Варяги часть Первая

                ВАРЯГИ (часть Первая)
                Индославика имени варяги

      Рассмотрение славянских этнонимов: их происхождение, действительное содержание и т. п.,– необходимо приводит к имени, много значащему в Русской истории, особенно её начальной стадии, связанной с генезисом Русского государства. Это имя – варяги. При упоминании данного имени могут возникнуть недоумённые вопросы: какое отношение имеют варяги к заявленной теме, коль скоро речь идёт об этнонимах славянских? И является ли имя – варяги – этническим? И если да, то каким этносом являются варяги? Ответ, казалось бы, очевиден, дан давно и независимым источником – Шамсутдином ад-Димашки: “Варяги же есть непонятно говорящий народ и не понимающий ни слова, если им говорят другие (т. е., имеющие свой особенный язык). Они суть Славяне славян (т. е., знаменитийшие из славян).”[1]

      Но, вопреки прямому и ясному свидетельству Шамсутдина ад-Димашки, существует норманистское истолкование имени варяги. Если открыть, к примеру, этимологический словарь русского языка М. Фасмера, то можно прочесть безапелляционное утверждение, что “так называли на Руси выходцев из Скандинавии.”[2]

      То, что варяги – скандинавы – М. Фасмер именно утверждает, но не доказывает. При этом не чураясь мелкого подлога. Так, давая формы этого слова, он пишет: “др.-русск. варягъ (с IX в.) <…>. Ср.-греч. ;;;;;;;;, ср.-лат. varangus «телохранитель, воин из наёмной стражи визант. императоров».”[3]

     Однако форма варягъ (с IX в.) не существовала по причине отсутствия буквы я в алфавите. В IXв. мы имеем вар;гъ, мн. вар;зи.Замена буквы юс (малый) на букву я понятна: не упоминая этимологические разыскания С. А. Гедеонова, М. Фасмер заочно полемизирует с ним, отрицая выводы, сделанные С. А. Гедеоновым. Именно отрицает, а не пытается опровергнуть. При этом ни С. А. Гедеонова, ни его фундаментальный труд М. Фасмер даже не упоминает, как если бы его не было, или и сам труд, и его автор – такая малость, что серьёзному исследователю даже и несолидно о том писать.

      А между тем, работа С. А. Гедеонова была высоко оценена в своё время крупными специалистами. Так, И. И. Срезневский писал: “На это произведение нельзя не глядеть с особым уважением. Это – плод огромной научной работы, потребовавшей и много времени, и самоотверженной усидчивости, и разнообразной начитанности, и ещё больше разнообразных соображений, а вместе с тем и решимости бороться с такими силами, которых значение окрепло не только их внутреннею стойкостью, но и общим уважением.”[4]

      М. Фасмер повторяет старые утверждения норманистов, что русское слово вар;гъ, мн. вар;зи заимств. из др.-сканд. *v;ringr, v;ringr, от v;r «верность, порука, обет», т. е. «союзник, член корпорации».[5]

      Вызывает недоумение разнообразие скандинавских форм, которые могли бы лечь в основу русского, ср.-гр. и ср.-лат. слов. Здесь и несуществующая др.-сканд. форма *v;ringr, привлекаемая норманистами, и др.-сканд v;ringr, и vaeringjar.[6]

      М. Фасмер приводит “исходное” v;r «верность, порука, обет», но при начале попыток этимологизировать русск. вар;гъ, мн. вар;зи (и ср.-греч. ;;;;;;;;, ср.-лат. varangus) использовались другие формы: др.-швед. *w;ringиз предполагаемого др.-сканд. *w;rа = обет, присяга.[7] Отсюда, полагали, около 850 г. образовалось русское вар;гъ, мн. вар;зи, а около 950 г. – ср.-гр. ;;;;;;;;.[8] Однако, доказывает С. А. Гедеонов (и это его доказательство, хоть и не принятое норманистами, вернее сказать, проигнорированное, ими таки не было опровергнуто за неимением контрдоводам), из гипотетического, но никакими источниками незасвидетельствованного, *w;ring никак не могло образоваться ср.-гр. ;;;;;;;;: “из w;ring могло бы образоваться только ;;;;;;;;.”[9]

      Далее, С. А. Гедеонов продолжает: “Да и самая (предполагаемая) форма” w;ring не может устоять против дошедшего случайно до нас, в названии острова V;ring; (; = остров) подлинного древнешведского имени V;ring. «V;ring;, – сообщают мне из Стокгольма, – островок, лежащий вблизи от твёрдой земли, в большом проливе между Стокгольмом и Фурусундом».”[10] По мнению С. А. Гедеонова, это доказывает, что шведы в X– XIвв., как и норвежцы, говорили не w;ring, а vaering, но от общескандинавского vaeringi = v;ringiне могли произойти ни русское варяг [вар;гъ?.– В. К.], ни греческое ;;;;;;;;.[11]

      С. А. Гедеонов отмечает, что в памятниках древнескандинавской письменности о вэрингах (vaeringjar) упоминается не ранее первой половины XIв.[12] и вэрингами у норманнов назывались только служившие в варангском корпусе в Константинополе.[13] Стоит подчеркнуть, что, согласно древнескандинавским же источникам, первым скандинавом, поступившим в корпус византийских варангов был Болле, сын Болле (Болле Боллесон) в 1020 – 1026 гг., а начало корпуса варангов относится к 988 г.[14]Получается, что не скандинавы дали корпусу варангов своё имя, а варангами, то есть вэрингами в скандинавском произношении, звались те скандинавы, кто служил в этом корпусе телохранителей.[15]

      Он же выводит, что “от греков приняли скандинавы имя варангов под формой vaeringi– vaeringjar, заменяя греческое ang [-;;;. – В.К.] своим северным ing, а начальное ; в слоге ;;;, скандинавским ae; так ;;;; ;;;;; – Aegisif, ;;;;;;; – P;l;turи т. д.”[16]

      С. А. Гедеонов нашёл и славянскую этимологию слова вар;гъ, мн. вар;зи. И именно здесь стоит пояснить, почему мы придали такое важное значение факту, что М. Фасмер дал слово варяг для др.-русск. периода в форме варягъ, а не вар;гъ. Дело в том, что буква юс (малый), то есть ;, носовой (назализованный) гласный [;;], а в древнейших памятниках – йотированный [j;;]. Для современного уха это звучало бы, примерно, как эн, то есть вар;гъ – варэнгъ.

      Для эпохи С. А. Гедеонова (но не для самого С. А. Гедеонова) было аксиомой считать, что все слова, содержащие суффиксы с назализованным гласным перед [g] – заимствования из германских (то есть немецкого, скандинавского и т. п.) языков. С. А. Гедеонов это мнение оспорил[17] и предположил, что слово вар;гъ “занесено к нам с варяжского (балтийского) Поморья господствовавшими на нём славянскими племенами.”[18] Он видел в нём приводимое Геннингом (по списку Гильфердинга) древанское слово warangмеч.[19]

      Он обоснованно заключает: “Грамматическая правильность производства русского варяг [вар;гъ. – В.К.] от живого, по всем законом славянской лингвистики составленная, у Геннинга буква в букву записанного вендского слова var;g– varang, неотрицаема <…>.”[20] Свой вывод об этом С. А. Гедеонов обосновывал тем, что назализация гласных –естественное явление в славянских языках.

      При этом следует иметь в виду, что отмечается А. М. Селищевым, наличие звука [;], передававшегося на письме буквой юс малый (;) в суффиксальной группе на -ga, то есть -;-ga, использовавшейся в словах – именах “с эмоциональной окраской: польск. v;o;;ga; может быть русские имена на-яга: воряга, волочага, парняга <…>.”[21] Нетрудно заметить, что слово вар;гъ,то есть var;g;, именно из этой категории; и хотя А. М. Селищев относительно русских слов допускал и иное их происхождение ( “но возможно, что русск. -яга из -;aga”[22]), однако наличие ср.-гр. слова ;;;;;;;; (откуда и ср.-лат. varangus), которое, как доказал С. А. Гедеонов, является источником заимствования в сканд. язык,[23] не даёт возможности сомневаться в правильности выводов А. М. Селищева о происхождении славянских слов на –яга из суффиксальной группы -;-ga, по крайней мере, в отношении слова вар;гъ >> ср.-гр. слова ;;;;;;;;>> ср.-лат. varangus >> сканд. … Но, в любом случае, для южнобалтийских славян данный суффиксальный исход естественен и невозможно сомневаться в исконнославянском происхождении слова только на том основании, что, якобы, рассматриваемая суффиксальная группа чужда славянским языкам и её наличие в слове является, якобы, свидетельством заимствования.

      Итак, С. А. Гедеонов разделил мнение о том, что слово «варанг» означает «мечник».[24]

      И. Первольф с С. А. Гедеоновым не согласился, но отметил, что слово варяг у западных славян должно было звучать именно так, как и указал С. А. Гедеонов – варанг.[25] А. Г. Кузьмин, в этой связи, отметил, что Видукинд Корвейский[26] аналогичным образом объяснял происхождение этнонима саксы – от слова sahs нож. Нелишне будет напомнить здесь, что О. Н. Трубачёв, дополняя этимологический словарь русского языка Фасмера, писал о чехах, что наиболее вероятно объяснение названия этого племени из *;exati/*;esati в значении “наносить резкий, рубящий удар.”[27] При этом он подчёркивал, что в отношении к этнониму *;exъ первоначально имелось в виду боевое рубящее, режущее оружие, меч, нож.[28] О. Н.Трубачёв отмечает возможность калькирования этнонима Boii (то есть кельтское Boii > славянское *;exъ, *;exi) и сближения с этнонимом Sachsen, *sahsa- “саксы” из первоначального “ножи.”[29]

      В. Н. Татищев считал, вслед за Страленбергом (Фи;липп Иоганн (Ю;хан) Табберт фон Страленберг, PhilippIohanvonStrahlenberg) и со ссылкой на него, полагал, что термин вар;гъ, мн. вар;зи происходит от varg – «волк», то есть «разбойник».[30]

      П. Я. Черных полагал, что “<…> скандинавское vaeringjar – варяг, обозначающее «защитник», «охраняющий» может быть заимствованием из славянского, где «варити», «варяти», «варяю», означает «хранить», «беречь», «защищать».”[31] Данная этимология повторяет высказанную Ф. Свистуном, не считавшим имя варяги этническим: “Слово «варяг» есть чисто славянское. Оно происходит от «варяти» (сторожити, h;ten, bewahren): у польских флисаков, по словарю Линде, «варуга» означает стражу на судне, «варунек» гарнизон крепости.”[32]

      Н. Р. Гусева полагает, что имя (этноним) варяги имеет значение «меч», новыводя его не из славянского, а из санскритского varanga,[33] добавляя: “В контексте этого предположения не лишним будет вспомнить и о том, что в английском языке сохраняется такое название варягов, как «варангианс», что может служить подтверждением высказанной нами догадки.”[34] Правда, не настаивая твёрдо на высказанном предположении, отмечает, что считает интересным мнение отом, что варяги – также воины-наймиты из разных племен, занятые охраной товаров на сухопутных и морских торговых путях, а их название производно от слов бодричей: «вара» – «товар» и «гаичь».[35]

      В. В. Мавродин, касаясь проблемы этимологизирования этого имени, писал, что “«варега», «варежка» в смысле «рукавица», «боевая рукавица», а когда клялись, поднимали руку в боевой рукавице, является уже словом производным, более поздним.”[36]

      А. Г. Кузьмин доказывал кельтское происхождение варягов (варяги – ославяненные кельты) и слова варяг(и). Он считал, что в основе его лежит кельтское var вода, море.[37]

      Объяснялось слово и как производное от варя- в значении процесс выварки соли от затопки печи до выноса соли на сушку, а варяги – это солевары.[38]

      Литература, где достаточно полно приводится обзор работ, в которых показана ненаучность представлений о безусловном отождествлении варягов со скандинавами, к настоящему времени довольно представительна, хотя количественно (но не качественно) уступает норманистской. Есть довольно полный обзор такой литературы в работах В. Б. Вилинбахова.[39] Особенно богатый материал по теме содержится в работе Ф. Л. Морошкина.[40] Интересные метаморфозы претерпели взгляды на этнос варягов А. Г. Кузьмина. Он писал: “<…> выяснение истоков варяжской легенды осложняется её внутренней противоречивостью. С одной стороны, «русь» называется в числе «варяжских» народов наряду со скандинавами и «англянами», с другой стороны варяги строят «Новгород», «Белоозеро», «Изборск», то есть дают славянские названия городам, даже расположенным на неславянской территории (Белоозеро, например), а новгородцы вообще выводятся «от рода варяжска». Именно эта противоречивость заставила в своё время автора настоящей статьи акцентировать внимание на недостоверности и позднем происхождении сказания.[41] Такой подход логичен, если исходить из представления о «варягах» как скандинавах. Но пересмотр этого положения существенно меняет оценку всего предания.”[42] Из статьи можно было сделать вывод, что А. Г. Кузьмин, ещё в 1969-м году считавший варягов скандинавами, в 1970-м пришёл к выводу о славянском происхождении варягов. Очевидно, такой вывод и был сделан, на что А. Г. Кузьмин в 1974 г. возражал: “Несколько лет назад автор настоящей статьи пытался обосновать положение о том, что варяги были не скандинавами, а выходцами с южного побережья и островов Балтийского моря. Это положение вызвало возражения. <…> Между тем в статье неслучайно говорилось о «славяноязычном», а не славянском населении. Эти понятия не идентичны.”[43] В этой статье А. Г. Кузьмин попытался уже обосновать кельтское происхождение безусловно (бесспорно) славяноязычных варягов, то есть – ославяненных кельтов.[44]

      Очевидно, что нам необходимо посмотреть, как описывают варягов русские летописи: Лаврентьевская и Ипатьевская,– которые, как принято считать, содержат древнейший летописный свод. Первое упоминание о варягах находим в недатированной части, посвящённой расселении колен (родов) Иафетовых. Итак: “в Афетов; же части с;д;ть Русь . Чюдь . и вси ;зъ;ци . Мер; . Мурома Весь Моръдва . Заволочьска; Чюдь . Пермь Печера ;мь. Оугра Литва . Зим;гола Корсь . С;тьгола Любь Л;хове же и Пруси Чюдь прес;д;ть к морю Вар;жьскому.”[45]

      Далее сообщается: “по сему же морю с;д;ть Вар;зи с;мо ко въстоку до
пред;ла Симова . по т[о]муже морю с;д;ть къ западу до земл; Агн;нски и до Волошьски .”[46]

      Стоит отметить, что даже прямой текст летописей подвергается различным интерпретациям (в зависимости от того, является ли интерпретатор норманистом или нет): так, Д. С. Лихачёв часть фразы летописца до земл; Агн;нски перевёл как до земли Английской.[47] Читателю, не владеющему древнерусским языком, или просто изучающему летописи в переводе, сразу же внушается, но не в лоб, а исподволь, мысль, что речь идёт именно о скандинавах: именно они, а, точнее, даны (датчане) завоёвывали часть острова Британия, где читатель и знает нынешнюю землю Английскую. Следовательно, речь идёт о стране заморской (варягов, де, пригласили из Заморья, хотя титла в Кёнигсбергской, то есть Радзивил(л)овской, летописи стоит над буквами, обозначающими “из-за”, то есть из-за моря), населённой скандинавами, а это значит… И вывод, как бы невзначай, следует о скандинавстве варягов. И Д. С. Лихачёв не одинок в определении того, что такое земля Агн;нска. С. М. Соловьёв, например, тоже полагал, что речь идёт о земле Английской.[48]

      А вот, что пишет А. Г. Кузьмин: “Западные пределы расселения варягов летописец ограничивал землями «Агнянской» и «Волошской». Этноним «агняне» соседствует в летописях со свеями, готами, варягами, русью. В то же время даны, один из самых активных «норманнских» народов, в Повести временных лет даже не упоминается. На это обстоятельство обращалось внимание, и в объясненииего наблюдается общий подход: коренное население Дании именно англы. Название это имеет географическое происхождение (от Angeln – угол): в области Шлезвиг-Гольштейн на границенынешней Германии и Дании два залива образуют «угол», и соответствующее название сохраняется на протяжении всего средневековьяи даже в новейшее время.[49] Напомним, что с землями англов соприкасались области расселения балтийских славян, именно вагров.”[50]

      Есть и другое описание: “по сему же морю с;д;ть Вар;зи с;мо къ вьстоку . до пред;ла Симова . по тому же морю с;д;ть къ западу . до земли Агар;ньски и до Волошьс;кыє.”[51] Нетрудно догадаться, что земля Агар;ньскасчитается “опиской переписчика.”

      Из этого описания следует, что варяги – обитатели Южной Балтики. "Афетово бо и то кол;но Вар;зи Свеи . Оурмане [Готе] Русь . Агн;не Галичане . Волъхва Римл;не Н;мци . Корл;зи Веньдици Фр;гове и прочии доже прис;д;ть ; запада къ полуночью и със;д;тьс; съ плем;немъ Хамовъ;м .”[52] То же: “Афетово же кол;но и то Вар;зи . Свеи . Оурманє . Гот; . Русь . Агл;н; . Галичан;. Волохове . Римл;н; . Н;мци . Корл;зи . Венедици . Фр;гов; . и прочии прис;д;ть ; запада къ полуденью . и със;д;тс; съ племенем; Хамовомъ.”[53]

      Все отрывки показывают: варяги – не скандинавы, так как скандинавские племена перечисляются самостоятельно. Нетрудно заметить, что если норманисты делают упор на то, рядом с какими народами упоминаются варяги (и упорно стоят на том, что рядом со скандинавцами), поясняя, что именно в этом и состоит ответ на вопрос о национальной принадлежности варягов, то упоминание варягов рядом с галичанами, волохами, римлянами, корлязями, венедицами и фрягами иих соседстве с племенем Хамовым, по “логике” норманистов, должно делать их (причём одновременно) и латинами, и негра…, ну, словом, африканцами негроидного антропологического облика. Но отчего-то такой вывод норманисты не делают и такое объяснение не рассматривают даже и в виде рабочей гипотезы.

      Кроме всего, мы знаем, что Русское государство сложилось, со всеми нужными оговорками, вокруг знаменитого пути из варяг в греки. Несмотря на имеющуюся дискуссию о том, где пролегал этот путь,[54] в целом господствует норманистский взгляд: это путь из (говоря общо) Скандинавии в Константинополь и обратно, по которому скандинавцы ездили, когда им вздумается, основывая по пути, между делом, государства для славян.

      Но вот свидетельство западного источника, Адама Бременского, сообщающего, что за лютичами, которых иначе называют вильцами, протекает Одер – самая полноводная река в земле славян: “Там, где Одра впадает в Скифское море, лежит знаменитейший город Юмна, отличный порт, посещаемый греками [в данном случае, очевидно, под греками понимаются не греки, то есть эллины/ ;;;;;;;, по национальности, а православные христиане, какой бы национальности они бы ни были.– В. К.] и варварами, живущими вокруг. <…> Юмна – самый большой из всех городов Европы. В нём живут славяне <…>. Что же касается нравов и гостеприимства, то нельзя найти народа более честного и радушного. В этом городе, полном товарами всех народов, ничто не представляется роскошным или редким. Там имеются и вулкановы сосуды (Olla Vulcani), которые местные жители называют греческим огнём. <…> … пустившись на парусах из Юмны, на четырнадцатый день прибудешь в Новгород (Ostrogard), который лежит в Руссии, где столица Киев, соперница Константинопольского скипетра, краса и слава Греции.”[55]

      Сравним это место с другим изданием: “За лютичами, которых иначе зовут вильцами, протекает Одер, самая полноводная река в земле славян. В её устье, там, где она впадает в Скифское озеро, расположен знаменитый город Юмна, весьма оживлённое местопребывание варваров и греков, живущих вокруг. Поскольку о великой славе этого городарассказывают многое и не всегда правдиво, мне также хочется упомянуть о нём кое-что, заслуживающее внимания. Это, действительно, крупнейший из всех расположенных в пределах Европы городов, который населяют славяне вместе с другими народами,греками и варварами. <…> Этот город богат товарами всех северных народов, нет ни одной диковинки, которой там не было бы. Там есть «Котёл Вулкана», который местные жители называют греческим огнём и о котором упоминает также Солин. <…> От этого города коротким путём добираются до города Деммина, который расположен в устье реки Пены, где обитают руны. А оттуда – до провинции Земландии, которой владеют пруссы. Путь этот проходят следующим образом: от Гамбурга или от реки Эльбы до города Юмны по суше добираются 7 дней. Чтобы добраться до Юмны по морю, нужно сесть на корабль в Шлезвиге или Ольденбурге. От этого города 14 дней ходу под парусами до Острогарда Руси. Столица её – город Киев, соперник Константинопольской державы, прекраснейшее украшение Греции.”[56]

      Мы видим, что путь из варяг начинается в славянском городе Волине (Юлине, Юмне, Йомне) и заканчивается в греки (то есть в славянской Руси).Давно замечено, что торговый путь, описанный Адамом, который заканчивается в Киеве – столице, красе и славе ГРЕЦИИ, сопернице (у Адама столица Греции – Киев – женского рода) Константинопольского скипетра, а начинается в славянской Юмне (то есть в Волине) – это и есть знаменитый путь из варяг (то есть южнобалтийских славян) в греки (как называли Русь немецкие и скандинавские источники).

      Как отмечал А. Г. Кузьмин, данное свидетельство Адама Бременского содержится во всех хрестоматиях по истории Средних веков, но в связи с историей славян почти не рассматривается.[57] И это понятно – иначе придётся признать, что представление о культуртрегерах из Скандинавии, которые проложили знаменитый торговый путь, вокруг которого и создали Русское государство, основано лишь на фантазиях последователей северного националистического движения – готицизма.[58]

      Отождествление варягов, имя которых вошло в название указанного пути, со скандинавами (а ведь становление пути из варяг в греки, как принято считать – в начале Xв., связывается исключительно с деяниями скандинавов,[59] как и функционирование пути[60])наталкивается на непреодолимые противоречия. Так, антинорманист В. Н. Юргевич, ещё в 1867 г. констатировал “совершенное молчание скандинавских саг о плавании скандинавов по Днепру и об его порогах,”[61] норманист В. А. Пархоменко в 1913 г. писал, что “до Xв. и даже почти до XIв. норманны совершенно не знали днепровского пути в Византию,”[62] а исследователь А. Брим, рассматривая вопрос о функционировании пути с норманистских позиций, пришёл к выводу: если “главной заинтересованной стороной в этом деле были скандинавы”, то “как раз скандинавскиеизвестия отличаются необычайной скудостью и часто неточностью.”[63] “Часто неточностью” – это ещё мягко сказано. Тем не менее, норманисты нашли способ преодолеть данную, оказавшуюся для норманизма неразрешимой, проблему – способ квазинаучного забалтывания проблемы. Показательный пример: Т. Н. Джаксон особенно заостряет внимание, со ссылкой на Мельникову,[64] на том, что “в литературе утвердилось мнение, что памятники древнескандинавской письменности донесли до нас историко-географические представления двух уровней – теоретического и практического.”[65] Отрадно думать, что уже в древности скандинавы были приверженцами марксизма-ленинизма с его максимой о взаимосвязи теории и практики и о том, что без практики теория мертва. Но что мы видим в действительности?

      Вот блестящий пример так называемого практического историко-географического представления скандинавов о стране, которую принято отождествлять с нашей Русью, который содержится в“Саге о ХаконеХаконарсоне”, написанной исландцем Стурлой Тордарсоном в 1264 -1965 гг. Эта сага, “по признанию исследователей”, отличается “вполне документальным характером.”[66] Цитата из саги: “Этим летом отправились они в военный поход в Бьярмаланд, Андрес Скьяльдарбанд и Ивар Утвик. У них было четыре корабля. И то было причиной их поездки, что ездили они в Бьярмаланд в торговую поездку за несколько лет до этого, Андрес из Сьомелингар и Свейн Сигурдарсон, Эгмунд из Спангхейма и многие другие. У них было два корабля. И отправились они назад осенью, Андрес и Свейн; а они остались с другим кораблём, Хельги Богрансон и его корабельщики. Эгмунд из Спангхейма тоже остался и отправился он осенью на восток в Сурдаларики (Суздальское княжество)[67] со своими слугами и товаром. А у халаголандцев случилось несогласие с конунгом бьярмов. И зимой напали на них бьярмы и убили всю команду. И когда Эгмунд узнал об этом, отправился он на восток в Хольмгардар (Новгородское княжество)[68] и оттуда восточным путём к морю; и не останавливался он, пока не прибыл в Йорсалир (Иерусалим).[69]”[70]

      Оставим без особого внимания факт: славные викинги, которых боялась вся Европа, которым никто не мог противостоять, отчего они безнаказанно грабили всю Европу, а в бессильной противостоять им Руси – брали дани с беззащитных, мирных славян и вообще основывали государственность, гражданское общество и культуру, не только оказываются перебитыми безвестными бьярмами, но и остаются неотмщёнными, ибо бесстрашный викинг Эгмунд с рогатым шлемом на голове поднимает полосатые паруса и постыдно бежит от бьярмов в Хольмгардар. Важно не это, а точное и практическое (как это видится норманистам) описание Руси: от берега Белого моря, если пойти морем на восток, то можно попасть – куда? – на Чукотку? – нет, в Суздаль, который, в действительности – город глубоко континентальный и лежит от Белого моря не восток, а на юг. Если же в глубоко континентальном городе Суздале сесть на корабль, то идя морем (морем?!) всё далее на восток, можно попасть – в сумасшедший дом? – в город Новгород (тоже город континентальный, лежащий от Суздаля не не востоке, а на северо-западе). Ну, а там уж, всё тем же морем и всё на восток – и до Иерусалима недалеко.

      Из этого факта выводов два: во-первых, если сага описывает действительно Русь, то славные скандинавские викинги, изъездившие полмира, ничего не знали о реальной Руси (и, следовательно, на Руси никогда не бывали); во-вторых, если описание страны верно, то это – не Русь.

      Но, может быть, данный фрагмент – случайность (порча текста, ошибки или описки переписчика и т. д. и т. п.)? Нет: “Число таких примеров,– добавляет Т. Н. Джаксон,– можно умножить.”[71] И какой из этого делается вывод? Совершенно норманистский – если такое нарушение географии и неправильно, то это неправильно в кавычках, действительное же положение объектов, расположенных в Руси – правильное тоже в кавычках[72] (словом, если реальная Русь не подходит под скандинавские описания – тем хуже для реальной Руси), а потому правильна не реальность, а фантастическое её отражение в сагах: “Однако оно «правильно» для средневекового скандинава.”[73] С такими “доводами” спорить, разумеется, бесполезно.

      Между тем, в сагах упоминаются вовсе не топонимы Руси, а топонимы, которые норманистами читаются как топонимы Руси. Посмотрим на процитированный нами отрывок саги. В нём упоминаются: Бьярмаланд, Сурдаларики, Хольмгардар,– как названия страны Гардарики. Рассмотрим название Хольмгардар. Принято считать, что это – Новгород. Отмечается, что это имя встречается в скандинавских источниках более ста раз.[74] В источниках имеет несколько разных форм, одна из которых – H;lmgar;ar. Новгород, как мы знаем, основан варягами. И тем не менее “самая ранняя фиксация топонима H;lmgar;ar – в рунической надписи из Эсты (в Сёдерманланде в Швеции) первой половины XIв. <…>.”[75] Общепризнанное толкование H;lmgar;ar – Новгород – существовало не всегда. Так, Тормод Торфеус считал ,что H;lmgar;ar – это Холмогоры.[76] К настоящему времени установилось мнение, что H;lmgar;ar – Новгород. Но объясняется происхождение этого названия очень по-разному – H;lmgar;ar – это: “1) «Ильменский город» («Ильмень» > Holm), 2) «город на острове, островной город» (от h;lmr «остров»), 3) «поселения в островной (во время паводка Волхова) местности», 4) «Холм-город (т. е. укреплённое поселение Холм»”.[77] Достаточно подробный анализ этих гипотез рассматривает Т. Н. Джаксон.[78] Обилие этимологий, конечно, показательно. Но вот мнение Е. А. Рыдзевской, анализировавшей показания одной из саг: “Самый факт нападения викингов на Швецию [достойно быть отмеченным: факт нападения варягов на словян, или руссов на словян, по мнению норманистов “свидетельствует” о том, что варяги, русь, варяги-русь – неславяне, а вот факт нападения викингов на Швецию – не свидетельствует, что викинги – нешведы, а, шире, нескандинавы; словом, как нападение викингов на Скандинавию не делает их, автоматически, нескандинавами, так и нападения варягов-руси на словян/словен не делает варягов-русь неславянами, ведь и за «Спартак», и за «ЦСКА» бьются фанаты, в основном, одной нации, а обоюдные кричалки не превращают спартаковцев и армейцев в мясо из холодильника и коней из конюшни.– В. К.] и Хольмгард вполне правдоподобен. Хольмгард здесь, по-видимому, надо было бы заменить через Austrvegr, так как возле самого Новгорода островов и мысов нет; дело идёт, скорее, о Прибалтике (остров Сааремаа и др.), само упоминание об островах и мысах вполне подходит к морским набегам викингов именно в этих краях.”[79] CЕ. А. Рыдзевской, что H;lmgar;ar – это не Новгород, а остров,согласен и А. Г. Кузьмин.[80] Но, в таком случае, Бьярмаланд – это не Белое море (белый цвет в скандинавских языках опосредуется словом, отнюдь нетождественным слову bjarme, а land – в любом случае – не море, а земля), а, скорее, земля Бременская; Сурдаларики (Su;rdalar;ki, S;rdalar, Syrgisdalar) – не Суздальская земля (княжество), а земля южнобалтийских славян сузов; топоним же Йорсалир (Jorsalir) употреблён в значении некий “Святой город”, необязательно Иевус (Иерусалим в Палестине), а, скорее, в том же значении, в каком Афанасий Никитин назвал один из Индийских городов (скорее всего, Бенарес) – Иерусалим Индийский, то есть Jorsalir из саги – это какой-то Святой город на Балтике, каким был, например, город Ромов ес известным святилищем. Понятно, что к Руси и к пути из варяг в греки известия саг о стране Гардар/Gar;ar/Gar;ar;ki отношение не имеют.

      Ещё один топоним, который хочется затронуть здесь в связи с невероятной путаницей. Этот топоним – Pallteskja. Он уверенно отождествляется с Полоцком. Закономерен вопрос: если под топонимом Pallteskja скрывается не мазовецкийПлоцк (P;ock), не Пултуск, то почему именно Полоцк, а не… Pallteskja (современный Палдиски/Paldiski)?

      Но, может быть, невероятная путаница с топонимами – единственное, что может смутить, когда мы начинаем непредвзято анализировать скандинавские источники на их соответствие русским реалиям? Вот яркий пример. Существует источник – так называемая “Прядь об Эймунде Хрингссоне” (“Сага об Эймунде”), сохранившаяся в составе “Саги об Олаве Святом”. Из неё можно узнать, что у некоего конунга по имени Вальдемар было три сына: Ярицлейфр/Jarizleifr (имя которого в наших текстах транслитерируется как Ярицлейф, чтобы оно больше походило на имя Ярослав), Бурицлафр/B;rizlafr (обычно – Бурицлав) и Вартилафр/Vartilafr (Вартилав), которые, после смерти конунга Вальдемара, вступили в борьбу за власть. Кто эти конунги? Имя Вальдемар – датская калька русского имени Владимир. На Руси известен Великий князь Киевский – Владимир Святославич. Имя сына Вальдемара – Jarizleifr –созвучно имени сына Владимира Святославовича – Ярослава. И этого хватило, чтобы отождествить Вальдемара с Владимиром Святославовичем, а Jarizleifr-а – с Ярославом Владимировичем. Тот факт, что у персонажа по имени Вальдемар трое сыновей, а у Владимира Святославовича – двенадцать (да ещё дочь), никого из норманистов не смутило. А далее начинается и вовсе непонятное.  Имя Burizlafr  можно было бы связать с именем Борис, имея в виду, что Борис – это сокращение имени Борислав. Однако Борис был убит в самом начале братоубийственной войны, а B;rizlafr – был активным участником, судя по саге, борьбы за власть. И вот уже B;rizlafr превращается в Святополка. А его имя, совершенно непохожее на имя Окаянного князя, отождествили с именем… Болеслава, короля Польши (получается, что король Польши – сын Владимира Святославовича – ?). Мало того, что трёх сыновей Вальдемара пришлось разделить (каждого) на четыре части (чтобы уравнять с двенадцатью сыновьями Владимира Святославовича), так ещё и одного из них отождествить с собственным тестем. Vartilafr, при таком “исследовании”, может быть отождествлён уже с кем угодно. Он и отождествлён с … князем Брячиславом Изяславовичем. И никого уже не смущает, что сыном Владимира Святославовича был вовсе не Брячислав, а его отец Изяслав. Но Изяслав Владимирович умер в 1001-ом году, а его отец – в 1015-ом году. Пришлось из племянника Ярослава Владимировича – Брячислава Изяславовича – делать брата. Но и этим дело не ограничилось. В популярной литературе авторы, твёрдо стоящие на позициях норманизма, не считаясь ни с чем, “исправляют” русские летописи. Борис и Глеб по летописям были убиты Святополком Окаянным в самом начале междуусобицы? Не беда. И вот уже один норманист в книге, посвящённой, судя по названию, Рюриковичам, а на деле воспроизводящей историю Великой Швеции (каковой, у норманистов является Русь), задаёт вопрос, являющийся целой главой книги: “Кто убил Бориса и Глеба?”[81] Поистине, с русской историей норманисты разделываются, как им угодно. Убитый Борис трижды воюет с Ярославом, в виде Святополка бежит в Бьярмаланд (мы помним, что это, по воззрениям норманистов – Белое море), и Бьярмаланд-Белое море отождествляется с… Польшей.[82] А бьярмы, жители Белого моря, отождествляются… с печенегами. Стоит ли после этого удивляться, что ставший Великим князем Киевским Ярослав Владимирович, стараниями норманистов, в угоду сведениям саги, которые навязываются русской истории, ссылается в Новгород, а в Киеве вокняжается никогда в нём не княживший Вартилав. Дальше – больше. Жену Ярослава Владимировича, по русским источникам звали Ириной. А Jarizleifr (Valdemarsson) был женат на шведке Ингигерд (русским источникам неизвестной). И вот уже отождествлены Ирина и Ингигерд (и это не подвергается сомнениям, отождествление Ирины и Ингигерд в науке – аксиома, то есть истина, не подлежащая сомнению). Ингигерд, выходя замуж, выпросила себе, в качестве калыма, город (место) с названием Aldeigja/Aldeigjuborg со всей округой, что ему принадлежит (Кемска волост! О, йа-йа! Кемска волост!). Русским летописям факт покупки невесты за город с какой-нибудь волостью неизвестен. И мы не будем предлагать в качестве прототипа топонима Aldeigja/Aldeigjuborg, например, датский Ольборг (Aalborg),– хотя бы потому, что история с покупкой Ингигерд за калым в виде Aldeigja/Aldeigjuborg к нашей истории не имеет касательства.Далее дело ещё более запутывается. У Ярослава Владимировича был сын Владимир Ярославович. И у Jarizleifr-а и Ингигерд был сын Valdemar(Jarizleifrsson). Чего же лучше для подтверждения правильности отождествлений? Да, всё бы хорошо, если бы не Саксон Грамматик с его сочинением Gesta Danorum (“Деяния датчан”). В нём он утверждает, что сын Jarizleifr-а и Ингигерд – Valdemar – женился на дочери Гаральда (др.-англ. Harold God;inson), последнего правившего англосаксонского короля, 14 октября 1066 г. павшего на поле брани под Гастингсом,– Гите Уэссекской (Gytha of Wessex). Так как Valdevar (Jarizleifrsson) отождествлён с Владимиром Ярославовичем, то, по логике норманизма, выходит, что на Гите женился Владимир, сын Ярослава (Мудрого) Владимировича. Стоит ли говорить, что русские летописи упорно молчат об этом факте. Но дело вовсе дажене в этом: ну, не обратили наши летописцы на такой маловажный факт, как женитьба наследника монарха Руси на дочери монарха Английского, сын которых, при благоприятном политическом раскладе, мог претендовать на английский престол. Дело в другом: уже Н. М. Карамзин обратил внимание на тот факт, что Владимир, сын Ярослава (Мудрого) Владимировича, умер в 1052 году: “Мог ли сей Владимир, умерший прежде отца [Ярослав (Мудрый) Владимирович умер в 1054 г. – В. К.], жениться на дочери Гаральда, когда сей последний сам женился только в 1055 году (см. Юмову Англ. Историю в описании сего года), и когда Гида выехала из Англии через 14 лет по смерти своего мнимого супруга?”[83] (Но не нужно думать, что где-нибудь в источниках содержится жуткий рассказ, как юную Гиту выдали за труп Владимира Ярославовича, как уложили невинную на брачное ложе с бренными останками – Саксон Грамматик не знает, что Владимир Ярославич ко дню свадьбы Гиты уже давно почил в бозе – или, разумеется, пишет о другом монархе). Норманисты из этой неприятной ситуации выкручиваются иначе. Коль скоро отождествление Gаr;ar;ki с Русью уже произошло, то нет никаких препятствий для отождествления конунга по имеи Valdemarс каким-нибудь другим князем Владимиром. И вот Valdemar, сын Jarizleifr-а и Ингигерд, становится Владимиром Всеволодовичем (Мономахом). Но ведь Владимир Мономах – не сын Ярослава Владимировича, он сын Всеволода Ярославовича?! Какая мелочь для норманистов. А дальше для отождествлений вообще нет никаких препятствий. У Владимира Мономаха (про брак которого с Гитой Гаральдовной русские летописи, разумеется, тоже ничего не сообщают) первенца звали, в честь деда – Всеволодом. Первенца Гиты тоже назвали в честь деда – Гарольдом (Харольдом). Приходится отождествлять Гарольда Вальдемаровича и Всеволода Владимировича (придумывая, что у русских существовала, де, практика называть детей славянскими и, одновременно, скандинавскими, именами – русские источники не дают никаких оснований для таких измышлений: никто и никогда Всеволода Владимировича Гаральдом Вальдемарссоном не именовал). И никому из норманистов не приходит в голову, что при таких отождествлениях Всеволод Ярославович превращается в… Гаральда, коль скоро именно в его, Всеволода Ярославовича, честь назван был бы сын Гиты, выйди она замуж за русского князя.. И ещё одно замечание. Давно замечено, что скандинавские источники не знают: ни руси, ни варягов, ни Рюрика с братьями, ни Олега Вещего, ни Игоря Старого, ни Святослава, ни Ольги… Стоп! Скандинавские источники знают мудрую правительницу Аллогию (Allogia). И вот, “уже некоторые исследователи (между прочим протоиерей Сабинин) догадывались, что под именем Аллогии, супруги Вламимира (Hist. Olavi Tr. f. cap. 46), сокрыта бабка его Ольга.”[84] Впрочем, очевидно, не Сабинин, всё же, был первым, или одним из первых, кто первым догадался отождествить имена Ольга и Аллогия/Allogia/Arlogia(а вслед за этим и самих персонажей), а Байер, которого критиковал ещё М. В. Ломоносов: “Последуя своей фантазии, Байер имена великих князей российских перевёртывал весьма смешным и непозволительным образом для того, чтобы из них сделать имена скандинавские; так что из Владимира вышел Валдмар, Валтмар и Валмар, из Ольги – Аллогия, из Всеволода – Визавалдур и проч…”[85] Итак, чтобы спасти норманистские отождествления приходится признать Аллогию Ольгой и не смутиться тем фактом, что Аллогия была женой конунга Вальдемара, а Ольга – бабкой князя Владимира Святославовича. Но, если конунг Вальдемар – это Владимир Святославович, а Аллогия – Ольга, тогда Ольга, будучи бабкой Владимира Святославовича, была его… женой. На такие мелочи, как то: Ольга крестилась, мудрая пророчица Allogia, хоть и посоветовала креститься, но сама осталась язычницей; Allogia была “мудрой пророчицей”, о княгине Ольге никаких сведений о волховании и всём таком прочем нет и помина; Ольга крестилась в Константинополе, куда ездила с посольством (государственным визитом), об персонаже по имени Allogiaничего подобного неизвестно; во многом выбор Ольги определил религиозный выбор Руси в пользу православия, Allogiaсоветовала принять совет креститься по, очевидно, латинскому образцу; Allogiaрекомендовала принять совет, высказанный скандинавским ярлом; о княгине Ольге мы не имеем никаких сведений, что какой-то скандинавец советовал ей стать христианкой (и почему бы он стал советовать принять именно православие, а если он советовал неправославие, то почему Ольга, если она приняла совет скандинавца и рекомендовала к нему прислушаться, сама крестилась в Константинополе, и если она – Allogia,– почему саги не знают, что Allogiaездила в Константинополь и там крестилась?),–да, на такие мелочи норманизм закрывает глаза. И как едко заметил А. Г. Кузьмин, при этом не смутиться ещё и тем, что Ольга, которую норманисты считают норвежкой по имени Helga, носит при этом имя Allogia, то есть имя Ольга, если допустить, что Ольга – это Аллогия (Allogia), для скандинавского уха совсем не звучало, как Helga. Кстати, об имени. Здесь нет места обсуждению всехверсий происхождения этого имени, однако скандинавскую этимологию стоит затронуть. Так, сейчас можно прочесть, что русские/славянские имена Олег/Ольга происходят от сканд. имени H;lgi в значении святой/святая.[86] В этом норманисты солидарны. И их не смущает то, что др.-русск. Ольгъ, которое выводят из др.-сканд. Helgi, оказывается родственно… нов.-в.-нем. Слову heilig «святой».[87] То есть древнее имя, косвенно, этимологизируется из слов нового времени. Мало того, оказывается, что это имя, в форме Olga, было заимствоано в нов.-в.-нем. из… русского в эпоху антинаполеоновских войн.[88] Но современная этимология имела историю, о которой, в настоящее время, норманисты предпочитают умалчивать. Оказывается, как показал С. А. Гедеонов, имя Ольгъ/Ольга, было представлено какH;lgi/heilig «святой» следующим способом: считается, что у др. скандинавов был бог огня Локи – Loki, имя которого по немецки звучало как Logi. Далее, если прицепить Loki-Logi к слову высокий, нем. Hoch, то получится Hochloki, или Hochlogi, словом, Hochloche или H;logi.[89] Но это ещё ничего не даёт для связывания имени Ольгъ/Ольга с языческим богом огня. Но норманисты как бы задаются вопросом: а что даёт огонь? И отвечают: огонь много чего даёт. И жар, и уголь, и сажу, и пожар… Но, главное, он даёт свет. А свет – это свят. А свят – это святой. Вот и даёт Высокий Локи значение святой, а там уж и до H;lgi в значении святой/святая совсем недалеко. Только при этом забывается, что свет и святость опосредуются в славянских языках, где нет ни Локи, ни слова Hoch. А в скандинавских языках и в немецком слова, обозначающие свет и святой, никак этимологически не связаны друг с другом. Например, свет – это Licht (нем.), Lys (дат.), а для понятия святой существуют лат. происхождения слова. Словом, в сканд. из понятия Высокий Локи понятие святой выведено быть не может. Несмотря же на то, что имя Ольга для скандинавов – не Helga и не Hochloche или H;logi, её всё равно отождествили с персонажем по имени Аллогия (Allogia/Arlogia). При этом собственно основание для такого утверждения не приводится. Но это и неважно, ведь мудрая пророчица Аллогия (Allogia/Arlogia), жена конунга Вальдемара,– это отнюдь не русская княгиня Ольга – бабка Владимира Святославовича. (Нелепости, к которым приходится прибегать историкам-норманистам при интерпретировании фактов из Русской и параллельной ей , очень часто никак не пересекающейся истории, в норманистском ключе, этими нашими перечислениями, разумеется, не ограничиваются. И эти люди – норманисты – ещё берутся критиковать академика математики за его, в сравнение с норманистскими отождествлениями, детские шалости с историей). И вывод следует с необходимостью: даже те немногие факты, которые свидетельствуют о связях скандинавов со страной по имени Гардар/Gar;ar/Gar;ar;ki/Гардарики, к Руси не имеют отношение и привязываются к ней почти исключительно в силу диктата норманизма в науке.

      Но вернёмся к рассматриваемому нами пути из варя в греки. Выше мы показали недоумение В. А. Брима, подходившего к рассмотрению проблем, с этим путём связанным, с позиций норманнской “теории”. Далее, В. А. Брим удивляется: “При громадном, прямо-таки исключительном, значении этой реки для варяжских передвижений, совершенно непонятен тот факт, что имя её не получило прочного оформления в скандинавской литературе и встречается там сравнительно редко.”[90] В свете изложенных фактов удивляться тому, что скандинавы не знают путь из варяг в греки, не стоит – ведь путь проходил в греки, всё-таки, из варяг, а не из Скандинавии. И совершенно справедливо А. Г. Кузьмин отмечал: “Между тем наш летописец и не указывает на Скандинавию.”[91] Получается, что автор ПВЛ не знает Скандинавию как отправную точку пути из Варяг в Греки, а скандинавские (аутентичные) источники – не знают сам путь. В рамках норманнской (скандинавоманской) “теории” данный феномен не имеет рационального объяснения, а вот в рамках научной варяжской (славянской) теории – он естественен.

      Знаменитый путь содержит большое количество кладов куфических монет, но, как отмечал В. Л. Янин, “основная и притом сравнительно более ранняя группа кладов восточных монет обнаружена не на скандинавских землях, а на земле балтийских славян.”[92]

      Как отмечал А. В. Арциховский: “Клады восточных монет IX—X вв., часто находимые России и Швеции, были использованы для подтверждения норманнской теории: считалось почему-то несомненным, что только норманны прокладывали в России торговые пути, отмеченные этими находками. Такое мнение опроверг В. Л. Янин[93], разделив клады на четыре периода.Русские клады количественно распределяются по этим периодам довольно равномерно, что облегчает выводы.

      Первый период – с конца VIII в. до 833 г. В России от этого времени осталось гораздо больше кладов, чем на Западе. Особо важно, что в Западной Европе клады этого периода встречены главным образом в землях балтийских славян, а в Скандинавии они тогда совсем редки. Таким образом, первые транзитные торговые пути через Восточную Европу были проложены не скандинавами, а на Запад восточные монеты проникли при внутриславянской торговле.”[94]

      Следовательно, правомерен вывод, что данный торговый путь сложился ДО так называемой эпохи викингов, без их участия и как внутриславянский транзитный путь.[95] Ещё “в 1956 г. В. Л. Янин пришёл к выводу, что торговые связи между восточными и южнобалтийскими славянами осуществлялись непосредственно и являлись «по существу внутриславянскими связями, развивавшимися без заметного участия скандинавов». <…> Возникнув как чисто славянское явление, объединяющее балтийских и восточных сородичей <…>.”[96]

      Важным положением, способным пролить свет на происхождение термина вар;гъ, вар;зи и, таким образом, происхождение этноса варягов (этническую природу варягов), является следующее. А. Г. Кузьмин, настоящий учёный и патриот, оспаривая скандинавское происхождение варягов и пытаясь доказать их кельтское происхождение, закономерно обратил внимание на указание ПВЛ (ссылка по Лаврентьевской летописи) о «дунайской прародине славян».[97] Он пишет: “П. Шафарик с полным основанием полагал, что предание, использованное русским летописцем, могло иметь в виду только вторжение кельтов на территорию Паннонии, которое, которое произошло не позднее IV в. до н. э.”[98]

      А далее следует закономерный вывод, что “летописные предания о пребывании славян на территории Паннонии и, по всей вероятности, Иллирии и Норика представляется вполне достоверным.”[99] Но те же летописные предания сообщают, что из земли варягов можно пройти непосредственно в Рим. То есть варяги оказываются, представлениям летописца, именно там, где славяне. И здесь же мы находим народ с именем “Raurac; и Rauric;, ;rum m. раурики, кельт. Племя на Рейне с главным гор. Augusta Rauricorum.”[100] А также и “Rayracum (Rauricum), ; n. Раурик, главный город рауриков (ныне Augst близ Базеля).”[101] Кажется любопытным, что нашему Рюрику и городу балтийских славян Рерику (а также и реке с именем Рерик)[102] соответствуют античные: племя Raurac; и Rauric;, ;rum m. раурики, город рауриков Rayracum (Rauricum), ; n. Раурик, а также и имена Рурик, известные в регионе центральной Европы (но не в Скандинавии): “Только норманнистским ослеплением можно объяснить поиски аналогов для летописного Рюрика в Скандинавии. <…> Дело в том, что имя это известно в Европе, по крайней мере с IV в. А. Хольдер приводит пять «Рюриков», известных доVII в. 12 «Рориков» отмечено на территории Франции IX – XIIвв. <…> Название племени происходит, очевидно, от реки Рур или Руара. В настоящее время это название имеют притоки Мааса и Рейна. В Средние века и у Одера был приток Рурика.”[103]

      Итак, кроме балтийского региона, варяги в русских летописях локализуются в Подунавье. Понятно, что если факт пребывания славян в Подунавье является хоть и дискуссионным, но не невозможным, а потому и славянское происхождение варягов становится весьма вероятным, то скандинавское их происхождение – совершенно невероятным, тем более, что и южнобалтийский регион нахождения варягов свидетельствует, прежде всего, в пользу славянства варягов.

      Однако и это не всё. Русские летописи помещают варягов в нижнем течении Северной Двины, то есть на севере, там, куда устремился поток славян – русских переселенцев, давший миру русских поморов.

      Данное свидетельство русских летописей настолько потрясло русского академика С. М. Соловьёва, что он, дабы согласовать это свидетельство с норманнской “теорией”, вынужден был прибегнуть к (буквально) столовращению и передёргиванию (географических) карт. Его ухищрения настолько запредельны, что необходимо дать расширенную цитату: “Кто же были эти варяги? Здесь, прежде нежели приступим к разбору летописных свидетельств о варягах, считаем за нужное сказать несколько слов о географических понятиях летописца, во сколько они разнятся от наших. Разница состоит в том, что Балтийское, или Варяжское, море, по летописцу, находится не на северо-западе [от Руси.– В. К.] , но прямо на севере; это видно из описания речных течений: «Днепр бо потече из Оковьского леса и потечеть на полдне, а Двина из того же леса потечеть, а идеть на полунощье, и впадеть в море Варяжское [здесь Варяжское море – явно Белое.– В. К.]; из того же леса потече Волга на Восток». Вследствие такого взгляда становится понятным, как варяги, приседя к морю Варяжскому, могут в то же время соприкасаться с востоком, пределом Симовым; Скандинавский полуостров мы должны положить поперек, Балтийское (Варяжское) море будет находиться прямо на север от русских владений, составлять одно с Немецким, это будет огромный рукав Атлантического океана, совершенно в виде Средиземного моря, причем северный скандинавский берег Варяжского моря будет соответствовать европейскому берегу Средиземного, южный берег Варяжского – африканскому берегу Средиземного; следовательно, Скандинавский перешеек, подобно Суецкому, должен находиться на востоке, около Уральских гор, соприкасаться с частию Симовою.”[104]

      Если, чтобы хоть как-то согласовать свидетельства русских летописей о варягах, противоречащих норманнской “теории”,с этой “теорией”, нужно передёргивать карты, верить, что от этого Скандинавский полуостров, который на современных картах стоит как бы на попа, ляжет “поперёк”, Балтийское море “наедет” на Русь, а Скандинавский перешеек “подобно Суецкому”, упрётся в Уральские горы, которые, почему-то, никуда не уедут и даже с места не сдвинутся… Хотя, конечно, кто ж их сдвинет, они же горы… Когда малограмотный уголовник говорит про кто ж его посадит, он же памятник, это, хоть и смешно, но понятно – всё-таки малокультурный и необразованный уголовник. Но прославленный академик, вращающий карты у себя на столе и всерьёз верящий, что от этого сдвинутся с места моря и суша (“Скандинавский полуостров мы должны положить поперек”, “Скандинавский перешеек, подобно Суецкому, должен находиться на востоке, около Уральских гор”) …

      Основным местом русских летописей, которые используются норманистами, является отрывок о дани варяжской.
”[105]

      По Лавретьевской: “Изъгнаша Вар;ги за море и не даша имъ дани . и почаша сами в соб; волод;ти . и не б; в нихъ правдъ; . и въста родъ на родъ . [и] бъ;ша в них; усобиц; . и воєвати почаша сами на с; [и] р;ша сами в себ; . поищемъ соб; кн;з; . иже бъ; волод;лъ нами . и судилъ по праву . [и] идаша за море къ Вар;гомъ к Рус; . сице бо с; звахуть и . вар;зи суть . ;ко се друзии зъвутс; Свое . друзии же Оурмане . Анъгл;не друз;и Гъте . тако и си.”[106]

      Нет нужды, в который уже раз, повторять, что, во-первых, упоминание варягов рядом с некоторыми, как принято считать – скандинавскими, народами, не делает их, автоматически, скандинавами, а, во-вторых, даже этот отрывок свидетельствует, что варяги, кем бы они ни были и с кем бы они ни соседили, всё-таки не свеи (свии, свое), не оурм;не, не анъгл;не и не гъте. То есть не шведы, не норвежцы, не датчане… Не скандинавы.

      Здесь нет нужды повторять положения работ, в которых доказывается славянское происхождение варягов. Это и обзорные работы В. Б. Вилинбахова,[107] особенно отмеченная и названная заслуживающей особого внимания[108] работа Ф. Л. Морошкина,[109] обзорные и иные (весьма подробные, основательные) работы В. В. Фомина.[110]

      Казалось бы, есть ли вообще необходимость выявлять этническую природу варягов? Вот как, например, ставит вопрос Т. Н. Джаксон: “«Варяго-русский вопрос», «варяжский вопрос», «норманнская проблема», «норманнская теория» – все эти слова определяют один из остро-полемических узлов русской исторической памяти. Мы уже обращались к этой теме и видели, что нередко ложно понятый императив патриотизма заставляет людей выносить в общественное пространство спор, который длится в науке уже пару столетий. И чем дальше он идет, тем сильнее видно, что вынесение спора за рамки науки приводит к недопустимой вульгаризации и искажает действительность.”[111] Встаёт вопрос: “вынесение за рамки науки” – это куда?

      Т. Н. Джаксон даёт ответ, применительно к критике позиции норманистов со стороны М. А. Алпатова, что “Алпатов излишне политизирует и тоже искажает картину. В трудах академиков-немцев на самом деле видно подлинно академическое отношение к древнейшей русской истории, основанное на изучении источников.”[112]

      Другой норманист доходит до обвинений самого М. В. Ломоносова: “А потому именно М.В. Ломоносову, которому после упомянутого «репорта» Елизавета Петровна поручила написать историю России, мы в значительной степени обязаны появлением в законченном виде так называемой «норманнской теории».

      Точнее, «химии адъюнкту Ломоносову» принадлежит сомнительная честь придания научной дискуссии о происхождении названия «русь» и этнической принадлежности первых русских князей вполне определенного политического оттенка.”[113] Ну, разумеется, мнение какого-то там «химии адъюнкта Ломоносова» (то есть, если условно перевести на современный язык, кандидата химических наук, доцента) немногого стоит в сравнение с исторически подкованным кандидатом исторических наук (к тому же, впоследствие, защитившим и докторскую диссертацию) и не стоило бы на этом заострять внимание, если бы данный пример не являлся бы, сам по себе, блестящим примером эквилибристики, допускаемой норманистами при “доказывании” своей “теории”. Академик (Действительный член Санкт-Петербургской Императорской и почётный член Королевской Шведской академий наук) М. В. Ломоносов был физики адъюнктом, а химии – профессором, адъюнктом же химии он не был: “Следует сразу же заметить, что Ломоносов никогда не был «химии адъюнктом». В январе 1742 г., через полгода по своему возвращению на родину из Германии, он был назначен адъюнктом физического класса петербургской Академии наук (до этого работая, не состоя в штате Академии), а в июле 1745 г. профессором химии.”[114] Вопрос, конечно, интересный и чисто риторический: Если норманисты так небрежно обращаются с информацией, которую легко перепроверить, то чего же ждать от таких исследователей при анализе источников, представляющих определённые трудности в понимании. Если академика, химии пофессора можно легко и безнаказанно разжаловать в адъюнкты, задним числом, спустя столетия, то почему нельзя расславянить Рюрика и варягов, спустя более чем тысячелетие?

      Итак, мы видим, что зачинщиком перевода дискуссии из области науки в область политики объявляется«химии адъюнкт» Ломоносов. Спор между норманистами и их противниками имеет, по мнению норманистов, “не столько научный, конкретно-исторический, сколько политический характер.”[115] Более того, норманисты переводят спор в область психиатрии, утверждая: “Так что придётся, видимо, согласиться с В.О.Ключевским, который называл варяжскую «проблему» патологией общественного сознания <…>.”[116] Понятно, что данный способ ведения дискуссии не является ни научным, ни просто корректным. Чувствуется, что некоторая истеричность тона спора (например, отмеченная выше позиция В. О. Ключевского), объясняется достаточно просто: отсутствие доказательстнорманской “теории”, которую необходимо отстаивать во что бы то ни стало, приводит к нервозности, которую норманисты и срывают на оппонентов. На ненормальность подобного положения обращал внимание ещё М. О. Коялович, писавший, что у нас утвердилось правило, будто признавать норманскую “теорию” – это “дело науки, не признавать – ненаучно.”[117] Одним из блестящих примеров научного подхода к рассмотрению проблемы этнического происхождения варягов (руси), а также и происхождения Русского государства демонстрирует акад. С. М. Соловьёв. В своём многотомном труде по истории России он отдаёт проблеме генезиса Русского государства немного строк, как-то очень торопливо излагая, совершенно не прибегая к анализу достоверности, факты, которые норманисты кладут в основу своей “теории” и скороговоркой убеждает: “На приведённых местах летописи [имеется в виду ПВЛ, которую, как мы это покажем ниже, Соловьёв беззастенчиво фальсифицирует путём столовращения и передёргивания карт.– В. К.] основывается мнение о скандинавском происхождении Варягов-Руси, и основывается крепко; вот почему это мнение древнейшее, древнейшее в науке, древнейшее в народе.”[118] Прекрасно осознавая, что, тем не менее, имеются факты, которые могут быть положены в основу славянской теории происхождения варягов, а также существует возможность иного, нежели норманистского, истолкование фактов, которые норманисты считают законно ими приватизированными, Соловьёв предпочитает, вместо научного анализа, просто отних отмахнуться: “<…> некоторые хотели и хотят дать место предположению, что князья варяго-русские и дружина их были происхождения славянского, и указывают преимущественно на Поморье (Померанию), как на место, откуда мог быть вызван Рюрик с братьями: но для чего нужно подобное предположение в науке?”[119] Ответ, казалось бы, очевиден: чтобы наука именно ею и оставалась, а не становилась служанкой, обслуживающей чьи-то небескорыстные интересы. Учёный не может, вместо доказывания своей позиции, демагогически вопрошать: а для чего нужен научный анализ, если уже установлена абсолютная истина в последней инстанции? И такой подход норманистами объявляется научным, конкретно-историческим, а теория, основанная на фактах, говорящих, что варяги – не скандинавы, объявляется ненаучной на том лишь основании, что норманисты с ней не согласны.

      Совершенно бесспорно, что дело представляется так: “«Варяго-русский вопрос», «варяжский вопрос», «норманнская проблема», «норманнская теория» должны исследоваться научно, как это и делают в своих “трудах академики-немцы” (очевидно, руководствующиеся исключительно любовью к научной истине,– в отличие от антинорманистов, руководствующиеся, по мысли норманистов, таким “постыдным”, как считают норманисты, чувством, как любовь к Родине – “ложно понятый императив патриотизма”[120]), а не политически. Словом, мы видим противопоставление подходов: научногои политического.

      Здесь, как видно, требуется пояснение. Представим, на некоторое время, что где-то идёт симпозиум по проблемам, связанным с высоким уровнем заболевания населения, например, сердечно-сосудистыми заболеваниями. Выступают доктора медицинских наук, все сплошь члены-корреспонденты и действительные члены Академии медицинских наук. Вдруг на трибуну поднимается некто, кто, в стиле персонажа блистательного А. Райкина, заявляет, что он слушал долго и внимательно выступающих и пришёл к выводу, что “ну, и дураки же вы тут все!” Понятно, что от такого заявления академики, на миг, растеряются.
А личность продолжит свой спич и пояснит, что высокий уровень заболевания сердечно-сосудистыми заболеваниями – проблема громадной важности. И её нужно решить. И кому же, как не академикам, этим озаботиться? А они, вместо того, что бы решать проблему в научном ключе, стали её решать в ключе … медицинском.

      Ну, тут уж станет всё ясно, и какой-нибудь уважаемый всеми эскулап скажет, что, мол, спасибо, товарищ артист-юморист, за ваше смешное выступление, только оно не к месту, так как концерт, запланированный на неформальную часть симпозиума, начнётся после части формальной. Ведь всем же ясно, что только юморист может противопоставлять медицину и науку. Это – понятия разноуровневые. Медицина может быть научной, может ею не быть, может быть и вовсе антинаучной… Но прямое противопоставление науки и медицины невозможны.

      При рассмотрении “«варяго-русского вопроса», «варяжского вопроса», «норманнской проблемы», «норманнской теории» предлагается заведомо ложная альтернатива: либо научное (то есть заведомо правильное) решение, либо политическое (то есть заведомо неправильное, патриотически обусловленное, являющееся патологией общественного сознания).

      Но противопоставлять научное и политическое – это так же неправомерно, как и противопоставлять научное и медицинское. Однако, это – общее рассуждение. Перейдём к конкретике.

      В этой связи возникает законный вопрос: «Варяго-русский вопрос», «варяжский вопрос», «норманнская проблема», «норманнская теория» – это что? Ответ: в конечном счёте, это – вопрос, проблема, теория возникновения Русского государства. Следующий вопрос: проблема, вопрос, теория возникновения Русского государства – это вопрос, проблема, теория возникновения чего? Правильно: Русского государства.

      Государство. Здесь не время и место для решения проблемы того, что есть государство.

      Тем не менее, по-русски это явление опосредуется словом государство, которое, как нетрудно заметить, производно от слова государь. Полный параллелизм русскому существует в санскрите. Так, мы имеем глагольный корень ;;;; r;j – имеющий множество значений, среди них: 1) блестеть, сверкать; 2) появляться; 3) быть во главе чего-л., кого-л. 4) царствовать. Далее – отглагольное существительное – ;;;;; r;jan со значениями: 1) раджа, царь; 2) повелитель, господин; 3) член царской семьи; 4) член касты воинов, кшатрий. А далее – слово ;;;;; r;jy;: как прилагательное – в значении царский; как существительное – в значении 1) царствование над кем-л. (Loc.) и 2) царство, государство. То есть: государь > государство/;;;;; r;jan > ;;;;; r;jy;.

      В некоторых современных языках государство – это штат, производное от нем. Staat, которое, в свою очередь – из латинского status«состояние, положение».

      А вот в др.-гр. языке мы имеем слово ;;;;;, означавшее, первоначально, «город», затем – «город-государство», а далее – «государство». От него производны – ;;;;;;;; – управление государством (Аристотель добавлял – искусство управления государством). А далее – ;;;;;;;; – государственное устройство. Вспомним трактат Аристотеля –;;;;;;;; ;;;;;;;; «Афи;нская полити;я». То есть, проблема создания Русского государства – это проблема создания Русского полиса (;;;;;) в значении государство и политии (;;;;;;;;). Это – политический вопрос и отказ от его разрешения как политического – в корне неверен, ненаучен.

      Какое отношение это всё имеет к «варяго-русскому вопросу», «варяжскому вопрос», «норманнской проблеме», «норманнской теории»? Мы оставим в стороне общие рассуждения норманистов, что в XXв. и, тем более, в XXI в. нельзя думать, что призвание князя уже одно (само по себе) приводит к возникновению государства, что автор ПВЛ не знал то, что знаем мы, когда развитие науки и т. д. и т. п. Между тем, автор ПВЛ вовсе не даёт исследователям современности говорить о нём, как о плохо (или – как-то не так, по-средневековому) понимающему феномен государства.

      И мы не будем здесь рассматривать все теории происхождения государства, как и саму дефиницию государства, ибо это не только тема для многочисленных докторских исследований (и здесь нет ни места, ни нужды это подробно рассматривать), которая никогда не будет исчерана, покажем лишь на одном примере всю сложность и запутанность вопроса. Так, Г. В. Ф. Гегель определял государство, в том числе и как нравственную субстанцию: “Но нравственная субстанция есть так же а) природный дух; – семья; b) в своём раздвоении и явлении; – гражданское общество; c) государство как всеобщая и объективная свобода, остающаяся таковой и в свободной самостоятельности особенной воли.”[121] Далее, “государство в себе и для себя есть нравственное целое, осуществление свободы, и абсолютная цель разума состоит в том, чтобы свобода действительно была. Государство есть дух, пребывающий в мире и реализующийся в нём в нём сознательно, тогда как в природе он получает действительность только как иное себя, как дремлющий дух. Лишь как наличный в сознании, знающий самого себя в качестве существующего предмета, он есть.”[122]

      Идеалист Гегель не только делает акцент на духе: “Государство есть божественная воля как наличный, развёртывающийся в действительный образ и организацию мира дух.”[123] и нравственности, но особенно выделяет в идее государства свободу: “Государство есть действительность конкретной свободы <…>.”[124] Мы видим, что “совершенное государство есть мир свободы, таким образом, в нём развиты все моменты идеи, каждый обретает своё право и одновременно есть момент системы в целом, и таким образом выступает целостность идеи в её действительности.”[125] То есть “государство есть эта действительность свободы, в ней нет других определений, кроме тех, которые ей имманентны, и так дух в качестве предмета самому себе примирён с собой; он един с собой другим, этот другой есть он как предмет”[126]

      Однако, прежде, чем оперировать гегелевским определением государства, нужно сначала узнать, как он определяет право. А “право,– говорит Гегель,– состоит в том, что наличное бытиё вообще есть наличное бытиё свободной воли. Тем самым право есть вообще свобода как идея.”[127] Право понимается им как абстрактная свобода.[128]

      Таким образом, понятие государства Гегелем даётся через определение свободы, и понятие права – через понятие свободы. Можно говорить, что Гегель не видел, по большому счёту, разницу между государством и правом. Можно увидеть у Гегеля здесь идею государства как правового государства, но для понимания феномена государства гегелевского идеализма недостаточно.

      Разумеется, каждый волен находить у Гегеля то, что он считает нужным найти и увидеть, что “государство есть действительность нравственной идеи – нравственный дух как очевидная, самой себе ясная, субстанциональная воля, которая мыслит и знает себя и выполняет то, что она знает и поскольку она знает.”[129] Но общей картины это, разумеется, не изменит.

      Главным оппонентом гегельянства в вопросе понимания феномена государства является, разумеется, марксизм. Так, Ф. Энгельс пишет, что “государство никоим образом не представляет из себя силы, извне навязанной обществу. Государство не есть также «действительность нравственной идеи», «образ и действительность разума», как утверждает Гегель. Государство есть продукт общества на известной ступени развития; государство есть признание, что это общество запуталось в неразрешимое противоречие с самим собой, раскололось на непримиримые, противоположности, избавится от которых оно бессильно. А чтобы эти противоположности, классы с противоречивыми экономическими интересами не пожрали друг друга и общество в бесплодной борьбе, для этого стала необходима сила, стоящая, по-видимому, над обществом, сила, которая бы умеряла столкновение, держала его в границах «порядка». И эта сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, всё более и более отчуждающая себя от него, есть государство.”[130]

      Далее станет понятным, для чего мы даём столь пространную цитату из классика марксизма-ленинизма в статье о варягах. А для начала укажем, что это положение Ф. Энгельса стало краеугольным камнем советских историков псевдомарксистов-норманистов в их норманистском походе против Русского государства, применительно к его, государства, происхождению. Так, признавая основные, а, чаще всего, все постулаты норманнской псевдотеории происхождения Русского государства, они демагогически прикрывались Ф. Энгельсом (понятно – против классика марксизма-ленинизма в советское время особо спорить не приходилось). Они заявляли: ну, признайте, что варяги, русь (или – варяги-русь) – это скандинавы, что Рюрик, Олег, Ольга, Игорь и иже сними – скандинавы, что имена социальной верхушки Руси – скандинавские, русские имена днепровских порогов – скандинавские, что курганы Гнёздова – скандинавские, что русское право – скандинавское, что русская культура (былины и прочее) – скандинавская, что..., ну, словом, всё у русских – скандинавское. Ведь это ещё не признание норманнской “теории” с её утверждением неспособности славян создать государство. Ведь, смотрите, САМ классик –ЭНГЕЛЬС утверждает, что “государство никоим образом не представляет из себя силы, извне навязанной обществу.” А потому и признание всего, что представляет из себя норманнская “теория”, не является признанием этой самой норманнской “теории”. Ведь, если “государство никоим образом не представляет из себя силы, извне навязанной обществу”, то и варяги не могли, извне, навязать государство славянскому обществу. Вы не согласны? С кем? С ЭНГЕЛЬСОМ?! Получалось, что прикрываясь марксизмом-ленинизмом, норманисты в советской науке протаскивали норманнскую теорию, считались как бы верными ленинцами, спор с ними, чисто внешне, выглядел бы как спор с классиками марксизма-ленинизма, на что истинные учёные, видевшие всю подноготную норманизма, решиться, по большей части не могли.

      А ведь Ф. Энгельс оспаривал гегелевский идеализм и утверждал, что государство – не продукт развития духа, некоей идеи, воли Бога на земле. Он утверждал, что извне, откуда не может быть навязано обществу государство – это из нематериального, потустороннего, мира. И делать вывод, что по этой причине любое общество само создаёт государство, а потому, дескать, оспаривать роль скандинавов в генезисе русского государства априори ненаучно – это извращать не только слова Ф. Энгельса, но и просто – здравый смысл.

      Это отметил А. Г. Кузьмин, указавший, что фраза Ф. Энгельса, грубо выхваченная из контекста и перевранная, “нередко понимается слишком буквально как способность и даже обязательность для каждого конкретного общества, самостоятельно, без внешнего вмешательства прийти к государству. В середине XXстолетия на это положение смотрели в известной мере через призму автохтонной теории Марра, и одного этого тезиса казалось достаточным для опровержения всей теории норманизма. Между тем Энгельс имел в виду нечто иное: он противопоставлял диалектико-материалистический подход идеалистическому, для которого государство –нечто стоящее над обществом, вне общества, независимо от общества.”[131]

     Данное положение А. Г. Кузьмина развил В. В. Фомин, посвятив анализу псевдоантинорманизму советского времени в одноимённой главке главы об антинорманизме истинном и антинорманизме мнимом в своей работе, посвящённой итогам дискуссии по варяжскому вопросу.[132]

      Марксизм под государством понимает, в частности, то, что оно является продуктом развития классового общества и в условиях действия непримиримых классовых противоречий “оно по общему правилу является государством самого могущественного, экономически господствующего класса, который при помощи государства становится также политически господствующим классом и приобретает таким образом новые средства для подавления и угнетения эксплуатируемого класса.”[133]

      В. И. Ленин, развивая учение о государстве, указывал, что “государство –есть машина для угнетения одного класса другим, машина, чтобы удержать в повиновении одному классу прочие подчиненные классы.”[134]

      Эти цитаты, как и прежде, выхватываются из контекста, из чего делается вызов, что марксизм-ленинизм понимает государство исключительно как машину (аппарат) для подавления одним (экономически и политически господствующим) классом другого (эксплуатируемого). Разумеется, всё это далеко не так. К. Маркс видел в феномене государства две тенденции: “...выполнение общих дел, вытекающих из природы всякого общества, и специфические функции, вытекающие из противоположности между правительством и народными массами.”[135]

      К середине XXв. “марксистско-ленинская общая теория государства и права” считают, что государство – “это исторически преходящая, выделившаяся из общества и обусловленная его экономическим строем классовая организация политической суверенной власти, обеспечивающая и защищающая общие интересы собственников основных средств производства.”[136] Развитие политической мысли не останавливалось в строгих, единожды определённых рамках, потому дефиниция понятия государство постоянно совершенствовалась, указывалось, что государство – это “особая организация политической власти экономически господствующего класса (трудящихся во главе с рабочим классом – в социалистическом обществе), располагающая специальным аппаратом принуждения и придающая своим велениям обязательную силу для населения всей страны”,[137] или “государство — это политическая организация классового общества, выражающая в концентрированной форме интересы и волю господствующих классов, материальным носителем политической власти которых выступает публичная власть.”[138]

      Но как рождается государство? Этому вопросу посвятил свою работу Ф. Энгельс “Происхождение семьи, частной собственности и государства”, где он выделил три типа (формы): возникновение Афинского государства, возникновение Римского государства и образование государства у германцев.

      Возникновение Афинского государства Ф. Энгельс считал классическим примером возникновения государства непосредственно из классовых противоречий без воздействия каких-либо внешних факторов, а господствующий класс формируется непосредственно из родовой знати.[139] Он указывает: “Афины представляют собой самую чистую, наиболее классическую форму: здесь государство возникает непосредственно и преимущественно из классовых противоположностей, развивающихся внутри самого родового общества.”[140]

      Римская форма возникновения государства (показанная им на примере возникновения Римского полиса) – это форма образования государства, где его образование сопровождается наличием такого внешнего фактора, как борьба патрициев (родовой аристократии) с плебееями (новой аристократией богатства), поэтому господствующий класс здесь формируется как из патрициев, так и из плебеев.[141] Ф. Энгельс показывает: “В Риме родовое общество превращается в замкнутую аристократию, окруженную многочисленным, стоящим вне этого общества, бесправным, но несущим обязанности плебсом; победа плебса взрывает старый родовой строй и на его развалинах воздвигает государство, в котором скоро совершенно растворяются и родовая аристократия и плебс.”[142]

      Форма образования государства у германцев – это когда процесс образования государства сопровождается наличием такого внешнего фактора как постоянное ведение завоевательных войн. Непосредственным результатом явилось завоевание обширных территорий, для управления которыми первобытный строй не давал никаких средств.[143] Ф. Энгельс показывает: “Наконец, у германских победителей Римской империи государство возникает как непосредственный результат завоевания обширных чужих территорий, для господства над которыми родовой строй не дает никаких средств. Но так как с этим завоеванием не связаны ни серьезная борьба с прежним населением, ни более прогрессивное разделение труда; так как уровень экономического развития покоренных народов и завоевателей почти одинаков, и экономическая основа общества остается, следовательно, прежней, то родовой строй может продолжать существовать в течение целых столетий в измененной, территориальной форме в виде маркового строя и даже на некоторое время восстанавливаться в более слабой форме в позднейших дворянских и патрицианских родах, и даже в родах крестьянских, как это было, например, в Дитмаршене.”[144]

      Мы сразу можем заметить, что норманисты, отстаивая скандинавство варягов (и беря, как бы, Ф. Энгельса в союзники), объясняют возникновение Русского государства, нигде это специально не оговаривая, как некий “четвёртый тип”. Русское государство не является, по их версии, результатом, как Афинское государство, естественного возникновения из классовых противоречий без воздействия каких-либо внешних факторов, и где господствующий класс формируется непосредственно из родовой знати, ведь и знать – скандинавская, и внешнее воздействие налицо.

      Не является Русское государство и типом Римского, ибо нет борьбы патрициев с плебеями и их компромисса.

      Не является Русское государство по типу возникновения тем, чем явилось образование государства у германцев, ибо славяне не захватывали уже существующее государство и не приспосабливали его под нужды разлагающегося родового общества для господства над населением завоёванных территорий.

      Получается, что Русское государство возникло в IXвеке у восточных славян, не имеющих государство, при воздействии скандинавов, не только не имеющих опыт государственного развития, но и не построивших своё государство, как шведы, до XIвека. Понятно, что норманисты, чтобы доказать свою псевдотеорию, должны не просто опровергнуть Ф. Энгельса, но и построить свою теорию государства и права.

      Но чем же государство отличается от родовой общины, каковы признаки, позволяющие говорить, что в этом обществе государство уже есть, а в этом о государстве говорить пока не приходится? Например, в юриспруденции, в уголовном праве есть учение о составе преступления, который состоит из четырёх составляющих, из четырёх элементов (если нет хотя бы одного элемента, то нет состава преступления, нет самого преступления).

      И мы видим, что у государства таких элементов, таких признаков три:

      1.Территориальная организация граждан. Это первый обязательный признак (состав) государства. Ф. Энгель указывает: “ По сравнению со старой родовой организацией государство отличается, во-первых, разделением подданных государства по территориальным делениям. Старые родовые объединения, возникшие и державшиеся в силу кровных уз, сделались, как мы видели, недостаточными большей частью потому, что их предпосылка, связь членов рода с определенной территорией, давно перестала существовать. Территория осталась, но люди сделались подвижными. Поэтому исходным пунктом было принято территориальное деление, и гражданам предоставили осуществлять свои общественные права и обязанности там, где они поселялись, безотносительно к роду и племени. Такая организация граждан по месту жительства общепринята во всех государствах.”[145]

      2.Публичность власти. Вторым обязательным признаком (составом) государства является учреждение особой, политически и организационно отчуждённой от общества и не основанной на власти родовых старейшин публичной власти, реализующей себя как вооружённая сила. Ф. Энгельс показывает: “Вторая отличительная черта — учреждение публичной власти, которая уже не совпадает непосредственно с населением, организующим самое себя как вооруженная сила. Эта особая публичная власть необходима потому, что самодействующая вооруженная организация населения сделалась невозможной со времени раскола общества на классы. <…> Эта публичная власть существует в каждом государстве. Она состоит не только из вооруженных людей, но и из вещественных придатков, тюрем и принудительных учреждений всякого рода, которые были не известны родовому устройству общества. Она может быть весьма незначительной, почти незаметной в обществах с еще неразвитыми классовыми противоположностями и в отдаленных областях <…>. <…> Публичная власть усиливается по мере того, как обостряются классовые противоречия внутри государства, и по мере того, как соприкасающиеся между собой государства становятся больше и населеннее.”[146] Итак, “мы видели,– указывает Ф. Энгельс,– что существенный признак государства состоит в публичной власти, отделенной от массы народа.”[147]

      3.Налоги и сборы. Третьим обязательным признаком (составом) государства является учреждение системы налогов и сборов для функционирования аппарата публичной власти. Ф. Энгельс указывает: “Для содержания этой публичной власти необходимы взносы граждан – налоги. Последние были совершенно не известны родовому обществу. Но мы теперь их знаем достаточно хорошо. С развитием цивилизации даже и налогов недостаточно; государство выдает векселя на будущее, делает займы, государственные долги. <…> Обладая публичной властью и правом взыскания налогов, чиновники становятся, как органы общества, над обществом. Свободного, добровольного уважения, с которым относились к органам родового общества, им уже недостаточно, даже если бы они могли завоевать его; носители отчуждающейся от общества власти, они должны добывать уважение к себе путем исключительных законов, в силу которых они приобретают особую святость и неприкосновенность. Самый жалкий полицейский служитель цивилизованного государства имеет больше "авторитета", чем все органы родового общества, вместе взятые; но самый могущественный монарх и крупнейший государственный деятель или полководец эпохи цивилизации мог бы позавидовать тому не из-под палки приобретенному и бесспорному уважению, которое оказывают самому незначительному родовому старейшине. Последний стоит внутри общества, тогда как первые вынуждены пытаться представлять собой нечто вне его и над ним.”[148]

      Из этого Ф. Энгельс делает заключение: “ Так как государство возникло из потребности держать в узде противоположность классов; так как оно в то же время возникло в самих столкновениях этих классов, то оно по общему правилу является государством самого могущественного, экономически господствующего класса, который при помощи государства становится также политически господствующим классом и приобретает таким образом новые средства для подавления и эксплуатации угнетенного класса.”[149]

      А теперь вернёмся к нашему так называемому “Сказанию о призвании варягов”. Вспомним (по Лаврентьевской летописи), что автор летописи сообщает нам: “[6367 (859)] [И]маху дань Вар;зи изъ заморь; . на Чюди и на Слов;нех . на Мери . и на вс;хъ Кривич;хъ . а Козари имаху на Пол;н;х; . и на С;вер;х; и на Вятич;хъ . имаху по б;л;и в;вериц; ; дъ;ма.”[150]

      Далее: “Изъгнаша Вар;ги за море и не даша имъ дани . и почаша сами в соб; волод;ти . и не б; в нихъ правдъ; . и въста родъ на родъ . [и] бъ;ша в них; усобиц; . и воєвати почаша сами на с; [и] р;ша сами в себ;. поищемъ соб; кн;з; . иже бъ; волод;лъ нами . и судилъ по праву . [и]идаша за море къ Вар;гомъ к Рус; . сице бо с; звахуть и . вар;зи суть . ;ко се друзии зъвутс; Свое . друзии же Оурмане . Анъгл;не друз;и Гъте . тако и си”[151]

      Это же известие по Никоновской летописи: "В лето 6367. Въсташа Словене, рекше Новгородци, и Меря, и Кривичи на Варяги, и изгнаша ихъ за море, и не даша имъ дани, начаша сами себе владети и городы ставити; и не бе в нихъ правды, и возста родъ на родъ, и рати, и пленениа, и кровопролитиа безпрестании. И по семъ събравъшеся реша къ себе: «поищемъ межь себе, да кто бы въ насъ князь былъ и владелъ нами; поищемъ и уставимъ таковаго или отъ насъ, или отъ Казаръ, или отъ Полянъ, или отъ Дунайчевъ, или отъ Варягь». И бысть о семъ молва велиа: овемъ другаго хотящемъ; таже совещавшася послаша въ Варяги.”[152]

      Сравним с Новгородской первой летописью младшего извода: “И въсташа Словене и Кривици и Меря и Чюдь на Варягы и изгнаша я за море; и начаша владети сами собе и городы ставити. И въсташа сами на ся воеватъ, и бысть межи ими рать велика и усобица, и въсташа град на град, и не беше в нихъ правды. И реша к себе: «князя поищемъ, иже бы владелъ нами и рядилъ ны по праву». Идоша за море к Варягомъ и ркоша: «земля наша велика и обильна, а наряда у нас нету; да поидете к намъ княжить и владеть нами.”[153]

      Ответ: “(862)р;ша . Русь . Чюдь [и] Слов;ни . и Кривичи. вс; земл; наша велика и ;билна . а нар;да в неи н;тъ . дапоид;те кн;житъ и волод;ти нами . и изъбращас; . г; . брать; . с родъ; своими. [и] по;ша по соб; всю Русь . и придоша стар;ишии Рюрикъ [с;де Нов;город;] . а другии Синеоусъ на Б;л;;зер; . а третии Изборьст; . Труворъ . [и] ; т;хъ [Вар;гъ] прозвас; Руска; земл;.”[154]

      Сравним: “ркоша . Русь . Чюдь . Словен; . Кривичи . и вс; земл; наша велика . и ;билна. а нар;да въ неи н;тъ . да поидете кн;жит; и волод;ть нами . и изъбрашас; . триє брата . с роды своими . и по;ша по соб; всю Русь . и придоша къ Слов;номъ п;рв;є . и срубиша город; Ладогу . и с;де стар;ишии в Ладоз; Рюрикъ . а другии Синєоусъ на Б;л;;зер; . а трет;и Труворъ въ Изборьсц; . и ; т;хъ Вар;гъ . прозвас; Руска; земл;.”[155]

      В Никоновской летописи: “<…> три браты со всемъ родомъ своимъ, Рюрикъ, Синеусъ, Триворъ; и бысть Рюрикъ старейшина въ Новегороде, а Синеусъ старейшина бысть на Белеозере, а Триворъ во Изборце. И от техъ Варяговъ находниковъ прозвашася Русь, и оттоле словеть Русскаа земля, иже суть Наугородстии людие и до нынешняго дне, прежде бо нарицахуся Словене, а ныне Русь отъ техъ Варягъ прозвашася: сице бо Варязи звахуся Русью.”[156]

      И в Новгородской первой летописи младшего извода: “Изъбрашася 3 брата с роды своими, и пояша со собою дружину многу и предивну, и приидоша к Новугороду. И седее стареишии в Новегороде бе имя ему Рюрикъ; а другыи седее на Белеозере, Синеусъ; а третеи въ Изборьске, имя ему Труворъ. И от тех Варягъ, находникъ техъ, прозвашася Русь, и от тех словет усская земля.”[157]

      Что мы можем видеть? Наши летописи показывают: их автор (авторы), говоря о призвании варягов, отмечает (отмечают) – с варягами связаны:

      1.Организация) Руси по территориям – стар;ишии Рюрикъ [с;де Нов;город;] . а другии Синеоусъ на Б;л;;зер; . а третии Изборьст; . Труворъ . [и] ; т;хъ [Вар;гъ] прозвас; Руска; земл; и с;де стар;ишии в Ладоз; Рюрикъ . а другии Синєоусъ на Б;л;;зер; . а трет;и Труворъ въ Изборьсц; . и ; т;хъ Вар;гъ . прозвас; Руска; земл;. и бысть Рюрикъ старейшина въ Новегороде, а Синеусъ старейшина бысть на Белеозере, а Триворъ во Изборце.

      2.Публичность власти. Вторым обязательным признаком (составом) государства является учреждение особой, политически и организационно отчуждённой от общества и не основанной на власти родовых старейшин публичной власти реализующей себя как вооружённая сила. Мы видим: и изъбращас; . г; . брать; . с родъ; своими. [и] по;ша по соб; всю Русь . и придоша и изъбращас; . г; . брать; . с родъ; своими. [и] по;ша по соб; всю Русь . и придоша Изъбрашася 3 брата с роды своими, и пояша со собою дружину многу и предивну, и приидоша к Новугороду.

      3.Налоги и сборы. Третьим обязательным признаком (составом) государства является учреждение системы налогов и сборов для функционирования аппарата публичной власти: “[6367 (859)] [И]маху дань Вар;зи изъ заморь; . на Чюди и на Слов;нех . на Мери . и на вс;хъ Кривич;хъ.

      То, что мы здесь имеем дело именно с налогами, а не просто с грабежом славян, беззащитных перед лицом блистательных завоевателей-викингов (как это видится норманистам), видно, если мы обратим внимание на значение слова дань в древнерусском языке. Так, в словаре И. И. Срезневского мы найдём для слова дань значение – подать, vectigal, ;;;;;.[158] Тем не менее исследователи, стоящие, в той или иной мере, на позициях норманизма, видят в дани то, что современным языком они передают как «наезд», то есть бандитский налёт/грабёж (банды, или – шайки пришлых скандинавских грабителей, нападающей на мирных и беззащитных славянских туземцев), или рэкет, или, в лучшем случае, как «откат» за отказ от грабежа.[159]
Кроме того, из русских летописей мы видим процесс разложения родового строя и невозможность функционирования общества в рамках прежней родовой организации: и не б; в нихъ правдъ; . и въста родъ на родъ . [и] бъ;ша в них; усобиц; . и воєвати почаша сами на с; [и] р;ша сами в себ;.

      Можно сколь угодно долго рассуждать на тему того, что средневековый летописец не знал, что государство – сложный феномен, что научная мысль не стояла на месте и теперь мы понимаем суть процесса образования государства не так примитивно, как средневековый книжник и т. д., и т. п.

      Несмотря на то, что русский летописец в вопросах сути государства, его происхождении, функционирования, в вопросах определения признаков государства демонстрирует нам уровень научного понимания феномена государства на уровне научных представлений, который западноевропейская наука достигнет только в конце XIXв., каковой уровень оказался практически непревзойдённым и в веке XXI-ом, авторы, рассматривающие историю Руси сугубо с норманистских позиций (и учащие этому студентов всё новых и новых поколений), представляют нам его (автора ПВЛ), а также и его средневековых читателей, людьми абсолютно невежественными в вопросах понимания теории государства и права, например: “ Как бы то ни было, летописец, видимо, стремился прежде всего не столько точно описать конкретное событие, сколько передать с м ы с л Легендарного призвания Рюрика с братьями. Реальные обстоятельства образования государства, которое происходило за два с половиной века до него, волновали его гораздо меньше. Кстати попутно заметим: чт; такое государство он, как и его потенциальные читатели, явно не представлял.”[160] Оставим на совести автора-норманиста обвинение летописца и его читателей (пусть и потенциальных – с одной оговоркой: если автор данного пассажа имеет в виду читателей –себя и других таких же “знатоков” теории государства и права – то мы готовы согласиться с признанием таких читателей невеждами) в невежестве, прекрасно понимая, что апелляция к личности, оскорбление – не метод научного анализа.

      Мы показали, что генезис государства у восточных славян автор ПВЛ понимал на уровне современных представлений о сути государства, связывал этот генезис Русской политии именно с варягами (применительно к Северу Руси).

      При этом мы видели, что у народов немецких языков и диалектов государство возникло по типу образования государства у германцев и неудивительно, что у них для обозначения государства используется слово латинского происхождения.

      У греков (Ф. Энгельс рассмотрел происхождение государства в Афинах), где государство вызрело в недрах родового (греческого) общества государство и государственное устройство опосредуется греческими же словами – ;;;;;, означавшее, первоначально, «город», затем – «город-государство», а далее – «государство». От него производны – ;;;;;;;; – управление государством (Аристотель добавлял – искусство управления государством). А далее – ;;;;;;;; – государственное устройство.

      Та же картина у римлян, где государство опосредуется словами латинского языка.

Зная это, мы можем с высочайшей долей уверенности постулировать национальный характер происхождения государства у индоариев, где мы видим санскритские слова: глагольный корень ;;;; r;j – имеющий множество значений, среди них: 1) блестеть, сверкать; 2) появляться; 3) быть во главе чего-л., кого-л. 4) царствовать. Далее – отглагольное существительное – ;;;;; r;jan со значениями: 1) раджа, царь; 2) повелитель, господин; 3) член царской семьи; 4) член касты воинов, кшатрий. А далее – слово ;;;;; r;jy;: как прилагательное – в значении царский; как существительное – в значении 1) царствование над кем-л. (Loc.) и 2) царство, государство. То есть: государь > государство/;;;;; r;jan > ;;;;; r;jy;.

      В русском языке понятие государство опосредуется средствами славянского языка, то есть государство у славян русских – это феномен собственно славянский. Если бы варяги, которых автор ПВЛ описывает как активных участников процесса генезиса Русского государства, были бы неславянами, то государство в русском языке опосредывалось бы средствами неславянского языка.

      Есть ещё один аспект проблемы, который важно затронуть. Мы видим, что греческое слово государство – ;;;;; – производно от слова город – ;;;;;. И ту же закономерность мы видим в славянских языках, где слово город, др.-русск. городъ,ст.-сл. градъ связаны с понятием гражданин в значении не только жителя города, но и страны, а позже – государства. Очень похожая картина в индоарийском мире: ;;;I de;; m. 1) место; местность 2) страна, край 3) деревня 4) государство 5) город.[161]

      В этой связи мы снова обращаемся к работе Ф. Энгельса и находим в ней город как важнейший элемент для возникновения государства: “Мы подошли теперь к порогу цивилизации. Она открывается новым шагом вперед в разделении труда. <…> Цивилизация упрочивает и усиливает все эти возникшие до нее виды разделения труда, особенно путем обострения противоположности между городом и деревней (причем экономически господствовать может город над деревней, как это было в древности, или же деревня над городом, как это было в средние века), и присоединяет к этому третье, свойственное лишь ей, разделение труда решающего значения – создает класс, который занимается уже не производством, а только обменом продуктов, а именно купцов.”[162]
     P. S. В Избе-читальне и на Литпричале этот текст имеется с сохранением слов, написанных алфавитом деванагари и др. алфавитами.
________________________________________
[1] Венелин Ю. И. Известия о варягах арабских писателей и злоупотребление в истолковании оных // Чтения в Обществе истории и древностей Российских. Кн. 4. М., 1871. С. 10. [2] Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4-х т. М., 2004. Т. 1. С. 276. [3] Там же. [4] Срезневский И. И. Замечания о книге С. А. Гедеонова “Варяги и Русь”. СПб., 1878. С. 1. [5] Фасмер М. Цит. раб. Т. 1. С. 276. [6] См.: Гедеонов С. А. Варяги и Русь. В 2-х частях. М., 2004. С. 154. [7] См.: Там же. С. 155. [8] См.: Там же. [9] Там же. [10] Там же. С. 156. [11] См.: Там же. [12] См.: Там же. [13] См.: Там же. С. 157. [14] См.: Там же. С. 156. [15] См.: Там же. С. 157. [16] См.: Там же. С. 166. [17] См.: Там же. С. 158. [18] Там же. С. 158 – 159. [19] См.: Там же. С. 159. [20] Там же. С. 160. [21] Селищев А. М. Старославянский язык. Ч. 2. М. 1952. С. 63. [22] Там же. [23] См.: Гедеонов С. А. Цит. Раб. С. 166. [24] См.: Кузьмин А. Г. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море. // Вопросы истории. 1970. № 10. С. 34. [25] См.: Первольф И. Варяги-Руси и Балтийские славяне. // Журнал министерства народного просвещения. 1887. Ч. 192. С. 42 – 45. [26]См.: Monumenta Germaniae historica. Scriptores. Hannoverae. 1839. T. III. Pp. 413. [27] См.: Трубачёв О. Н. Послесловие к четвёртому изданию “Этимологического словаря русского языка” М. Фасмера // Фасмер М. Цит. раб. Т.1 С. 588. [28] См.: Там же. [29] См.: Там же. [30] См.:Татищев В. Н. История Российская. Ч. I. Гл. 31. Варяги, какой народ и где был. [31] Черных П. Я. К вопросу о происхождении имени «варяг» // Учёные записки Ярославского педагогического института. Вып. IV. 1944. [32] Свистун Ф. И. Спор о варягах и началах Руси. Львов., 1887. С. 161.щ [33] См.: Гусева Н. Р. Русский Север – прародина индославов. М., 2010. С. 66. [34] Там же. [35] См.: Там же. С. 66 – 67.; См. также: Карпов А. Варяги // Русский вестник. № 6. 1993. [36] Мавродин В. В. Образование древнерусского государства. М., 1971. С. 120. [37] См.: Кузьмин А. Г. Об этнической природе варягов (к постановке проблемы) // Вопросы истории, 1974, № 11; Он же. Об этнониме «варяги» // Дискуссионные проблемы отечественной истории. Арзамас, 1994; Он же. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003. [38] См.: Анохин А. И. Новая гипотеза происхождения государства на Руси // Вопросы истории, 2003. № 3. [39] См.: Вилинбахов В. Б. Балтийские славяне и Русь // Slaviaoccidentalis. 1962.T. 22. Pozna;; Он же. Об одном аспекте историографии варяжской проблемы // Скандинавский сборник. Вып. VII. Таллин. 1963. [40] См.: Морошкин Ф. Л. Историко-критические исследования о руссах и славянах. СПб., 1842. [41] См.: Кузьмин А. Г. Две концепции начала Руси в Повести временных лет // История СССР. 1969. № 6. [42] Он же. «Варяги» и «русь»… С. 29 – 30. [43] Он же. Об этнической природе варягов… С. 55 – 56. [44] См. статью. [45] ПСРЛ. Т. 1. [46] Там же. [47] См.: Там же. [48] См.: Соловьёв С. М. История России с древнейших времён: в 6-ти Тт. СПБ., 1851 – 1879. Кн.1, Тт. 1 – V. C. 94. [49] См также: Трубачёв О. Н. О племенном названии уличи // Вопросы славянского языкознания. Вып. 5. М., 1961. С. 189 – 190 и др. [50] Кузьмин А. Г. Об этнической природе варягов (к постановке проблемы). С. 57. [51] ПСРЛ. Т. 2. [52] ПСРЛ. Т. 1. [53] ПСРЛ. Т. 2. [54] См.: Бернштейн-Коган С. В. Путь из варяг в греки // Вопросы географии. 1950. № 20; Звягин Ю. Ю. Путь из варяг в греки. Тысячелетняя загадка истории. М.: Вече, 2009; Никитин А. Л. Основания русской истории: Мифологемы и факты. М.: АГРАФ, 2001. [55] Magistri Adam Bremensis gesta Hammaburgnsis ecclesiae pontificum. Hannover et Lipsie. 1917. Pp. 79 – 80. [56] Адам Бременский. Деяния архиепископов гамбургской церкви. II, 22. [57] См.: Кузьмин А. Г. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море. С. 49. [58] О готицизме см.: Грот Л. П. Призвание варягов. Норманны, которых не было. М., 2013. [59] См.: История Швеции. М., 1974. С. 66; Авдусин Д. А. Gr;slundAnne-Sofie. Birka-IV. The Burial Customs. A study of the graves on Bjorko. Stockholm, 1980. 94 p. // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1982 год. М., 1984. С. 254. [60] См.: Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия в IX – XIVвв. // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1978 год. М., 1978. С. 133; Мельникова Е. А. Варяжская доля // Родина. 2002. № 11 – 12. С. 31. [61] Цит. по: Фомин В. В. С. А. Гедеонов и его «Варяги и Русь» // Гедеонов С. А. Варяги и Русь. С. 38. [62] Там же. [63] Брим В. А. Путь из варяг в греки // Известия Академии Наук. Серия VII. Отделение общественных наук. № 2. Л., 1931. С. 201. [64] См.: Мельникова Е. А. Географические представления древних скандинавов (к истории географической мысли в средневековой Европе) // Методика изучения древнейших источников по истории народов СССР. М., 1978. С. 289 – 295; Melnikova E. A. The Eastern World of the Vikings: Eight Essays about Scandinavia and Eastern Europe in the Early Middle Ages. G;teborg, 1996. Pp. 13 – 18. [65] Джаксон Т. Н. AUSTRiGORDUM: Древнерусские топонимы в древнескандинавских источниках. М., 2001. С. 15. [66] Там же. С. 20. [67] Пояснение Т. Н. Джаксон: Сурдаларики – это Суздальское княжество. [68] Пояснение Т. Н. Джаксон: Хольмгардар – это Новгородское княжество. [69] Пояснение Т. Н. Джаксон: Йорсалир – это Иерусалим. [70] Flateyjarb;k/S.Nordaletal.Akranes,1944-1945.В .I-IV. B. III. P. 387. [71] Джаксон Т. Н. Цит. раб. С. 21. [72] См.: Там же. [73] Там же. [74] См. : Джаксон Т. А. Цит. раб. С. 63. [75] Там же. С. 83. [76] См.: Там же. С. 84. [77] Там же. [78] См.: Там же. С. 83 и др. [79] Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия в IX – XIV вв. (материалы и исследования). М., 1978. С. 70. [80] См.: Кузьмин А. Г. Начало Руси. С. 285, 291. [81] См.: Пчелов Е. Рюриковичи. Тысяча лет одного рода. М., 2001. [82] См.: Там же. [83] Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1842. Кн. I. Т. 2. Пр. 45. [84] Гедеонов С. А. Варяги и Русь. С. 182. [85] Ломоносов М. В. полное собрание сочинений. Т. 6. Труды по русской истории, общественно-экономическим вопросам и географии. 1747 – 1765 гг. М. – Л., 1952. С. 31. [86] См.: Суперанская А. В. . Словарь русских личных имён. М., 2006. [87] См.: Фасмер М. Цит. раб. Т. III. C. 133. [88] См.: Там же. С. 137. [89] Cм.: Гедеонов С. А. Варяги и Русь. С. 183. [90] Брим В. А. Цит. раб. С. 234. [91] Кузьмин А. Г. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море. С. 49. [92] В.Л. Янин. Денежно-весовые системы русского средневековья. М., 1956. С. 89. [93] В.Л. Янин. Цит. раб. М., 1956. С. 86 – 89, 100 – 103, 118 – 121, 128 – 132. [94] Арциховский А. В. Археологические данные по варяжскому вопросу // Культура Древней Руси (сб. ст.).М.: Наука, 1966. С. 41. [95] См.: Арциховский А. В. Там же. [96] Фомин В. В.Варяги и варяжская Русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 2005. С. 445. См. также: Грановский Т. Н. Волин, Иомсбург и Винета. Историческое исследование. М., 1885. С. 8; Потин В. М. Русско-скандинавские связи IX – XII вв. по нумизматическим данным. С. 180; Он же. Русско-скандинавские связи по нумизматическим данным (X – XII вв.) // Исторические связи Скандинавии и России. Л., 1970. С. 66 – 68; Он же. Некоторые вопросы торговли Древней Руси по нумизматическим данным // Вестник истории мировой культуры. Л., 1961. № 4. С. 74; Кропоткин В. В. О топографии кладов куфических монет IX в. в Восточной Европе // Древняя Русь и славяне. С. 113, 115; [97] ЛЛ. СПб., 1987. С. 5. [98] Кузьмин А. Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003. С. 119. [99] Там же. С. 119 – 120. [100] Дворецкий И. Х. Латинско-русский словарь. М. 2000. C. 640. [101] Там же. [102] См.: Гедеонов. Цит раб. С. 175. [103] См.: Кузьмин А. Г. Начало Руси. С. 329 – 330. [104] Соловьёв С. М. История Росси с древнейших имён: в 6 кн. — СПб.,1851 – 1879. Кн. 1. Т. I – V. С. 93. [105] ПСРЛ. Т. 2. [106] ПСРЛ. Т. 1. [107] См.: Вилинбахов В. Б. Балтийские славяне и Русь.; Он же. Об одном аспекте историографии… [108] См.: Кузьмин А. Г. «Варяги» и «Русь»… С. 28. [109] Морошкин Ф. Л. Указ. раб. [110] См. Фомин В. В. Русские летописи и варяжская легенда. ЛГТУ., 1999; Он же. Варяги и варяжская русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 2005; Он же. Начальная история Руси. М., 2008; Он же. Голый конунг: Норманнизм как диагноз.М., 2013. [111] Джаксон Т. Н. Викинги и Древняя Русь // http://polit.ru/article/2012/08/24/Vikings_Rus/ [112] Там же. [113] Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX-XII вв. М.. 1998. С. 44. [114] Фомин В. В. Варяги и варяжская русь. С. 58.; См. также: Ломоносов М. В. Полн. собр. соч. Т. 10. С. 338 – 339. [115] Данилевский И. Н. Цит. раб. С. 45. [116] Там же. [117] Коялович. М. О. История русого самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. Минск, 1997. С. 551 – 552. [118] Соловьёв С. М. Кн. 1. Т. I – V. С. 95. [119] Там же. [120] Джаксон Т. Н. Викинги и Древняя Русь. [121] Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 1990. С. 93. [122] Там же. С. 283 – 284. [123] Там же. С. 296. [124] Там же. С. 286. [125] Там же. С. 481. [126] Там же. С. 482. [127] Там же. С. 89. [128] См.: Там же. С. 367. [129] Там же. С. 279. [130] Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., 1934. С. 147. [131] Кузьмин А. Г. Начало Руси. С. 25. [132] Фомин В. В. Варяги и варяжская Русь. С. 147 – 183. [133] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 171 – 172. [134] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 39. С. 75. [135] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., 2 изд. Т. 25. Ч. 1. С. 422. [136] Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия М., 1970. С.216 [137] Теория государства и права. М., 1985. С. 38. [138] Теория государства и права. М., 1987. С. 40. [139] См.: Энгельс Ф. Происхождение семьи… С. 99 – 107. [140] Там же. С. 147. [141] См.: Там же. С. 108 – 116. [142] Там же. С. 147. [143] См.: Там же. С. 129 – 137. [144] Там же. С. 147. [145] Там же. С. 147 – 148. [146] Там же. С. 148. [147] Там же. С. 106. [148] Там же. [149] Там же. С. 149. [150] ПСРЛ. Т. 1. [151] ПСРЛ. Т. 1. [152] ПСРЛ. Т. 9. [153] ПСРЛ. Т. 3. [154] ПСРЛ. Т. 1. [155] ПСРЛ. Т. 2. [156] ПСРЛ. Т. 9. [157] ПСРЛ. Т. 3. [158] Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка: в 3-х Тт. СПб., 1893 – 1912. Т. 1. С. 627. [159] См.: Данилевский И. Н. С. 125 – 133. [160] Данилевский И. Н. Цит. раб. С. 43. [161] См.: Кочергина В. А. Санскритско-русский словарь. М., 2005. С. 287. [162] Энгельс Ф. Цит. раб. С. 148 – 149.

© 11.05.2015 Владислав Кондратьев