Боярышник

Вместо предисловия: Никогда не стоит отмахиваться от сновидений. Некоторые считают, что наши сны - это всего лишь гипертрофированное повторное проживание событий и мыслей дня, обусловленное переходом оных из краткосрочной памяти в долгосрочную.

Но как тогда объяснить, что во сне можно увидеть события будущего? Точнее даже не события, а предметы, обстановку. А потом встречаешь их в реальной жизни, через много лет, и возникает ощущение дежавю. И ты начинаешь судорожно копаться в своей памяти, чтобы определить, когда же тебя так угораздило.

У меня так часто бывает. Словно бы меня заранее кто-то готовит, чтоб я знала, как себя вести, на что обращать внимание. Или просто мое время движется в обратном порядке. Во сне я живу с конца, а в реальности - с начала...

***
...В раннем детстве мне часто снился один и тот же сон. В нем был дом, затерянный среди гор. Ну как дом? Скорее вагончик. Две комнатки, а между ними крохотный тамбур с подобием печки. Покосившийся плетень отгораживает территорию от буйства трав. Чуть поодаль в лесу поет среброзвучный ручей. Спуск к нему изрядно истоптан. А вокруг заросли невысоких деревьев с белыми душистыми цветами. И всю меня просто разрывает от ощущения счастья. Словно бы солнце забылось и взошло не в небе, а внутри меня.

После этого сна я просыпалась со стойким ощущением, что должна куда-то идти. Что меня зовут. Но куда идти? Где искать этот дом? Я не имела ни малейшего представления. И рассказывать об этом сне мне никому не хотелось.

Годы шли. Я росла. Сон оставил меня и на время забылся...

***
...Мы идем по Коцехуру*. Лето, как и моя юность, только началось. Это - обычный пеший категорийный поход с дальнейшим выходом на краевые соревнования. Две недели будут только горы и небо. А потом - выкладка на все двести, чтобы доказать - мы лучшие.

Лес то принимает в свои объятья, даря удушливую прохладу, то отбегает к подножьям, подставляя нас под лучи палящего солнца. Идем по самому верху. Периодически за параллельным хребтом мелькает далекое море. От запаха трав голова идет кругом.

А может, виною всему веснушчатый мальчишка, чьи смоляные кудри давно лишили меня покоя. Настолько, что все первые наивно-глупые детские стихи насквозь были пропитаны мыслями о нем. Я их и сейчас, спустя более, чем двадцать лет, помню наизусть. Все до единого. Только храню их бережнее, чем самое дорогое сокровище, доверяя только своей памяти.

Дни мелькают. Я вздыхаю украдкой, оглядываясь на предмет своего обожания. Хотя, чего таюсь? Давно сорока на хвосте принесла радостную весть - мои вздохи взаимны. Но это же юность. Таковы ее правила.

Мальчишки дергают девчонок за косички,
Девчонки шутят зло и неуместно.
Но прочим ясно: - Тили-тили-тесто!
И жертвы слов пылают, словно спички.

Ночи у костра проходят под крики инструктора:
- А ну марш спать! Завтра как вареные раки поплететесь!
Но как же можно спать?! Это же лето, каникулы, свобода и первая любовь. Сна ни в одном глазу. И кажется, что Окуджава с Визбором специально писали песни, чтоб он пел их под гитару в такие ночи для тебя в горах под треск дров в костре. И пусть другие тоже слушают. Смотрит-то он только на меня.

Днем гадаю на вездесущих ромашках: любит - не любит. И, в зависимости от результата, то начинаю светиться, а то мрачнее тучи. Но мечтания и эмоции - плохие помощники. А идти нужно быстро. Сроки поджимают. Мы и так потеряли сутки из-за дождя в начале похода, промочившего насквозь все снаряжение. Взгляды все короче, слова злее. Надежды на то, что этот поход сможет хоть как-то сблизить с интересующим меня мальчиком, тают по мере приближения к равнине. И когда они окончательно похоронены, случается нечто необъяснимое.

В какой-то момент я начинаю понимать, что места вокруг мне знакомы. Умом осознаю, что никогда раньше здесь не бывала. Но знаю каждую тропку, каждый поворот. Заходит дождь. Потеря еще одного дня - и мы опоздаем к началу соревнований. Ночевка в палатках исключена. Нужно укрытие понадежнее. И я, вспомнив свой детский сон о доме в горах, предлагаю отклониться от маршрута. То ли слова мои прозвучали убедительно (естественно про то, что это мне снилось, я не сказала), то ли выбора действительно не оставалось, но мы идем по предложенному мной маршруту.

Каково же было мое удивление, когда после нескольких плавных поворотов тропинки мы вышли к вагончику из моих снов. Там было все в точности так, как мне запомнилось. Две крохотные комнатки, кухня-тамбур с печкой и покосившийся плетень.

Мелкие заботы - разобрать вещи, наносить дров, разжечь костер - и встал актуальный вопрос: "а где же взять воду?". Я, уже абсолютно потерявшаяся между сном и реальностью, вспоминаю про родник в соседней рощице. Только спуск там тяжел - одной не справиться. Ищу помощника. И тут, вызвав во мне еще большее замешательство, откликается мой герой и предлагает свои услуги. Если от вида сна наяву я удивилась, то сейчас меня просто как молнией поразило. Но надо спешить, скоро стемнеет. А еще готовить ужин.

Под тихие смешки берем котлы и фляги и, стараясь не обращать ни на кого внимание, молча идем к деревьям. Спуск и вправду оказался крут и исхожен. Но мужественно делаю вид, что справлюсь сама. Вот уже слышен ручей. Ускоряюсь, чтоб добраться первой, и падаю. Но вместо смеха, любовь моя бережно поднимает меня на ноги и крепко берет за руку. Как шли дальше - не помню.

У меня было стойкое ощущение, что солнце, заблудившись в небе, взошло внутри меня. А вокруг, утопая в белом мареве, опьяняя своим ароматом, цвел боярышник. Теперь, пройдя сотни километров по горам, я знаю, как зовутся деревца из моих детских снов.

Вода набрана. Но мы не спешим. Столько всего хочется сказать, а слов нет. И молчать дальше глупо вроде, а язык словно к небу прилип.
- Знаешь, а из цветов боярышника можно заваривать чай. Очень душистый, - мой голос в тот момент напоминал мне воронье карканье.
- Тогда давай отнесем воду и вернемся, чтоб нарвать, - Господи, как хорошо, что это сказал он, а не я.

Нас уже заждались. Сашка (а именно так звали мою первую любовь) как истинный джентельмен взял инициативу в свои руки и сказал, что мы уходим нарвать боярышник для чая. Получаем ценные указания не забыть прихватить мяту и возвращаемся к роднику.

Сумерки. Тропка едва различима. Мой рыцарь крепко сжимает мою ладонь. Под сенью деревьев уже совсем темно. Только белыми пятнами проступают ориентиром искомые нами деревья. Так емко и объемно молчать мне не доводилось больше ни с кем, и ни с кем я столько не говорила обо всякой ерунде, считая ее самым важным разговором на свете.

Пакет, заранее припасенный под цветы, уже полон. Дождь, который вынудил нас искать ночлег надежней, чем палатки, во всю барабанил по листьям. А язык не поворачивался сказать, что нам пора возвращаться. Только когда от холода (а может от волнения) у меня перестал попадать зуб на зуб, и дрожь ничем не удавалось скрыть, мой герой сказал:
- Ты совсем замерзла! Так и заболеть недолго. Пойдем к остальным, я закутаю тебя в свой свитер, и мы будем пить чай из боярышника.
И от этих слов, мне стало теплее, чем от всех чаев и свитеров вместе взятых.

Когда мы вернулись, ужин уже был готов и даже почти съеден. Цветы тут же отправились в освобожденный котелок, чтоб стать дивным напитком со вкусом и запахом меда. Сашка замотал меня в обещанный свитер, и для надежности (чтоб не слетел, как он объяснил любопытным) закрепил его еще и объятиями. Наивно-детскими, и в то же время надежно-взрослыми. Дождь, припустивший было не на шутку, закончился. И в разрывы облаков стали проглядывать звезды. Костер потихоньку догорал. А мы все никак не могли отправиться спать. Это была первая ночь, когда он не пел. Руки были заняты. Мной и кружкой с боярышниковым чаем...

***
Вместо послесловия: Много лет прошло с тех пор. Давно уже не юность. И Сашка - моя первая, ничем не замутненная любовь - потерялся в шелухе лет. Я и не вспоминаю о нем почти... Только разве что если выбираюсь в лес, и цветущий боярышник мне напоминают о том, что никогда не стоит отмахиваться от сновидений.

-------------------
*Коцехур - хребет Кавказских гор, западная половина которого является частью Главного Кавказского хребта.