки. Но только Даниэль ныне мог всецело наслаждаться великолепием увиденного. И наверняка, если бы он жил в Мидиане длительное время, то не смог бы пресытиться им и воспринимать как атрибут будничности и обыкновенного. В нём жил неисправимый и вечный романтик, а в каждом ином человеке из толпы – всего лишь пешеход. Хотя Дани заметил поверх суетности горожан ещё и присущую большинству пустоту и сухость их лиц. Каждое движение их и реакция несли нечто машинальное и безжизненное. Обычно он любил на мгновение замечать интересные лица. Но в Мидиане всё стало иначе – эти люди слишком походили друг на друга, чтоб кто-то мог его на секунду увлечь.

Даниэль отлично запомнил, что вчера утром он пересекал мост через широкую реку, делящую город на две неравные половины. Та часть Мидиана, где он на данный момент, по себе масштабнее и предназначалась для слоёв зажиточных. Это весьма заметно по безукоризненной чистоте и элитному виду всех заведений, что негармонично и даже вульгарно вписывались в старинные дома – такое жуткое и неизбежное сочетание новшеств современного скоротечного мира и первозданного Мидиана. В некоторых кварталах прослеживалось огромное изобилие громад из бетона, стекла и железа. Они очень напомнили Даниэлю вид тех заброшенных усадеб, повествующих о запустении. Только здесь разруха была не материальной, а духовной, внутренней. Мысль эту подкрепляли бесчисленные толпы со своими насущными проблемами и тяготами – люди не обращающие внимания ни на что и ни на кого, кроме себя. Даже в руинах на самой отшибе Мидиана больше жизни, потому как ни бетонная громада, ни всякий проходимец не могли предполагать в себе почву для побегов ярко-розового шиповника или белых колокольчиков вьюнов. Здесь нет и тени весны , воскресения , будущих цветов. Какая нелепая и застывшая гиблость , какой пыльный тлен!..

Между тем, дождь усилился. Пошёл ледяной ливень. Практичные и предусмотрительные горожане открыли зонты и убыстрили шаг, или поспешили найти укрытие. Студёная вода обрушилась на город, разделив людей на улице на тех, кто боялся промокнуть, и на Даниэля. Он остерегался иного - не познать, как сладко дышать дождём, как хрустальные нити бегут по лицу, как радостно ощущать прикосновение холода, рождённого в недрах пепельного неба…

Мидиан преобразился, точно саван теней сделал его более выразительным. Он пробудился от пыльного и постылого сна и заиграл новоявленными картинами. Он весь казался сотканным из дождя , как мираж или сон наяву.

Ливень  продолжался не более пяти минут. И снова улицы заполнились горожанами, недовольно перешагивавших через лужи и оценивавших взглядом промокшего до нитки Даниэля. За небольшое время он словно стал радостнее, побывав на неожиданном торжестве среди скуки и монотонности.

От дождя поднимался туман. Особенно он заметен в аллее, куда наш герой решил завернуть. Она простиралась посреди почти нетронутого и не обезображенного квартала. А шпиль огромного здания на площади понемногу приближался, как маяк заветной земли, видимый над океаном мистического марева тумана и старинного Мидиана.