Утопия? Глава 18

С набережной спускалась лестница на небольшой уступ, возвышающийся над водами. Гранитную платформу по краям украшали статуи в человеческий рост не то нимф, не то ундин – дев навсегда застывших в камне. Они поражали утончённой наготой, изяществом античности и правдоподобностью каждой линии и изгиба. Кроме них на этом низком островке не было более обитателей – поэтому данное место так привлекло Даниэля и Скольда. Оба порядком устали от духоты скоплений человеческих масс.

Они сидели, свесив ноги вниз. Впереди простиралась бледная пустыня реки. На противоположном берегу таяли неявные очертания другой части города – мрачной и подслеповатой. Уже теплились кое-где ранние огни. Тонкий ветер пронизывал лёгкие одежды Дикса и Даниэля.

- М? – предложил Скольд сигарету .
- М! – откликнулся Дани, но тут же спохватился, высоко и чисто пропев:
- А как же мой го-о-олос? 
- От одной ничего не изменится. Что: хочешь составить мне компанию, тоже подработать? Будем трубадурами, - заключил Скольд, широко улыбаясь своими полными губами. Его лицо трудно назвать симпатичным, но в нём было то, что располагает и внушает доверие. Его черты намекают на простой и добрый нрав. Взгляд тёмных глаз, близко расположенных к носу,  умён, быстр и замечательно ярок.

- Подожди … Ты играешь на площади? – уточнил Даниэль и прикурил, держа краешек фильтра в зубах.
- Хоть что-то. Мне некуда устраиваться !.. Ты здесь давно? – промолвил Дикс печально.
- Да со вчерашнего дня.
- А мы с Иеном приехали в начале осени. Так сказать, хотели лучшей доли и продвижения на музыкальном поприще. Сам понимаешь, большой город , возможности, перспективы!.. Но основная загвоздка заключается в мерзком слове из трёх букв, которое я терпеть не могу…
Дани указал взглядом на свою ширинку:
- А он-то тут при чём?!
Скольд громко и заразительно расхохотался, поперхнувшись дымом, и ответил:
- Ты почти угадал, мой прозорливый друг. Только это слово : «Вун». Андерс Вун.
Дани призадумался. Его осенило:
- Занятно! Не его ли книга так популярна в Мидиане ?
Скольд огляделся: нет ли кого, кто подслушивает. И он тихо и таинственно поведал Даниэлю:
- …В общем, я тебе сразу расскажу вкратце, что происходит здесь. То, что я сейчас делаю, приравнивается к преступлению против власти. Внимай и запоминай, Даниэль... Вот та часть города , которая за нашими спинами, предназначается не только для людей, не обделённых немалыми средствами к существованию, но ещё и для тех , кто является поклонником Андерса Вуна и его книги. Звучит дико и странно , не так ли ? Казалось бы: всего-то книга с сомнительным названием. Но за ней стоит большее… Она – это только часть цепи . У них … вот не побоюсь сказать, религия своя, что ли.
- Это что-то другое, - проговорил Даниэль. Его поражали все эти вещи, хотя Дикс только начал свой рассказ. Скольд продолжал:
- Людей вербуют. Приводят на собрания, где им основательно промывают сознание. Вследствие этого они активно постигают содержание данной книги, чей автор и духовный лидер этой … организации, что ли. Секты.
- В точку теперь, кажется …
- По прошествии некоторого времени появляется у тебя особенный документ , что ты такой-то и такой то, например , Господин N ходил на сектантские собрания и постиг изотерические основы и тайны мироздания. Ты клянёшься соблюдать правила , которые тебе, идиоту, навязали. Ты – избранный, особенный, ты достоин хороших условий. И вот Господин N живёт припевая, а я , Скольд Дикс , который сказал: «Нет, спасибо, я не буду в ваших зомбированных рядах,» - теперь играет на площади. Маргинально. Романтично. Это не так низко , как если бы я себе изменил. Сначала думал, ну мало ли, очередные фанатики, пусть живут себе на здоровье, мне нет дела до их учений. За то им есть огромное дело до тех, кто не с ними. Деспотично и преднамеренно, таким , как я, как ты, будут перекрывать кислород, чем бы мы не хотели заниматься: снимать нормальное жильё где-то в этой черте города, устроиться на работу, имея потенциал , навыки и образование, записать какой-нибудь несчастный мини-альбом на местном лейбле. Ни-че-го! Мне самому предлагали на них работать. Звали на их собрания. Проходят они в этом огромном здании со шпилем и колоннами, в храме их. Каждую субботу там можно увидеть Вуна. Мне рассказывали некоторые люди, что на них происходит. На человека, отягощённого серой повседневностью и рутиной, они производят действие безудержного счастья. Все любезны, ты всем интересен, дорог и исключительно ценен. И самое неприятное, что маскарад этот человек воспринимает как истину и верит не только впечатлению нового общества, где все равны, добры и едины, а ещё и впитывает в себя, как губка, всё, что несёт Андерс Вун. Причём лидер не требует от них денег или того, чтоб они оформляли на него своё жильё. Для него первостепенно, по всей видимости, другое. Словно он собирает легион подданных.
- Интересно же, о чём его учения…
- Мнящий себя новым мессией, утверждает , что пришёл открыть людям глаза и объединить все конфессии, мировоззрения и прочее. Ты можешь быть атеистом, зороастрийцем, христианином, синтоистом – да кем угодно! Но знай, что (цитирую) : «Пришла новая эпоха раздвинуть рамки , дабы высвободить свой дух для божественных просветлений!» Бла-бла-бла, а в конце ярко-красный лозунг : «Толерантность».
Даниэль внимательно выслушал и отрицательно покачал головой. Эта тема была для него огненно живой. Он задумчиво вскинув одну бровь, что придало его лицу нечто дерзновенное. Он рассудил с жаром:
- Чушь. Какая чушь. Никакое это не объединение. Это отрицание. Там, где каждый поклоняется всем богам отсутствует Бог как таковой. Там, где приемлемо абсолютно всё (только вдумайся : абсолютно!), там всё и отрицается. Бесконечность – перевёрнутая восьмёрка – у меня всегда ассоциировалась с нулём. Всё – это нуль, ничто. А если мировоззрение этих людей ни на чём держится, то есть построено на нуле, то ими управлять очень просто. Всегда , во все века, в любой идеологии, культе, лидеры сначала под корень рубили все прежние устои духовности, морали общества, а потом на пустую почву внедряли своё. Здесь ни толерантность, ни терпимость, нет. Это всё прикрытие. И я не удивлюсь , если на Андерсе пирамида власти не заканчивается. Но Скольд! Главное, что в основании её положены люди жестоко обманутые, но не чующие подлога, и от того крайне несчастные, - свой монолог он заключил с грустью.

Скольд хлопнул себя по ноге и с бурным изумлением воскликнул:
- Чёрт возьми! Дани! Как ты можешь их жалеть? Ну? Все блага земли – к их ногам, все порядки – в их пользу! Всё лучшее – им! Они довольны, сыты, им не следует задумываться, каким чудесным образом платить за съёмную квартиру в следующем месяце! Идиотское сочувствие!..
- Это жалость. Видишь ли, то, что здесь творится – привлекательная , сверкающая дорога, ведущая в такой кошмар, который мы не можем и представить. Они платят душой и небом за сытость и мнимую свободу, за псевдо-философию и лже-религию - за хлеб, который отравлен. А если это всё перерастёт пределы Мидиана и расселится по всей земле? А я знаю другой мир, прекрасный, где у людей нет стеклянных глаз и ложного в сердце! Почему то, что я люблю, должно умереть и страдать из-за какого-то деспота? Для кого будет восходить солнце – для погибшего общества, где не останется ничего человеческого и правдивого?..
- Гипотетически такое возможно. Но радует одно: мало шансов, что мы доживём до этого срока! – утешительно хмыкнул Скольд. Даниэль сказал тихо, но внушительно, глядя куда-то в неопределённую вдаль:
- А мои дети – будут. И я очень не хочу, чтоб они стали несчастны, как те люди, или угнетены, как неугодные и изгои. Фактически такое возможно . Так что гордись своей долей и не ругай её, не отступайся.  По просторной дороге в ногу с остальными не нужно большого подвига, чтобы слаженно маршировать.  Лучший путь – в терниях. Не является ли это знаком независимости, принципиального противостояния?.. Здесь -- верность тому, за что люди отдавали жизни. Человек не жив одним лишь насущным, ни в коей мере ... – он опустил глаза, точёные и плавные линии его профиля замерли.
- Если бы я был девушкой, то я бы хотел от тебя детей. Много. Штук сто, - серьёзно промолвил Скольд после паузы.
- Что?! – переспросил его Дани со смешком .
- Потому что ты меня заставляешь верить в то, что не всё так плохо. И ещё на тебе можно заработать, если продать патлы вот эти вот все! – и Скольд одним движением руки сделал на его голове колоссальный художественный беспорядок. - Год почти не пересекались, а ты не изменился – это радует . Иногда на площадь выходить играть один скрипач. Он необычайно талантлив. Его музыка так же на меня действует. Чистое воодушевление. Хорошо, что судьба нелёгкая тебя завела в Мидиан. Только вот как?
- Если я скажу, что приехал к родственнику, чтоб передать одну ценную вещь, то буду лишь отчасти правдив, - ответил Дани, освобождая лицо от беспутных пушистых прядей.- Видишь ли, я мог запросто остаться на родном побережье. Но подумал, что нет . Это слишком рай. Умиротворённый, блаженный и благоуханный. Дальнейшее моё пребывание на той всегда цветущей земле сулило бы мне спокойную и размеренную жизнь. Я не остался по простой причине: спился бы от скуки. Во мне сидит что-то, что отрицает стабильность и постоянство, к которым стремятся очень и очень многие. Может, потом, лет в тридцать я тоже буду в числе этих людей, что правильно. Сейчас мне двадцать два: время поисков , дорог , свершений и приятных безумств. Вот из-за них я здесь, в своём городе. Не знаю почему, но хочу называть его своим, потому как другие места мне чужды. Я этого не объясню. Ощущаешь просто шестым чувством, и всё тут.
- В этом весь Даниэль Велиар. Если бы ты привёл для своего путешествия прагматичный довод , то я бы тебе всё равно не поверил. Что с тебя взять: крылат, как пташка божья.
- Или как прокладка, - предложил Дани с наигранно женственным движением кисти. Пока Скольд смеялся, он мечтательно адресовал долгий взгляд статуе нимфы, расположенной в паре метрах от него. Он сказал с улыбкой:
- Красивая …
- Надоели настоящие, и ты переходишь на произведения искусства?
- Хорошо бы, если ожила.
- Куда тебе, Велиар?
- Хочу, чтоб всё было серьёзно, а не как обычно…
Скольд округлил глаза, не веря своим ушам. Дани кашлянул в кулак и безрадостно выдал :
- В самом деле, я изменился с момента нашей с тобой последней встречи. Я посмотрел со стороны на то, что делаю, и обнаружил ну очень неприятную картину. Мой отец был очень жаден до женщин. Я не хочу свершать его ошибок… Можно оглянуться и понять, что повсюду один огромный легальный рынок человеческой плоти. И если ты не постоянный покупатель, то слывёшь ханжой и для нашего поколения уже не можешь значиться настоящим парнем или настоящей девушкой. Поэтому торжественно заявляю, что я не люблю секс. Я ненавижу секс. Я не принимаю его таким , каким он рисуется сейчас. Это не только легкомысленно, но ещё и слишком… просто. Все ложатся с одной простыни на другую, переходят из рук в руки и гордятся огромным количеством имён в своих списках. Прозаично. Так что нет, увольте. Я ничуть не пренебрегаю страстью – ей пренебрегают те, кто занимается любовью так же буднично, как пьёт чай или умывается по утрам. Если у тебя прыщи –переспи с кем-нибудь, полечись. Если ты пьян – та же история, вали! И ещё обязательно кричи на каждом углу, какой ты раскрепощённый, крутой и любвеобильный. О, разумеется, это отличная панацея от комплексов , одиночества и неуверенности, к тому же делающая тебя современным, самодостаточным, свободным. Здесь нет ничего особенного, что запомнится. Здесь даже само сладострастие тусклое и косное. Хороший способ, чтоб оскотиниться, отупеть и прекратиться в бесхарактерные и бездушные тела от такого расклада. Согласись, когда на второй день встречи девушка уже сама, прошу прощения, себя предлагает, то слишком уж всё просто. А я хочу добиваться. Это сидит в голове и требует осуществления. Да и вообще, я знаю наверняка, что мне нужна душа, а не тело. И тогда, к ней прикасаясь, лёжа с ней, просто находясь рядом с ней, я исытаю такое наслаждение, что не сравнится с фланелевыми «отношениями» в несколько ночей. Она -- сама лирика и таинственность. Я иногда вижу её в стихах. А стихи порой полнее того, что предлагает жизнь. Как я давно ничего не писал !.. Не пел! И кстати. Мы должны снова создать группу, чтобы играть.
- Если тебя устраивают подвалы и ужасающие условия крошечных клубов, то значит всё хорошо. Более на этом поприще нам ничего не сулит.
- Когда-нибудь мы сыграем на этой площади на глазах у Андерса Вуна, черни и сотен своих зрителей. Это будет протестом, бунтом против того, что несправедливо , – Даниэль говорил без доли шутки и осознанно.
- Всё в порядке? Ты с ума сошёл. И ещё скажи , что мы когда-нибудь станем знамениты, и нам голову не оторвут за своеволие!
- …И откроем свою студию.
- Конечно !.. – согласился Скольд с таким видом , как будто он является психоаналитиком , а Дани безутешно больным .
- И я напишу Ей песни, - на его сухие губы вернулась ласковая и тёплая улыбка.
- Да! И мы снимем клипы! И будем раздавать автографы! Станем самым значительным коллективом в Мидиане ! – предложил Дикс .
- Ты читаешь мои мысли! – Даниэль рассмеялся. 
- Кто-нибудь говорил, что у тебя шиза? Держу пари, ты тяжко бредишь. Это же утопия! - сделал вывод Скольд.
- Значит, пари?! – мой герой сухо потёр одну ладонь и другую и по кошачьи зажмурился с довольным видом.
- О нет! Нет-нет-нет… Это твоё любимое слово! – ноющим голосом кисло протянул Скольд.
- На что спорим ? – с видимым энтузиазмом Дани протянул ему свою руку в знак того, что они заключают пари.
- Будем оригинальны. На любое желание. Например килограмм васаби съесть или ещё что-то. Я уже начинаю придумывать, хотя всё равно где-то жива во мне надежда, что словам этим можно и довериться…
- Такие как мы получат право на голос и на достойную жизнь. Верь, - после закрепления сделки промолвил Даниэль, чуть запрокинув голову назад.

В воздухе висела краеугольная ледяная пыль. Пустые глаза статуй смотрели на них отчуждённо и бесчувственно. Кто знает?.. Быть может, каменные нимфы запечатлели сцену безрассудного мечтания юного сердца, желающего сделать мир лучше. Или же они стали немыми свидетельницами слов, которые лягут в основу целой истории, легенды…