Гребанный Купидон

Зализываю чужие раны, не для своей пользы, выискиваю, кусочки души своей, заботливо, в промежутки втискиваю.
Пониманием чутким естество и нутро все пронизываю, с позволением боль всю из ран, где болит, вылизываю…

Для тебя стала первой желанной, вновь поверил, что сможешь любить, стала музой твоей скромно-страстною, и позволила чашу испить.
Для меня стал подобием Бога, от любви моей на ноги встал, быстро чувства с душой позабыли, как недавно ты боль познавал.
Затянулись твои ножевые, смело стал фальшивить в словах, позабыл, что мы были родные, обманул и, предав, поломал.
Словно птица в клетке металась, с губ же имя твое вырывалось, окончательно изломалась. Милый мой, я в тебе ошибалась!
Обозналась в чувствах, что горькие, не взаимные и с издевкою. Ты ножи мне швырнул в спину колкие, на любовь мою, с ядом, бойкие.
Мигом чувством к другой воспылал, и меня забывал (как не знал), обретя свое новое счастье. Продолжай, толкай больше в ненастье. 
Или вот. На иголки сплошь натыкалась, как стекло, на куски разбивалась. Не показывала, что боялась. На грубость – нежность давалась
Все своё болевое забыла, выкинула – как просил, в себе я убила. Терпеливо для тебя все сносила, не рассказывая ночью что я снила
Все обиды молча глотала. Мой огонь – тебя я тушила. Только льва в тебе не укротила, оттого что к себе подпустила.
Когда робко спросила ласки, ты сказал, что я спутала сказки. Что у нас с тобой разные масти, и другой Маргариты ты Мастер.
Без меня стало легче, счастливее. И иным повезло – стал игривее, затупил часть излишних иголок, не показывая мест, где колок.
А знаешь, шепну тебе тихо «спасибо», за всю твою правду, что меня изменила, за каждое честно, что всегда изводило… Простила.
Лишь немного спустя поняла, как ценить было нужно тебя. Как постфактум. Теперь только зря, поздно слишком все поняла.
Есть люди, с кем все просто миловидно начиналось, у каждого нутро чего-то опасалось, возможно, чрезмерное казалось. Оставалось.
Им раны промываешь. Боишься лишний раз вздохнуть, чтоб не спугнуть. Старательно, усердно заживляешь, отпуская в путь.
Тебя же робко в этот путь манят с собой. В сомнениях, на стороже: я наблюдаю, ведь что в них, в «обновленных» - в душе не чаю.
Не обольщаться – верное решение. Хоть раз на голову не снизошло затмение. И как же вовремя: сердца в бинтах влюблять стремятся.
Да только так, чтоб с той, кто боль смирила, распрощаться. Да так, чтоб ложную симпатию сокрыть и вслух не попрощаться.
Удивлена? Нет, что вы, увольте. Априорно и, прошу, окошко откройте… душно очень от всей суеты, когда руки, в чужой крови…
Губы тянутся в слабой улыбке, наблюдая ваши рубцы. Я устала лечить вас в попытках, свое счастье, любовь обрести.

Милый мой,
Искать тебя я устала, найдись, пожалуйста, сам. Вечерами мечтать перестала, покажись же моим глазам.
Я как гребанный купидон, у которого отняли стрелы. Не свожу никого. Боль смиряю. Надежду внедряю. И веру в любовь подселяю.
А так хочется чтобы свои, кровоточащие зарубцевались и со временем рассосались, и мы вместе с тобой улыбались, и с любовью за руки держались…